Всеобщая история

Полибий

29. «Что касается преемников Александра, то мне нет нужды подробно распространяться о том, как они обращались с эллинами. Нет такого невежды в истории, который не слыхал бы о том, с какою беспощадностью поступил Антипатр с несчастными афинянами и прочими народами после победы над эллинами в Ламийском сражении ⁶⁰. Наглость Антипатра и нечестие дошли до того, что он устроил охоту на изгнанников, с этой целью разослал по городам ищеек ⁶¹в погоню за людьми, которые говорили против македонян или вообще неприятны были царскому дому македонян. Одних из этих изгнанников насильно уводили из храмов, других отрывали от алтарей и предавали мучительной смерти; тех же, кому удалось спастись, гнали отовсюду из Эллады; нигде, за исключением народа этолян, они не находили себе пристанища. Потом, кто не знает подвигов Касандра и Деметрия, а равно Антигона Гоната? Все это было недавно, и потому действия их совершенно еще свежи в памяти. Одни из царей ставили по городам свои гарнизоны, другие сажали тиранов, так что не было ни одного города, не тронутого порабощением. Не останавливаясь на этом, я обращусь теперь к последнему Антигону, дабы никто из вас не судил о его поведении снисходительно и не считал бы себя обязанным благодарностью

перед македонянами. Этот Антигон поднял войну против вас не ради спасения ахеян и не из вражды к тирании Клеомена, от которой будто бы желал избавить лакедемонян. Если кто думает так, он слишком наивен. Нет, Антигон видел, что его собственное владычество будет в опасности, если вы приобретете власть над пелопоннесцами, он видел также, что природа наделила Клеомена нужными для этого свойствами, и что судьба весьма благоприятствует вам; побуждаемый страхом и завистью, он явился сюда не с целью помочь пелопоннесцам, но для того, чтобы расстроить ваши замыслы и сокрушить ваше господство. Вот почему вы не обязаны питать нежные чувства к македонянам за то, что они не разграбили вашего города, когда овладели им; напротив, вы должны взирать на них как на врагов ваших и ненавидеть их; ведь они много раз мешали вам стать во главе Эллады, когда у вас бывала к тому возможность».

30. «Потом, неужели нужно распространяться о вероломстве Филиппа? Кощунство его достаточно засвидетельствовано осквернением святынь в Ферме, а его жестокость к людям проявилась в предательском, подлом обращении с мессенянами. Из всех эллинов одни этоляне ⁶²наперекор Антипатру встали на защиту беззаконно изгнанных, они одни выказали сопротивление наступающему Бренну и союзным с ним варварам, они одни откликнулись на ваш зов и сражались в ваших рядах, чтобы помочь вам возвратить себе исконное главенство над эллинами.

Довольно об этом. Что касается настоящего совещания, то предлагать и постановлять решения следует так, как бы речь шла о войне, хотя и не следует думать, что война будет в действительности. Ибо ахеяне после поражений не в силах будут опустошать ваши поля; я даже думаю, они должны горячо благодарить богов, если смогут только охранить свою землю, когда в силу союза с нами пойдут на них войною элейцы и мессеняне, а с ними вместе и мы. Филипп тоже, как я убежден в том, скоро охладеет к войне, когда на суше будут теснить его этоляне, а с моря римляне и царь Аттал. Легко угадать будущее на основании прошлого: если до сих пор, воюя с одними этолянами, Филипп ни разу не мог совладать с противником, то неужели он в состоянии будет выдержать теперешнюю войну против соединенных сил союзников?»

31. «Вот что я решил сказать, дабы дать понять всем вам, что союз с нами вы должны были бы предпочесть союзу с македонянами даже в том случае, если бы вы не были связаны прежними решениями и обсуждали дело впервые ⁶³. Но вы обязали себя принятым раньше постановлением; к чему же мне говорить еще? Если бы вы заключили существующий теперь с нами союз до того, как Антигон оказал вам услуги ⁶⁴, тогда можно было бы колебаться, не следует ли во внимание к прошлому пренебречь какими-либо из прежних обязательств. Но ведь Антигон раньше даровал вам пресловутую свободу и благополучие, которыми македоняне покоряют каждого из вас; уже после этого вы много раз совещались и говорили о том, с кем заключать союз, с этолянами ли, или с македонянами, и выбрали наконец союз с этолянами ⁶⁵, им выдали и от них в свою очередь получили залоги верности, вместе с ними сражались в недавней войне против македонян; неужели и после этого еще возможно в ком-либо колебание? Дружественные отношения ваши к Антигону и Филиппу были порваны уже в то время. Итак, вы обязаны доказать, что или этоляне причинили вам после того какую-нибудь обиду, или македоняне оказали какую-нибудь новую услугу. Если же нет ни того, ни другого, если вы раньше совершенно правильно и в полной независимости отвергли дружбу македонян, то почему теперь вы вернетесь к ним и им в угоду станете попирать договор и клятву, этот величайший залог верности у людей?»

32. Так приблизительно говорил и закончил свою речь Хленей, убежденный в несокрушимости своих доводов. После этого выступил посол от акарнанов Ликиск. Видя, что присутствующие спорят друг с другом о произнесенной речи, он сначала молчал; потом, когда собрание успокоилось, так приблизительно начал свою речь: «Лакедемонские граждане, мы явились к вам послами от союза акарнанов, а так как всегда почти мы действовали заодно с македонянами, то считаем настоящее посольство общим, нашим и македонян. На полях битвы спасение наше покоится на доблести македонян, которые превосходят нас могуществом и обширностью владений, а потому в делах посольства мы свои выгоды полагаем в удовлетворении справедливых требований македонян. Поэтому не удивляйтесь, если в речах наших мы будем говорить больше за Филиппа и македонян, чем за нас самих. Так, Хленей в конце речи в немногих словах собрал воедино все доводы для оправдания союза с вами. Если бы этоляне, говорил он, уже по заключении союза с ними, учинили вам какую-нибудь обиду или нанесли вред, если бы, с другой стороны, македоняне оказали вам какую-либо новую услугу, тогда еще можно было бы рассуждать о союзе сызнова; но не случилось ничего подобного, и потому, ссылайся мы только на ваши постановления времен Антигона, вздумай мы во имя их попирать клятву и договор, мы считали бы себя глупейшими существами. Если бы в самом деле не случилось ничего нового, как утверждает Хленей, и положение эллинов оставалось бы таким, каково оно было раньше, когда вы заключили союз с одними этолянами ⁷*, то я, признаюсь, был бы величайшим глупцом и говорил бы здесь понапрасну. Однако положение дел совершенно изменилось, как я убедительно докажу в дальнейшей речи, а потому вполне надеюсь показать вам, что наши предложения полезны для вас и что Хленей заблуждается. Мы и явились сюда в том убеждении, что должны высказать вам эту мысль, именно доказать, что для вас и почетно, и выгодно при известиях о надвигающейся на эллинов опасности принять, если возможно, прекрасное и достойное вас решение — разделить с нами опасности или, если этого нельзя, по крайней мере на это время оставаться в покое».

33. «Так как послы этолян отважились обвинять царственный дом македонян начиная с далекого прошлого, то и я почитаю необходимым прежде всего сказать об этом несколько слов, чтобы

рассеять заблуждение доверившихся речам слушателей.

Итак, Хленей утверждает, что Филипп, сын Аминта, достиг власти над Фессалией путем несчастия олинфян. Я же полагаю, что не одни фессалийцы, но и прочие эллины спасены были Филиппом. В то время, как Ономарх и Филомел ⁶⁶захватили Дельфы нечестивыми и преступными средствами и завладели достоянием божества, они, как всякому из вас известно, представляли из себя такую силу, с которою не мог бороться ни один из эллинских народов. Можно было опасаться, что они не удовольствуются кощунством и сделаются господами целой Эллады. В это-то время Филипп явился к вам на помощь по собственному почину, сокрушил тиранов, обеспечил целость святилища, восстановил свободу эллинов, как знают о том из истории и позднейшие поколения. И в самом деле, все народы выбрали Филиппа вождем сухопутных и морских сил не за то, что он, как осмелился сказать Хленей, обидел фессалийцев, но за то, что он облагодетельствовал Элладу: такой чести не удостаивался раньше ни один смертный. Это так, скажете вы; но он явился с войском в Лаконику. Однако, как вам известно, он явился сюда не по собственному побуждению; он неохотно уступил настоятельному, неоднократному призыву пелопоннесцев и пришел как друг их и союзник. Вспомни, Хленей, как действовал Филипп по прибытии в Пелопоннес. Он имел возможность воспользоваться страстями соседних народов для того, чтобы разорить страну лакедемонян и погубить их город, за что стяжал бы себе величайшую благодарность от союзников. Но он не последовал этому внушению, навел страх на лакедемонян и союзников и тем принудил обе стороны разрешить спор полюбовно к общей выгоде, причем не себя поставил судьею спорящих, но установил общее судилище из всех эллинов. И неужели такое поведение заслуживает хулы и порицания?»

34. «Потом, Хленей, ты жестоко осуждаешь Александра за то, что он, почитая себя обиженным, наказал город фиванцев; но ты не упоминаешь о том, как тот же Александр отомстил персам за обиды, нанесенные всем эллинам, как он избавил всех нас от общей тяжкой беды, поработив варваров, отняв у них богатства, которые шли на подкупы эллинов, с помощью которых варвары сеяли распри между эллинами и возбуждали к войнам то афинян и предков нынешних лакедемонян, то фиванцев; наконец он покорил Азию власти эллинов. Что касается преемников Александра, то как вы осмеливаетесь даже упоминать о них? Правда, они, смотря по обстоятельствам, много раз чинили одним добро, другим зло, и если прочие народы, быть может, были бы вправе вспоминать об этом с горечью, то уж никак не вы, этоляне, ибо добра не видел от вас никто, а зло вы причиняли часто многим народам. Так, кто позвал Антигона, сына Деметрия, для расторжения союза ахеян? Кто заключил клятвенный договор с эпиротом Александром для порабощения и раздробления Акарнании? Какой народ ⁶⁷ставил во главе походов таких начальников, каких посылали вы, начальников, которые дерзали посягать даже на неприкосновенные святыни? Тимей ограбил святилище Посейдона на Тенаре и святилище Артемиды в Лусах, Фарик расхитил святыню Геры в Аргосе, Поликрат святыню Посейдона в Мантинее. А что сказать о Латтабе и Никострате? Разве они в мирное время не нарушили всенародного празднества беотян и не вели себя при этом как скифы и галаты? Преемники Александра ни в чем подобном неповинны».

35. «Оправдать себя во всем этом вы не можете, а кичитесь тем, что остановили нашествие варваров на Дельфы, и требуете за это благодарности от эллинов. Но если этоляне за эту единственную услугу имеют право на признательность, то во сколько раз высших почестей заслуживают македоняне за то, что проводят время большею частью в неустанной борьбе с варварами за благо эллинов? Кто не знает, сколь великим опасностям подвергались бы эллины искони, если бы у нас не было охраны в македонянах и в мужестве царей их? Вот и важнейшее свидетельство тому: когда галаты одолели Птолемея, по прозванию Керавна, и не боялись больше македонян, Бренн, никогда уже не страшась, со своими полчищами вторгся внутрь Эллады, и это повторялось бы много раз, если бы мы не были ограждены македонянами. Много еще можно бы сказать о минувших временах, но и сказанного, я полагаю, достаточно. В деяниях Филиппа они поносят кощунственное разрушение храма, но умалчивают о собственных неистовствах и беззакониях, учиненных над храмами в Дии и Додоне и над святынями богов. Об этом надлежало бы сказать прежде всего. Испытанные вами бедствия вы, этоляне, рассказали с преувеличениями, а те бедствия, гораздо более многочисленные, которые вы причинили другим, обошли молчанием, ибо вы прекрасно знаете, что обиды и наказание у всех людей вменяются в вину потерпевшему, если он первый учинил более тяжкие обиды».

36. «Что касается событий из времени Антигона, то я упомяну о них лишь настолько, насколько это нужно, дабы вы, лакедемоняне, не подумали, что я не взираю на прошлое и ни во что ставлю благородный образ действий. По-моему, история не знает благодеяния, равного тому, какое, лакедемоняне, оказал вам Антигон; мне по крайней мере кажется, что и не может быть ничего выше этой услуги, как можно видеть из нижеследующего, Антигон воевал против вас и в открытом сражении одержал над вами победу, оружием приобрел он власть над вашей страной и вашим городом. С полным правом он мог бы поступить по обычаям войны. Однако вместо того, чтобы причинить вам какую-либо обиду, он помимо всего прочего избавил вас от тирана, восстановил законы и государственное устройство отцов ваших. В благодарность за то вы на всенародном празднестве, призвав в свидетели эллинов, провозгласили Антигона через глашатая вашим благодетелем и спасителем».

«Как же вам подобало действовать потом? Я выскажу, граждане, мое мнение, а вы слушайте. Я сделаю это не для того, чтобы без всякой нужды укорять вас; меня вынуждают к тому обстоятельства и наши общие выгоды. Итак, я должен сказать, что и в предшествующую войну вам подобало быть в союзе не с этолянами, но с македонянами, и теперь идти на зов Филиппа, а не этолян. Это так, положим, скажете вы, но для этого нужно было бы нарушить договор. Что же предосудительнее: нарушение ли ваших обязательств только по отношению к этолянам, или нарушение договора со всеми эллинами, священного, начертанного на столбе? Неужели вы боитесь отвергнуть дружбу народа, которому вы ничем не обязаны, и отвергаете Филиппа и македонян, благодаря коим вы имеете и теперь возможность совещаться свободно. Или вы думаете, что необходимо исполнять обязательства относительно друзей? Но если долг чести велит сохранять верность писаным договорам, то в большей еще мере бесчестно идти войною на своих спасителей, а этого именно и требуют от вас присутствующие здесь этоляне».