Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история
Шрифт:
У меня тоже постоянно звонил телефон. Крупные бизнесмены и консерваторы твердили мне: «Мы понимаем, что эти Кеннеди пытаются уговорить вас пойти на попятную, но помните, что мы должны несмотря ни на что продолжать битву». Мысль о том, что я живу в одном доме вместе с врагом и сплю с ним в одной постели, приводила их в бешенство. Можно было буквально услышать мысли ультраправых: «Твою мать, да это все равно как если бы Калифорнию прибрал к рукам Тедди!»
А за кулисами переговоры продвигались судорожными рывками. Мне приходилось очень трудно, не только из-за яростных нападок профсоюзов, но и потому, что многие члены моей команды не соглашались со мной. Пэт Клэри и другие ветераны-республиканцы скептически относились к нашим шансам усадить
Вместо того чтобы с ними спорить, я обошел их стороной и начал действовать лично, встречаясь с глазу на глаз с лидерами профсоюза учителей, бывших моими союзниками во время кампании за программу внеклассных занятий, хотя теперь казалось, что это было целую вечность тому назад. Я наводил мосты к профсоюзам полицейских и пожарных, с которыми также успешно работал в прошлом. И я заручился содействием своего друга Боба Хертцберга, бывшего спикера ассамблеи, демократа, чтобы он устроил тайную встречу со спикером ассамблеи Фабианом Нуньесом.
Все эти переговоры принесли результаты, особенно встреча с Нуньесом, которая состоялась не в Сакраменто, а во дворе моего дома. Моей целью была выработка компромиссных мер, что позволило бы избежать референдума. После чего я собирался снимать одно за другим свои предложения с референдума, работая с законодателями по осуществлению реформ, или заменять их на компромиссные варианты предложений, согласованные со всеми сторонами.
Государственный секретарь Брюс Макферсон, республиканец, предупредил нас, что крайним сроком для внесения исправлений в предложения на референдум является середина августа. Этот срок подошел, и мы с Фабианом уже были близки к тому, чтобы заключить соглашение. Однако у нас на пути еще оставались два препятствия. Некоторые профсоюзы продолжали упрямиться, хотя я и готов был пройти им навстречу больше половины пути. Не сомневаюсь, их политические советники указывали на результаты опросов общественного мнения и спрашивали: «Зачем идти на компромисс сейчас, когда можно будет сокрушить его на специальных выборах?» Профсоюзы уже истратили 160 миллионов долларов на кампанию против меня; они ощутили вкус крови. Внезапно львы увидели, что могут сожрать укротителя. Щелчок бича их больше не пугал.
Вторая проблема заключалась в моем штабе, который по-прежнему не верил в то, что профсоюзы когда-либо заключат соглашение. Мои помощники также считали, что я поставил перед собой столько задач, что просто физически не успею их выполнить в срок. Мне повторяли, что правительства так не работают: вперед так быстро никто не идет. Мы с Фабианом неслись во весь опор, стремясь заключить соглашение вовремя, чтобы можно было отменить специальные выборы. После переговоров, продолжавшихся целые сутки, мы пришли к соглашению, – но тут государственный секретарь оглушил нас известием о том, что уже слишком поздно: законодатели не успеют проголосовать за законы до того, как настанет срок рассылать по почте бюллетени тем избирателям, которые находятся за пределами штата. Специальные выборы состоятся; обратного пути уже не было.
Специальные выборы привлекли внимание профсоюзов госслужащих всей страны. Не успел я опомниться, как о них уже написали «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и «Уолл-стрит джорнал», а вскоре эту тему подхватила и зарубежная пресса. Это была самая большая политическая сенсация, рожденная в Калифорнии, после отзыва Грея Дэвиса, но только сейчас испытанию подвергалась уже моя власть. Я не рассчитывал на такую грандиозную схватку, однако в определенном смысле я был даже этому рад. Нам предстояло продемонстрировать американскому народу, как далеко готовы пойти профсоюзы, отстаивая свои интересы, даже если их дело было несправедливым.
Приехав в августе в Хайянис-Порт, где гостили Мария и дети, я встретился с Тедди Кеннеди.
– Если ты хочешь, чтобы я переговорил с главами общенациональных профсоюзов или принял еще какое-нибудь участие, – предложил он, – дай мне знать.
– Передайте им: я знаю, что они посылают деньги в Калифорнию, чтобы разгромить меня и мои предложения, – сказал я. – Попытайтесь успокоить их и объясните, что перемены неизбежны. И не только в Калифорнии, но и в каждом штате. Мы не можем и дальше продолжать обеспечивать эти крупные обязательства, когда у нас стало меньше денег.
Я постарался провести кампанию в поддержку своих предложений как можно лучше, однако нас буквально захлестнула рекламная кампания наших противников. Ассоциация учителей Калифорнии заложила здание своей штаб-квартиры в пригороде Берлингтона, чтобы выручить дополнительные десять миллионов долларов на нападки на меня. Все радиостанции были заполнены рекламными объявлениями с жалобами на то, что дела в Калифорнии стали еще хуже. Специальные выборы превращались в референдум о доверии мне. Арнольд не сдержал свои обещания. Арнольд подводит детей. Арнольд подводит стариков. Арнольд подводит бедных. Ассоциация расставила по всему штату рекламные щиты, гласившие: «Арнольд Шварценеггер – не тот, кем мы его считали». Профсоюз даже пригласил таких голливудских звезд, как Уоррен Битти и его жена Аннетта Бенинг, а также режиссер Боб Рейтер, принять участие в кампании против меня.
Мы также агрессивно собирали средства. Мы тратили деньги из резерва, отложенного на мою потенциальную избирательную кампанию 2006 года, и я даже внес восемь миллионов долларов из своего кармана. Но хотя нам удалось собрать 80 миллионов долларов, мы не могли противостоять деньгам профсоюзов. В конечном счете обе стороны потратили свыше 250 миллионов долларов, тем самым превратив этот референдум в самые дорогие выборы в истории Калифорнии.
В моей жизни бывали поражения хорошие и плохие. Хорошее поражение – это неудача, которая, тем не менее, еще на шаг приближает тебя к конечной цели. Таким было мое поражение Серхио Оливе на первых состязаниях за титул Мистер Олимпия в 1969 году, поскольку я мог положа руку на сердце сказать, что сделал все возможное, готовясь к ним. Я правильно питался, принимал все необходимые пищевые добавки, занимался по пять часов в день, отрабатывал позы, выработал необходимый психологический настрой, – и я был в лучшей форме, чем когда-либо прежде. У меня даже был лучший загар. И хотя победу одержал Серхио, я знал, что сделал все возможное и на следующий год вернусь еще более сильным.
Однако это поражение было совсем другим. Оно причинило настоящую боль. Оно было сродни тому, как я проиграл Фрэнку Зейну в Майами, когда только приехал в Америку: я отправился на крупное первенство самонадеянным и неподготовленным. Когда я проиграл в тот раз, винить в этом я мог только себя одного. И вот сейчас я обещал избирателям решить все их проблемы, но вместо этого истощил их терпение, заставив их всего через двадцать четыре месяца после досрочных выборов снова идти на избирательные участки и разбираться в новых предложениях. Я переложил груз решения проблем на них, в то время как они хотели, чтобы этим занялся я. Даже Мария пожаловалась на то, что вряд ли сможет ознакомиться со всеми материалами, чтобы принять осмысленное решение по поводу моих предложений. Выбирая меня, избиратели думали, что получают диетическую таблетку. Вместо этого я попросил их прийти в пять часов утра в тренажерный зал и выполнить пятьсот отжиманий.
Еще до дня голосований я понял, что был неправ. Как-то раз в конце октября я сидел в джакузи во внутреннем дворе нашего дома, курил сигару, смотрел на огонь и думал. Я вспомнил, как встретился с отцом пожарного, погибшего в огне. Я сказал ему: «Это ужасная трагедия. Если я могу вам чем-нибудь помочь, дайте знать». А он ответил: «Если хотите сделать что-нибудь для меня, сделайте это в память о моем сыне. Пожалуйста, когда вы будете в Сакраменто, прекратите войну». И вот теперь его слова звучали у меня в ушах.