Вслед за героем
Шрифт:
Абдурахманов!
Вот это здорово! Была не была, пойду туда.
Я не успел дойти до рощи, как ответные действия гитлеровской артиллерии заставили меня укрыться за каменной стеной какой-то хозяйственной постройки. Несколько снарядов упало совсем рядом, а потом, наверное, вследствие слабой корректировки, взрывы стали удаляться.
В моем укрытии было безопасно, поэтому я с некоторой беспечностью наблюдал из-за стены, как все ярче и ярче раскалялось небо на востоке, как взошло солнце и покрыло окружающие предметы, деревья,
Я решил продолжить свое путешествие в третью роту, но, выйдя из своего укрытия, увидел такую картину: более десятка бронированных чудовищ тихо и медленно двигались по полю, удаляясь к позициям противника. За танками, пригибаясь к земле, мелким шагом перебегали пехотинцы.
«Значит, началась заключительная часть операции. А где же в это время были вы, товарищ военный корреспондент?»— мысленно обратился я к себе с ядовитым вопросом.
«Вы в это время прятались за каменным забором, товарищ военный корреспондент», — ответил я сам себе.
«Не потерплю позора!» — подумал я и бросился вперед, через кюветы, догонять атакующих гвардейцев.
Но чья-то сильная рука, схватившая меня за полу шинели, охладила мой пыл.
— Товарищ лейтенант, куда вы?
Передо мной стоял Головня. Он крепко держал меня и, улыбаясь только светлыми глазами, выговаривал:
— Сразу видно, что не стреляный. Разве вы не знаете, что перебегая столь легкомысленно по открытому полю, вы были бы преотличной мишенью для всех гитлеровских снайперов на этом участке позиции.
— Но я хотел догнать их, — бормотал я в свое оправдание, показывая на удалявшиеся танки.
— Прежде чем вы догнали бы их, вас догнала бы фашистская пуля… Если все будет в порядке, мы их догоним.
Маскируясь за кустами и постройками, пригибаясь к земле на открытых местах, мы побежали вдоль позиций, занимаемых батальоном. В редких стрелковых ячейках, в пулеметных гнездах, у противотанковых пушек люди молча и с напряженным вниманием следили за удалявшимися танками. В той стороне, судя по гулу, шла ожесточенная орудийная, пулеметная и ружейная перестрелка.
Дошли до высокого кирпичного забора, и Головня нырнул за его надежную защиту. Здесь, оказывается, стояли автомашины противотанковой артиллерии.
— Треба отдохнуть, — сказал старший лейтенант, снимая фуражку и вытирая лоб, обильно смоченный потом.
Он сел на заднее сиденье первой попавшейся автомашины и пригласил меня.
— Мы атакуем первыми. С этой стороны нам нужно произвести демонстрацию силы, обилия войск и техники. Избави бог, если они догадаются, что это демонстрация, тогда они своей лавиной сомнут наш батальон. Ведь здесь только две роты, а там предполагается бригада!
— Говорят, Абдурахманов здесь… — перебил я Головню.
— Точно. Мы были с ним недолго. Я доложил обстановку, а он приказал мне идти на правый фланг. Но на прощанье он мне сказал, что
— А как бы к нему сейчас пробраться?
— Зачем? Интервью взять? Ничего не выйдет!
— Нет, вообще посмотреть, понаблюдать…
— Время не подходящее.
Головня замолчал и стал поворачивать голову, как бы прислушиваясь. Глядя на него примолкли все.
— Вы слышите?
Да, мы уже все отлично слышали, хотя эти звуки и неслись издалека.
Сквозь шум артиллерийской и ружейной пальбы прорывался мощный поток человеческих голосов:
— Ур-ра!!! Ур-ра!!!
Мы с Головней мчались на газике через иоле, по которому совсем недавно прошли наши танки и пехотинцы. Трясло и кидало нас хлеще, чем в море в штормовую погоду. Но мы этого не замечали, мы только смотрели вперед. Когда миновали гребень, поля и пошли под горку, то увидели впереди уже самую заключительную сцену боевой операции: гитлеровцы сдавались в плен.
Оказывается, главной атакующей силой была другая воинская часть, прибывшая на ликвидацию кольца. Но гвардейцы Абдурахманова шли в первых цепях атакующих. Суетились крикливые старшины, подсчитывая трофейное оружие, автоматчики изо всех щелей, погребов и чердаков выводили остатки тотального воинства. Изредка слышались отдельные выстрелы: кто-то делал отчаянные попытки сопротивляться.
Мы всматривались в понурую толпу военнопленных, выискивая офицеров, которые, стремясь стушеваться в солдатской массе, часто срывали нашивки, ордена и погоны.
— Здесь задерживаться не будем, скорее в роту капитана Александрова, — торопил шофера Головня.
Машина свернула в сторону и вскоре выбралась на шоссе. Густо зеленевшие деревья по обочинам дороги сильно затрудняли наблюдение за местностью. Хотя я здесь раньше не бывал, но мне казалось, что смогу ее узнать. Ведь я уже видел эту местность с горки, на которой стоял памятный мне дом — командный пункт роты капитана Александрова.
Но вот, кажется, и знакомые места!
Конечно, это они! Попался участок дороги, на большом протяжении которого почти все деревья были снесены огнем артиллерии. По сторонам, в кюветах валялись развороченные пушки, минометы, трупы солдат…
Отсюда хорошо был виден холм, на котором стоял… да, стоял этот дом. Теперь вместо него — груда щебня. Изредка видно движение людей. Чем ближе мы подъезжаем к позициям роты Александрова, тем страшнее картина боя. Но сейчас нас волнует не она, а судьба роты. Головня даже высунул голову из-за ветрового стекла, чтобы лучше видеть, что впереди.
Машина остановилась в том саду, где не так давно стояла машина полковника.
Нам навстречу тяжелой походкой, прихрамывая, шел старшина Сметанин, голова его была перевязана, а левой рукой он опирался на суковатую палку. За спиной болтался автомат, из кармана торчала длинная обойма.