Вслед за героем
Шрифт:
«Что ты, Максимовна, — скажешь ей, — разве не слышишь, прямо за околицей трактор ревет?»
«Э, — говорит, — то другой, то колесный. Это, — говорит, — не иначе, как Ксеня Макарова водит…» Вот, брат, какие дела-то! Шумела у нас жизнь, — закончил он. И вдруг закричал:
— Эй, водитель! Долго искру искать будешь?
Тот ответил спокойно и тихо:
— Долго.
Все рассмеялись.
Кто-то из солдат помогал шоферу, светя электрическим фонариком. Мы наблюдали, как желтый зайчик света скользил по внутренностям мотора.
— В самом деле, ночь-то какая, — снова удивился Андронов.
Прожекторы за лесом погасли, и яркие звезды без всяких помех с земли приветливо мигали нам из черной бездны.
Молчал и лес, очарованный неожиданно наступившей тишиной.
Усталость постепенно сковывала тело, закрывала глаза и, положив людей на мягкую траву, окутывала крепким сном.
Долго ли мы спали, я не знаю, но после короткого слова «поехали», люди быстро вскочили. Я успел взглянуть на часы, было около трех часов ночи.
— Однако много времени мы потеряли, — сказал Абдурахманов шоферу. — Надо спешить.
— Есть спешить, товарищ майор! — И, высунув голову из кабины, спросил — Все сели?
— Все! Поехали!
Вспыхнули фары.
В последнее время наши водители вели себя очень смело, пренебрегая правилами светомаскировки. Даже на регулировочных постах военно-автомобильных дорог смотрели на это сквозь пальцы.
Не успел грузовик миновать лес, как по кабине забарабанило сразу несколько рук.
— Смотрите, смотрите, что там делается! — кричали солдаты, показывая на запад.
В западной части неба творилось что-то страшное: оно так ярко светилось от бесчисленных разрывов зенитных снарядов, что поблекли даже самые крупные звезды. От плотного, глухого рокота канонады слегка дребезжало окно кабины.
— Гаси фары, вставай в кювет, — скомандовал кто-то в кузове автомашины. Шофер послушно выполнил приказ невидимого командира.
— Вот тебе и тишина!
— Покой!..
Солдаты хотя и шутили, но их голоса звучали тревожно.
Тучи красных горошин взвились в небо чуть подальше полыхавших разрывов. Теперь уже полнеба было охвачено зенитным обстрелом.
Теряясь в догадках, мы принялись обсуждать случившееся. Все сошлись на том, что такого обстрела никому еще не приходилось видеть.
Кто-то успокоительно сказал:
— Это не у нас, мы — подальше.
— От голова, — плюнул в сердцах Андронов, — так ты же пойми…
Но он не успел договорить, как в небе возник новый участок обстрела, и канонада слилась в один сплошной грозный гул.
— В машину, быстро! — подал команду Абдурахманов. И не зажигая огней, рискуя разбить машину на первом повороте, шофер дал полный газ.
Зенитный обстрел временами прекращался на одном участке, но с новой силой вспыхивал на другом. Были короткие передышки, когда огонь совсем утихал.
Лес давно остался позади, теперь машина неслась открытым полем, ныряя в увалы и взлетая на холмы.
Несколько раз промелькнули постройки, мимо которых мы проезжали днем.
Дорога все ближе и ближе подводила нас к линии фронта. За крутым поворотом в окнах большого дома блеснули огни и послышались частые ружейные и автоматные выстрелы.
Шофер, старый солдат, без слов понял, что следует немедленно свернуть в кусты и остановиться.
Лицо Абдурахманова было напряжено и серьезно.
— Андронов! — подозвал он старшего сержанта. — Пойдем уточним обстановку. Старшим останется Сметанин. А вы, лейтенант, если хотите, следуйте за нами, — обратился он ко мне.
Быстро подбежав к живой изгороди, окружавшей дом, мы залегли и стали наблюдать.
Стрельба неожиданно смолкла. Где-то хлопали двери, возбужденно перекликались голоса, слышалась русская речь.
На дорожке сада послышались поспешные шаги, и солдат, выйдя из калитки, поднял вверх автомат, дал длинную очередь и громко, восторженно крикнул:
— Гитлер капут! Победа!
Тут Абдурахманов выскочил из засады и, разъяренный, бросился отчитывать солдата.
— Что за безобразие здесь творится?!
— Никак нет, товарищ офицер! Победа! — Солдат повернулся лицом к нам, и свет из открытых окон озарил его радостную улыбку.
— Победа, товарищи офицеры, — повторил он. — Два часа тому назад из штаба армии получено сообщение: фашисты подписали капитуляцию.
— А почему такой зенитный обстрел? — спросил Абдурахманов.
— Салют, товарищ офицер. — И он, ловко вскинув автомат, дал очередь.
Андронов, стоявший за нашей спиной, обошел нас справа и, обращаясь к солдату, сказал:
— А ну, повернись к свету, хлопец. — Но тот не успел повернуться, как разведчик сгреб его в свои объятия и издал крик громче ружейного выстрела:
— Мадраим! Друже, это же ты! Верно!
Друзья тискали друг друга, поддавая в бока увесистые тумаки, крякали от удовольствия.
Мадраим дергал друга за усы и говорил:
— Режь, режь, чертяка! Уговор был: усы носишь до победы.
Андронов в ответ грохотал:
— Режь, бисов сын, коли рука не дрогнет…
Мадраим быстро вынул из ножен острую, как бритва, финку, и не успел Василий опомниться, как пушистые кончики его запорожских усов были пущены по ветру.
— Остальное сам добреешь, — как ни в чем не бывало сказал Мадраим, вставляя финку в ножны.
За всем этим мы не заметили, как заря разрумянила небо, землю и лица, людей.