Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929
Шрифт:
В искусственном мире Монте-Карло царит безумная мания удовольствий, которая охватила богачей (старых и новых). В этом мире, мечтающем о возврате довоенной «прекрасной эпохи», русский аристократ превращается в мошенника, а другой получает все права на уважение, даваемое властью денег. Это — американец, и неважно, дипломат он или, как в окончательном варианте, бизнесмен. Только после войны людей из Нового Света стали принимать с такой пышностью.
В «Глупых женах» присутствует и любимая тема Штрогейма: человек, покинувший свое социальное окружение и город, оказывается безоружным перед лицом враждебной природы. Отсюда — акцент на грозу, в которую попадают граф Серж и жена дипломата.
Вначале Штрогейм кажется жестоким человеком, поскольку не отступает перед самыми
По этой (и другим) причине Штрогейм только выглядит пессимистом. Вспоминая знакомое ему австрийское общество или глядя на современный Голливуд, он с горькой усмешкой восклицает: «Все — гнилье и мерзость». Но если проникнуть за броню горечи, видишь его глубокий гуманизм. Он не относится к тем жестоким людям, которые говорят: «Хромой утке пощады нет». Его охватывает жалость при встрече с любым человеком с физическими недостатками, с любой жертвой — глухонемой девушкой или горничной, жалкой и уродством и положением прислуги.
Он не издевается над настоящими человеческими чувствами. Штрогейм борется с лицемерием и социальной ложью. Он верит в любовь — и его и нас возмущает граф Серж, разыгрывающий страсть и обманывающий женщин. Штрогейм отделяет страсть от полового инстинкта, развращенности, о которых говорит либо прямо, либо намеками.
Рассказ ведется легко и плавно, с желанием, как у Чаплина или Гриффита, быть понятым всеми. Он умело руководит игрой актеров. Две княжны изображены Мэй Баш и Мод Джордж настолько убедительно, что Штрогейм еще долго останется верным М. Джордж, которая сыграет хозяйку борделя в фильме «Карусель» и княги-ню-мать в картине «Свадебный марш».
Откровенный тон рассказа не влияет на крайнюю утонченность стиля. Штрогейм ненавидит показуху, характерную для супербоевиков Голливуда, — он строит большие декорации, но они не подавляют его. Он требует от своих верных операторов Бена Рейнолдса и Уильяма Дэниэлса тщательно отработанных кадров. Эпизод у старухи сделан изощренно — камеры снимают на просвет, через циновки.
Изображение — не самоцель, Штрогейм стремится к формированию человеческих (иногда в крайних проявлениях) характеров. Почти во всех картинах того времени, и в Америке и в Европе, персонажи, скорее, походили на тени. Штрогейм почти не пользуется диалогом в субтитрах (как часто поступали его великие современники), чтобы раскрыть душу своих героев. Он прибегает к разыгрыванию немых сцен, действенных, часто жестоких, основанных на беспощадных наблюдениях без какой-либо примеси цинизма. Так, поцеловав в губы свою уродливую, но трогательную горничную, граф брезгливо утирает рот платочком…
И если в «Глупых женах» чувствовались уступки «вкусам клиента», сиречь Карла Леммле, Штрогейм умело отходил от жанра светской мелодрамы. Его страстный поиск реальности и человеческой души оживляет произведение.
Его первый шедевр (и предыдущие фильмы) принадлежат к «романному» кино — качество и правдивость рассказа прямо восходят к произведениям великих романистов второй половины XIX века.
Фильм «Глупые жены» имел большой коммерческий успех, и именно этот кассовый успех первого «фильма-за-миллион-долларов» позволил дядюшке Леммле продолжать свою политику «супердрагоценностей», с помощью которых сбывалась серийная продукция.
Затем Штрогейм приступил к реализации нового супербоевика, «Карусель», сюжет которого французская критика пересказывала следующим образом: «Граф Франсуа-Максимилиан (Норман Керри) влюблен в ярмарочную артистку Мици (Мэри Филбин), которую тиранит зловещий хозяин цирка (Джордж Сигмэн). Граф женат (его жену Гизелу фон Штайнбрук играет Дороти Уоллес), но после многочисленных перипетий [и после поражения Австрии в мировой войне. — Ж. С.] он возвращается к бедной девушке, которую не переставал любить».
Действие
Я не очень пострадал с финансовой точки зрения, поскольку через две недели меня пригласили в «Голдуин Компани» и предложили впятеро больший оклад. Но меня крайне огорчило то, как искалечили и оскопили мой фильм. Через адвокатов я потребовал от «Юнивэрсл компани» убрать мое имя из титров как автора и режиссера фильма, но прокатчики оставили его из рекламных соображений» [161] .
Одной из причин увольнения Штрогейма было то, что «Юнивэрсл» собиралась ставить новый супербоевик «Горбун собора Парижской богоматери» по роману «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго. Фильм, где играл Лон Чани, был поставлен без разрешения наследников французского писателя, и сценарий изобиловал вольными отходами от оригинала. Французские режиссеры Голливуда Морис Турнер, Ганье и Шотар, к которым обращались Тальберг или Леммле, отказались от постановки, и ее поручили специалисту по вестернам Уоллесу Уорсли, который годом раньше снял Лона Чани в «Сделке вслепую» («A Blind Bargain»). Производство фильма стоило громадных денег, в частности, студия построила фасад собора Парижской богоматери почти в натуральную величину и целый квартал средневекового Парижа.
161
Мы ничего не можем сказать о содержании титров. Они не сохранились в существующих копиях «Карусели». Штрогейм не собирался делать «хэппи энд» — его герой картины, с ампутированной рукой, проходил мимо героини, не заметив ее.
Этот день 1922 года, когда в разгар съемок Тальберг выкинул за дверь Эриха фон Штрогейма, Рене Клер назвал «началом новой эры». Говорили, Тальберг разозлился, поскольку режиссер слишком долго возился со сценой спасения часового. Он передал работу постановщику серийных фильмов Руперту Джулиану, имевшему в своем активе коммерческий успех фильма «Кайзер — берлинский хищник» (1917), сделанного для «Вайтаграф». Хотя Карл Леммле не приказывал увольнять Штрогейма, он утвердил распоряжение Тальберга и никогда не жалел о его уходе. Робер Флоре как-то столкнулся с киномагнатом на трансатлантическом лайнере «Аквитания» в 1923 году и сказал ему, что сожалеет о том, что фильм завершен не Штрогеймом, а посредственным режиссером Рупертом Джулианом.
«Услышав мои слова, Карл Леммле буквально выпрыгнул из кресла и глянул на меня поверх очков. Он скорчил гримасу и заявил категорическим тоном не терпящего возражений человека:
— «Карусель» — лучший фильм «Юнивэрсл» со времени основания фирмы. Все считают его великолепным. Вы разве не читаете газет? Этот фильм нельзя критиковать, и все, кого я знаю, сказали мне, что Руперт Джулиан работал лучше Штрогейма. Я придерживаюсь того же мнения…» («Синэ-магазин», 10 августа 1923 года).
«Карусель» не добилась того международного успеха, какой имел фильм «Глупые жены», но Руперт Джулиан остался доверенным лицом «Юниверсл», и ему доверили в 1924 году съемку картины «Призрак из Оперы» — экранизацию романа Гастона Леру, для которой воссоздали часть интерьера «Гранд Опера». Картина оказалась лучшим произведением посредственного режиссера и одним из первых «фильмов ужасов» в американском кино, но, думается, основная заслуга принадлежит Лону Чани. Некоторые кадры фильма были цветные (двухцветный «текниколор»).