Вспышка. Книга первая
Шрифт:
– Проклятье! – жалобно взвыла Тамара при виде непокорного локона, выбившегося из ее только что уложенных волос и спиралью спустившегося на середину лба. Она сердито зачесала его на место черепаховым гребнем. – Ну почему ему понадобилось вылезти именно сейчас?
Была уже почти половина седьмого, а она по-прежнему стояла у зеркала в ванной комнате с расческой в руке и торчащими, подобно иглам дикообраза, изо рта заколками для волос. Она стояла, завернувшись в простыню, чтобы на ее драгоценное новое платье не попали капли воды или случайные волоски, в который раз страстно мечтая о том, чтобы вместо этого испещренного, мутного, треснувшего зеркала у нее был настоящий
Тамара снова провела расческой по волосам и покачала головой. Волнистые, до плеч, волосы, подпрыгивали столь же легко и естественно, как пружинки. Ага! Наконец-то! Несговорчивый локон был укрощен!
Она положила расческу, вытащила изо рта остальные заколки и, спустив с плеч простыню, скомкала ее и бросила под раковину. Затем, быстро растирая плечи и глядя на себя в зеркало, приняла несколько соблазнительных поз. Черт, до чего же холодно. Какой бы холодной ни была погода, ванная комната в принадлежащей Роланду Дж. Патерсону квартире никогда не отапливалась; и все же она была благодарна за то, что могла ею пользоваться.
– Он здесь! – в ванную ворвалась возбужденная Инга. – Я никогда не видела такого огромного автомобиля! – Она открыла рот от изумления, отступила назад, хлопнула перед собой руками и потрясла головой. – Du bist so sch"on! – не веря своим глазам, восхищенно воскликнула она, переходя на родной немецкий язык, как случалось всегда, если она была чем-то не в меру напугана или поражена. – So sch"on.
– Ты уверена, что я хорошо выгляжу? – обеспокоенно спросила Тамара. – Ты говоришь так не для того, чтобы сделать мне приятное?
Инга, улыбнувшись, покачала головой.
– Ja. Я уверена, – мягко проговорила она, глаза ее светились любовью. Она приложила ладонь к Тамариной щеке и печально покачала головой. – Mein Liebchen. Ты уже взрослая. Скоро Инга будет тебе не нужна.
– Неправда!
Не позволяя себе расчувствоваться, Инга отступила назад и грубовато сказала:
– Оставь все как есть. Я потом здесь приберусь. – Она сунула в руки Тамаре вязаную черную накидку. – Там холодно. Накинь ее на себя. – Она помолчала. – А теперь иди. Иди.
Тамара в последний раз повернулась к зеркалу и несколько раз ущипнула себя за щеки, чтобы на них появился здоровый румянец.
– Прекрати. – Инга мягко отвела ее руки в стороны. – Ты что, хочешь, чтобы на твоем лице остались красные следы? Достаточно.
Тамара легко сбежала вниз по крутым ступенькам, одной рукой держась за перила, а другой неся за собой вязаную накидку.
Ожидая ее у подножия лестницы, Луис Зиолко поднес горящую спичку к толстой сигаре марки «Белинда» и несколько раз глубоко затянулся. Заслышав ее шаги, он взглянул вверх сквозь голубое облако дыма. Боже Всемогущий! Спичка выпала у него из рук. Он почувствовал, как болезненно, словно от сильного удара, напряглись все мускулы у него внутри. Что с ней? Разве она не понимает, что нельзя так вызывающе сексуально оголяться? Неужели ей и в голову не пришло, что этот присобранный на бедрах атлас облегает их с таким… с таким бесстыдством, а этот бант сбоку просто приглашает неприличные взгляды пробежать по ее безупречным, восхитительным ножкам? Разве она не знает, что ее полностью скрытая платьем грудь просто умоляет, чтобы кто-то сорвал его и освободил ее? А этот соблазнительный жемчуг – такой мастерски изысканный скромный мазок, но какую же смуту он сеет в душе, как противоречит ее непристойной чувственности.
Вдруг его как молнией ударило. Сначала в кафе, а потом на кинопробе он видел роскошную девушку, но сейчас по лестнице к нему спускалась не девушка. Вовсе нет. Это была женщина, холеная, уверенная в себе, стройная сирена, самая настоящая
– Будь я проклят! – пробормотал Зиолко себе под нос.
При виде него Тамара перешла на размеренный величественный шаг и улыбнулась.
– Я опоздала? – спросила она своим гортанным незабываемым голосом, от которого по его телу побежали мурашки.
– Н-нет, ты не опоздала… – Он шагнул вперед и, схватив ее руку, неуклюже поднес к тубам. – …ты прекрасна, принцесса.
Она покраснела от удовольствия, а он, взяв из ее рук накидку и заботливо накинув ей на плечи, мысленно нахмурился. Он никогда не испытывал ничего подобного… почему же сейчас его обуревают такие непривычные чувства?
Шофер мягко захлопнул заднюю дверцу за усевшимся рядом с Тамарой Зиолко и, обогнув машину, прошел вперед на отделенное от салона водительское место. Тамара услышала урчание мотора, и огромный автомобиль, величаво тронувшись с места, так плавно понесся по дороге, что, казалось, он летит по воздуху. Сидящий рядом с Тамарой Зиолко развернул покрывало из леопардовой шкуры и прикрыл им ее ноги.
– Гммм, – было все, что она смогла сказать, благодарно улыбнулась ему и забилась в дальний угол, не замечая, что он разглядывает ее с таким же острым, зачарованным удивлением, с каким она смотрела на редкий мех. Тамара погладила его мягкий, гладкий, пятнистый ворс длинными наманикюренными пальцами. Как тепло и удивительно хорошо она себя чувствовала!
«Как бы я хотела иметь все это, – мечтательно подумала она. – Вот это жизнь! В такой обстановке чувствуешь себя непобедимой, полной жизни! – Она глубоко вздохнула. – Как легко привыкнуть к этому».
«Дюсенберг» взбирался по извилистым, обсаженным деревьями дорогам вверх на Беверли-Хиллз. В залитое дождем окно Тамара иногда мельком видела огни, светящиеся в огромных уединенных особняках, принадлежащих кинематографической элите. Она впервые попала сюда и была взволнована до глубины души. Ей всегда страшно хотелось своими собственными глазами увидеть Беверли-Хиллз, но до сего момента он являлся частью того призрачно-недостижимого мира, который был знаком ей лишь по журналам. Хотя она никогда прежде не видела его, но знала о нем все. Да и кто его не знал? Для большинства людей он по-прежнему оставался обособленным от Лос-Анджелеса организмом, неплотно заселенной дикой местностью, где можно было спокойно наслаждаться уединением и при этом не слишком ревностно охранять его, и где изредка можно было увидеть случайного оленя или волка. Ей было известно, что по иронии судьбы возникновение этой колонии было вынужденным следствием притока людей, принадлежащих к миру кино. Кинозвезды и промышленные магнаты, на которых лос-анджелесская старая гвардия смотрела свысока и считала выскочками-нуворишами, в лучшем случае, или исчадиями ада, в худшем, были вынуждены обосноваться здесь, вдали от аристократических районов, в горах, где прежде не согласился бы поселиться ни один здравомыслящий человек. Эти приезжие методично создавали свое собственное позолоченное гетто.
– Как здесь, должно быть, красиво днем! – стараясь скрыть свое возбуждение, восхищалась Тамара, проезжая мимо целых акров темной нетронутой земли, которые составляли пустые пространства между редкими домами. – Кажется, мы выехали за пределы города, оставив его далеко позади. Зиолко кивнул.
– Сейчас это так и есть, но вот посмотришь, что будет через несколько лет. С каждым годом здесь строится все больше и больше домов. Боюсь, очень скоро от уединения не останется и следа. Цены на землю подскочили до небес. Размеры участков становятся все меньше и меньше. Скоро гигантские особняки, бассейны и теннисные корты будут размещаться на участках размером с почтовую марку. Помяни мое слово.