Вспомни меня

Роджерс Эми.К.

Поднимаясь к кирпично-каменному зданию концертного зала, Хадсон положил руку на поясницу Алли. И тут же ощутил, как она внезапно напряглась.

– Не надо, - прошептала она едва слышно.

Он придержал дверь и убрал руку с ее поясницы. Плечи ее заметно расслабились. Когда они миновали золотую эмблему Симфонического оркестра Цинциннати, высеченную на мраморной плите, он напомнил себе, что бывать в таких местах для нее обычное дело, так же, как и для парня вроде него сходить в Макдональдс.

Они начали подниматься по лестнице, и Хадсон наблюдал,

как ее рука скользит по полированным перилам. Он хотел, чтобы ее нежная ручка была на его руке, ее изящные пальцы изогнулись бы вокруг его бицепса. Боже, он хотел этой связи; почувствовать ее руку ближе, а вместо этого ощущал лишь расстояние между ними. Но он понимал ее беспокойство. Находиться с ним здесь и выказывать что-то большее, чем профессиональное отношение - значит, гарантированно угодить в проклятые газеты. Она была помолвленной наследницей, а он - плейбой-миллиардер. И снова это грязный секрет.

Когда они добрались до вершины лестницы, Хадсон провел ее сквозь толпу, гудящую о "сезоне" этого года. Черт, окружавшие их люди были холоднее стекляшек в их ушах и на их шеях. Когда ее взгляд окинул комнату, его взгляд последовал за ним, ненадолго задержавшись на баре. Он склонился к уху Алли.

– Хочешь выпить?
– он выпрямился обратно.
– Мне бы не помешал стаканчик.

Или пять.

Алли кивнула.

– Сейчас вернусь.

Женщины оборачивались ему вслед, когда он проходил мимо, взглядами провожали его до бара; без сомнений, они любопытствовали о последних слухах в прессе или оценивали стоимость его активов. По их мнению, им просто повезло. Забавно, чем упорнее он работал, тем сильнее выглядел везунчиком.

– Пино гриджо и Блю Лейбл, чистый.

Когда бармен поставил заказ на барную стойку, Хадсон взял в руки хрустальный бокал с лучшим скотчем и все равно чувствовал себя так, будто держит банку дешевого пива. Он залпом выпил алкоголь и заказал еще одну порцию, взгляды узнающих его людей жгли спину.

Проклятье, эта идея выглядит все хуже и хуже.

Он бросил пятидесятку на барную стойку и проделал обратный путь сквозь толпу. Чем ближе он подходил, тем яснее видел нервозность на лице Алли и то, как она вцепилась в свой клатч.

– Мне жаль, если это было ошибкой, - сказал он, протягивая ей бокал белого вина.

Алли встретилась с ним глазами и ее взгляд смягчился.

– Мне очень понравился твой сюрприз с этими билетами. Ты запомнил...
– ее голос оборвался.
– Это очень заботливо с твоей стороны.

– Мы можем уйти, если хочешь.

– Нет, я хочу остаться.

– Может, мне лучше уйти? Я могу забрать тебя после концерта, если...

Она накрыла ладонью его предплечье.

– Я хочу быть здесь с тобой.

Прикосновение было небрежным, но от его интимности стиснуло грудь, точно она сжимала его сердце.

Он опустил голову, и все вокруг исчезло. Звон бокалов, приглушенные разговоры, звуки музыкальных инструментов, готовящихся к концерту. Все это исчезло. В тот момент она была для него всем миром.

Его губы приблизились

к ее, и в тот же мгновение она поднялась на цыпочки.

Лампы над головой заморгали, давая пятиминутное предупреждение, и вмиг звуки шумного зала вернулись.

Алли мягко опустилась на каблуки, и Хадсон выпрямился. Какого хрена он творит?

Они были на людях, ради всего святого. Хотя с ней все вокруг испарялось.

– Нам лучше занять свои места, - сказал Хадсон. Он указал в сторону ложи, но воздержался от того, чтобы касаться ее спины. Очутившись в ложе, он закрыл дверь и отодвинул красную бархатную штору, чтобы присоединиться к Алли на их местах.

Хадсон прошел позади ее стула, обитого красным плюшем, и выгодная позиция обеспечила ему потрясающий вид.

Она скрестила ноги, и разрез платья приоткрылся. Пресвятой Иисус, ох уж эти ноги. Следующие три часа будут адской тренировкой самоконтроля.

Хадсон наклонился к ее уху. Жест был вполне невинным - один человек хочет поговорить с другим среди шума настраиваемых инструментов. Его губы скользнули по ее уху, и он прошептал:

– Не могу дождаться, когда отвезу тебя домой. И раздену, - он занял свое место и сверкнул похотливой улыбкой.
– Но с другой стороны, чего только не случается в темноте.

Глава 25

Алли раскрыла рот от изумления, когда огни концертной залы приглушились. Все глаза были прикованы к дирижеру, занявшему свое место на подиуме. Все, кроме ее. Она была слишком занята созерцанием невозмутимого профиля Хадсона, чтобы уделять внимание взмахам дирижерской палочки. Симфоническая картина "В Средней Азии" Александра Бородина всегда была одной из ее любимых, но даже вдохновляющие звуки валторны не могли привлечь ее внимания.

Чего только не случается в темноте.

Он же не серьезно. Он не стал бы на самом деле предпринимать что-то в ложе. В открытую. Где все могут увидеть. Он бы не осмелился. Она проглотила ком в горле. Или осмелился бы?

Как выяснилось, ей нечего было бояться. Во время первой части выступления Хадсон вел себя в точности как подобает джентльмену, и Алли чувствовала себя немного глупо из-за того, что ожидала иного. И если уж совсем быть честной, была капельку разочарована. Господи, Синклер, соберись. Откуда это в тебе взялось? Подумав, она поняла, что в действительности надеялась на какое-то подтверждение, что она не задела его чувства. Учитывая, как она вела себя, когда они только пришли, удивительно, что он все еще в этом здании. Она отреагировала слишком бурно. Какая разница, если кто-то увидел бы их вместе? Сходить на симфонию с другом - не такое уж большое дело.