Вспомним Сольвейг. Книга вторая
Шрифт:
Банди, слепой спутник Димы, все еще продолжал торговаться с хозяином постоялого двора.
– Да, я хорошо тебя понимаю, путник! Хочешь получить номер, тогда заплати полтора тернье, и ты получишь свой номер, но без ужина, а только с завтраком!
– Нет, хозяин, так дело не пойдет! Я не хочу быть тобой ободранным до последней нитки! Один тернье – за ночь и два завтрака. Возможно, один тернье – это слишком дешево за номер, но сегодня вечером я выступлю в обеденном зале твоей харчевни. Деньги, заработанные мной, мы поделим следующим образом, две трети отойдет мне, а одна треть – тебе! Так, как ты согласен, хозяин?
– Ну, а сколько ты надеешься заработать? Ведь, твоя музыка здесь мало кому известна!
– Ну, сколько я заработаю, столько
Хозяин немного подумал, а затем утвердительно кивнул головой, соглашаясь. В любом случае он ничего из денег не потеряет. Получив свой тернье от слепого путника с поводырем, хозяин постоялого двора отошел в сторону. Тут же набежали дворовые, выражая желание слепцу помочь пройти в свой номер в гостинице. Одна из пожилых женщин взяла Диму за руку и его повела в здание гостиницы. Номер на втором этаже здания гостиницы, расположенный в самом ее торце, оказался именно таким, на который оба путника, в принципе, и рассчитывали. Небольшое и чистое помещение с двумя топчанами и санузлом-ведром в углу комнаты. За небольшой дверцей располагалась так называемая душевая – лейка с теплой водой за крючок была подвешена к потолку. Дернул за конец веревки от лейки и мойся себе на здоровье. Банди первым принял душ, затем вернулся в комнату, присел на кровать.
Пока Дима мылся под душем, он по каналу мысленной связи попытался связаться со своей Маарией, но ему, по-прежнему, ответила одна лишь только тишина ментального канала связи. Вскоре из душа появился Дима и, сказал, что он хотел бы немного погулять во дворе. Банди укоризненно покачал головой, но мальчишке не отказал в его просьбе. Он хорошо понимал, как тому тяжело приходится все время проводить только с ним одним.
– Дима, ты, когда будешь прогуливаться по гостиничному двору, то постарайся более внимательно присмотреться ко всему тому, что будет происходить вокруг тебя. Присмотрись к гостям, если увидишь встречавшихся нам трех попутчиков, то мне сообщи об этом по мысленному каналу. – Бросил ему в след Банди.
Под вечер они оба голодные отправились в харчевню постоялого двора, утолить голод и проверить, как местные повара готовят. Как вскоре они выяснили, в харчевне постоялого двора хорошо готовили и кормили на едва ли не на убой. За десятую часть тернье им предложили отлично прожаренную курицу со свежими овощами прямо из огорода. Дима попросил теплого молока, который ему тотчас же принесли вместе с большим куском белого ситного хлеба. Хлеб был только что из печи и отдавал внутренним жаром. Парнишка пил молоко, закусывал его хлебом. Одновременно он с любопытством вертел головой по сторонам, внимательно присматриваясь к посетителям харчевни. Посетителей набралось полный обеденный зал.
В этот момент Банди поднялся из-за стола и осторожно начал пробираться к задней стене обеденного зала. Перед ней был сооружен огромный очаг с вертелом, на нем сейчас поджаривалась целая баранья туша, неплохо освежеванная. Банди шел к этой стене, очень осторожно переступая ногами, при этом стараясь собой или своими гуслями не задеть кого-либо из посетителей харчевни.
Справа от камина имелось небольшое возвышение, на нем стоял невысокий чурбан. Банди на нем устроился, пальцами пробежался по струнам гуслей. Внезапно прозвучавший мелодичный перебор привлек к себе внимание многих посетителей харчевни. Но, взглянув в сторону источника музыки, они там увидели несчастного слепца. Недоуменно пожимая плечами, посетители снова принимались за еду, за разговоры с приятелями! Переливы струн сменились старинной славянской песней «Покой души и созерцание», голоса в обеденном зале стали тише, посетители начали прислушиваться к песне гусляра, к тому, о чем же он запел. Голос Банди был близок к певческому тенору, но он никогда не занимался вокалом, поэтому не развивал своего голоса. Поэтому порой в его игре на гуслях или в его голосе проскальзывали фальшивые нотки. Но народ в харчевне этой фальши попросту не замечал, их внимание все больше и больше привлекала незнакомая, но такая душевная музыка и слова песен.
Когда Банди перешел к исполнению песни «Молитвы старого монаха», то к нему уже прислушивался практически весь зал, посетители харчевни даже пытались ему подпевать. Малозиландцы преставали есть, переговариваться с друзьями, они поворачивались к певцу гусляру, чтобы вместе с ним и старым песенным монахом помолиться самому Творцу. Таким образом, Банди исполнил десять старославянских песен, которые были неизвестны в этом мире Сольвейга, но его страстное исполнение привлекло к себе внимание всего зала. Каждый посетитель харчевни посчитал нужным к нему подойти, похлопать по плечу, или пожать руку, чтобы поблагодарить за такое прекрасное исполнение песен. Каждый из них при этом не забывал бросить ему в котелок, стоявший перед гусляром, одну или пару тернье.
3
Когда в тот же вечер Банди хозяину постоялого дома и харчевни передал тридцать тернье, тот попросту не поверил тому, что этот нищий и слепой гусляр смог заработать такие большие деньги. Он лично пересчитал тернье, затем задумчиво произнес:
– А ты, парень не хочешь, у меня на постоялом дворе задержаться на пару деньков, можешь своим пением и гуслями подрабатывать по вечерам в моей таверне. Проживание и питание – за мой счет!
– Извини, хозяин, но я не могу этого сделать! В Шамире меня ожидает глазной врач Бен-Турку, он мне пообещал заняться лечением моих глаз. Причем он меня будет ждать только два дня, завтра или послезавтра, а затем на полгода отправится путешествовать. Так что ты уж меня извини, но завтра я должен ранним утром отправиться в путь, чтобы вовремя врача застать дома!
– Ну что ж, тогда мне остается только тебе пожелать счастливого пути! На обратном пути, если будешь возвращаться домой той же дорогой, то заходи. Думаю, что тогда я сумею с тобой договориться!
С этими словами хозяин постоялого двора снова отправился к своему постоянному месту у ворот, где он первым встречал своих гостей и посетителей, назначая им плату за свои услуги. Банди внутренним зрением посмотрел ему вслед, по информации Тэга Торбы этот малозиландец, хозяин постоялого двора, был платным агентом Бенвилля. Своих бенвилльских хозяев он информировал о всех путниках и гостях, посетивших его таверну или останавливавшихся в его гостинице. В номере было несколько душновато, поэтому Банди распахнул окно. За окном уже наступила ночная темнота, на дворе постоялого двора было непривычно тихо и почти никакого движения. Все постояльцы уже спали в своих номерах или же пьянствовали в харчевне.
Дима пока еще не вернулся в номер после ужина, но Банди заметил, как тот вовремя его пения в зале харчевни, вдруг оставил в сторону пустую кружку из-под молока, и быстро выскользнул из-за стола, мысленно ему сказав:
– Я скоро вернусь, ты обо мне не беспокойся!
В этот момент голос Дмитрия прозвучал него за спиной.
– Банди, я уже вернулся! –
Банди отошел от окна и, его не прикрывая, сел на стул и стал внимательно вслушиваться в мыслеречь Димы. Тот, по-мальчишески захлебываясь, быстрой мыслеречью начал ему рассказывать обо всем том, чем он только что занимался.
– Банди, когда ты пел, то за одним из столов харчевни я увидел того парня, который, если ты помнишь, сопровождал тех двух женщин, с головой закутанных в свои бурнусы. Этот парень очень внимательно слушал твое пение. Он даже подходил к тебе, хлопал тебя по плечу, пару тернье бросил в твой котелок. Но ты его не узнал, видимо, потому, что он на этот раз был одет в простое крестьянское платье. Таверну он покинул одним из последних, мне удалось его проследить. Он остановился не на постоялом дворе, а в самом селе и, как мне показалось, то в доме самого старосты. По крайней мере, когда он подошел к этому дому, то его встречал сам старосты. Женщин я не нашел и не увидел!