Вспомнить себя
Шрифт:
— С чего бы это? — деланно удивился Турецкий.
— А вот не знаю… А еще сказал, что у нас сейчас работает московская бригада следователей, на счету которой сотни сложнейших раскрытых дел, а наше дело для них, мол, как семечки. Самоуверенно так заявил. Впрочем, я и не удивилась. Я же знаю, что работают, — она прижалась к Александру.
— Особенно сейчас, — усмехнулся Турецкий. И, помолчав, добавил: — А я тебе не говорил, что он нам здорово помог, нет?
— Это как? — она слегка отстранилась.
— Самым натуральным образом. По сути, назвал имя главного
— Вон как… Я начинаю его всерьез уважать… А у него были причины?
— Для испуга? А как же. Я ж рассказывал тебе сегодня.
— Да ну тебя!.. — и Лина засмеялась, решив, что все это Сашины розыгрыши, приколы.
Пока доктор и пациентка, удалившись в дом, занимались своими лечебными делами, Александр вместе с Сергеем нажарили на летней кухне мяса и залили его остатками кетчупа. А потом отправились не под яблоню, а на веранду, где поставили стол на четверых — свои же, и принялись ужинать.
Саша с помощью Сергея, который добавлял смешные подробности, рассказал, уже не второпях, о происшествии прошлой ночью, как-никак оба участники, и за столом снова стоял сплошной хохот. Только что не сквозь слезы. Хотя даже драматические моменты они ловко обыгрывали, особенно когда Хонин прыгнул с ножом на спину Сереже, но получил стволами под дых и потом долго икал, не понимая, что произошло.
Может, и смешно, но за всеми этими шутками Лина увидела наконец действительную картину происшедшего, и ей стало страшно. Ведь убивать же пришли! А эти смеются… Ничего мужики не боятся, неужели еще остались настоящие?..
Где-то уже к одиннадцати, когда тетка стала чаще моргать, Сергей велел ей отправляться спать, и она послушно удалилась в дом. А Сергей сказал:
— Мы вот посоветовались с супругой моей будущей и решили, что вам, ребятки, — передразнил он, повторив любимое слово Турецкого, — наиболее целесообразно будет устроиться вот здесь, на веранде. И тихо, и воздух свежий, и Сашок спит чутко, я по прошлой ночи понял. И вообще, интуиция, стало быть, у него, имеется, а это штука не частая. Поэтому иди, забирай матрасы, белье, одеяла, да и на покой. Все сказал. Спокойной, стало быть… тьфу! — Спите спокойно…
Лина смотрела на Александра влюбленными глазами.
— И как это тебе удалось?
— Что именно?
— А вот это все, — она обвела глазами вокруг себя.
— Сам не знаю. Наверное, и тетка поняла, что в жизни не все так просто получается. Есть нюансы. Надо что-то пережить, передумать… Она ж ведь, я знаю, тоже всю жизнь в дядю Леву была влюблена, хотя тот был чуть ли не вдвое старше ее, совсем еще девчонки. А теперь вот Сережа… Но я, прежде чем… так сказать, нам с тобой познакомиться поближе, хотел бы еще одно маленькое дельце провернуть.
— Интересно? — удивилась Лина, которая уже разделась и лежала, закутавшись в одеяло.
— Мне сегодня пришла эта мысль в голову. Чего я все на себя тяну? Есть же помощники! Пусть тоже потрудятся. За доброе слово, а не за деньги. Вот я сейчас сделаю один звоночек в Москву, и ты все сразу поймешь.
Лина посмотрела на него с некоторой опаской, но и с нетерпением.
Турецкий отыскал в меню номер Макса и сделал вызов.
— Здорово, старина. Ты уж увидел, что это я. Послушай, бродяга, то, чем вы с Милой занимаетесь, это государево дело. За это, надеюсь, Меркулов отстегнет вам на пропитание. В смысле — на кофе с чипсами. А вот то, о чем я хочу тебя попросить, смогут однажды оценить только два-три благодарных человека. Но хороших. И на большее можешь не рассчитывать. Как тебе условия?
Ночь была. Тихо. Даже суда в порту не ревели, отдыхали. И Лина прекрасно слышала этот диалог.
— Ну, чо… — прошамкал Макс, чем-то похрустывая. — Я так понимаю, это тебе лично, ага?
— Логично, Штирлиц. А задачка проста, как… как что? — спросил у Лины, — и сам же ответил: — Как жареный сухарик с запахом бекона.
Макс загоготал, что уже само по себе было явлением необычным, во всяком случае для него, великого молчальника.
— Борисыч, неужто там у вас моей закуской пахнет?
— У меня слух острый, бродяга. Так слушай. У меня есть телефонный номер. Запиши на всякий случай: два, тридцать два, семь, шесть, пять, четыре. Чей он и откуда — загадка. В каком городе и кто конкретно номером владеет — тоже загадка. Для всех, без исключения. Но не для тебя. Я правильно мыслю, бродяга?
— Я усек. Опять рутина, — пробурчал Макс.
— Почему, это творческая работа!
— Какая творческая, Борисыч? Мне даже этим вашим паучком скучно заниматься. Так уж пусть, раз хорошенькая девушка просит. Она хорошенькая?
— Хорошенькая. И умненькая. Там Антон уже петли вьет.
— А я выше ревности, — парировал Макс.
Посмеялись, и Макс спросил:
— Хочешь знать, какие арифметические действия? Излагаю. Запускаю вопрос в базы данных губернских городов, где имеются семизначные номера, чтоб выдали один-единственный. По каждой базе.
— Это здорово противозаконно?
— А кто тебе сказал, что так вообще можно делать? Я не слышал. Какие организации предпочтительнее?
— Связанные с интеллектуальными проблемами. С обилием информации. Если даже бомжи признали мужика за полковника, это тебе о чем-нибудь говорит?
— Примерно. Милиция, значит, подходит, а золотари, скорее всего, нет.
— Это точно, на золотаря он не потянет, «соображалки» маловато. Кстати, чтоб развлечься, хочешь старый анекдот?
— Борисыч, сочту! — радостно загудел Макс.
— Дело прошлое. Работает бригада упомянутых золотарей. Главный, то есть мастер, стоит внизу, в яме, а подмастерье — наверху. Мастер черпает дерьмо ведром и бросает это ведро вверх. Подмастерье ловит и выливает в бочку. Таков процесс. Но иногда подмастерье промахивается, и тогда ведро летит вниз и, чаще всего, надевается мастеру на голову. Ну, ты понимаешь, трудовой процесс прерывается. Мастер стирает с лица… это… рабочий материал и кричит: «Сукин сын! Никогда мастером не станешь! Так и сдохнешь в подмастерьях!»