Встреча с Хичи
Шрифт:
Этим другим оказался Оди Уолтерс.
— Броадхед, я благодарен за то, что ты вытащил нас из тюрьмы. Я знаю, что у вас есть собственные дела. Я думаю, лучше всего высадить нас в каком-нибудь удобном месте, чтобы вы могли заняться своими делами.
— Ну, таких мест много, Оди. Есть ли какое-нибудь предпочтение?
— Я бы хотел, — сказал он, — думаю, мы все этого хотим, получить возможность разобраться, что же нам делать. Вероятно, вы заметили, что у нас есть личные проблемы, которые нужно разрешить. — Такие высказывания не нуждаются в подтверждении, отрицать их тоже невозможно, поэтому я просто улыбнулся. — Поэтому нам нужно остаться наедине и поговорить…
— Мне кажется, у вас была такая возможность, когда мы с Эсси оставили вас наедине, — сказал я, кивая.
— Вы оставили вас наедине. Но ваш друг Альберт нет.
— Альберт? — Мне и в голову не приходило, что он может остаться с гостями, особенно когда его не приглашали.
— Все время, Броадхед, — горько сказал Уолтерс. — Сидел как раз на твоем месте. И задавал Долли миллион вопросов.
Я покачал головой и протянул стакан, чтоб его снова наполнили. Не очень хорошая мысль, вероятно, но у меня в тот момент вообще хороших мыслей не было. Когда я был молод и моя мать умирала — она не могла обеспечить медицинский уход для нас обоих, вина, вина, вина, и выбрала меня, — бывали времена, когда она меня не узнавала, не помнила моего имени, говорила со мной так, словно я ее начальник, или хозяин дома, или какой-то парень, с которым она встречалась до того, как вышла замуж. Ужасная сцена. Это даже хуже, чем видеть, как она умирает: она буквально распадалась у меня на глазах.
Вот так распадался теперь Альберт.
— Что за вопросы он задавал? — спросил я, глядя на Долли.
— О Вэне, — ответила она, играя куклами, но говоря собственным голосом — впрочем, по-прежнему почти не раскрывая губ. — Куда он направляется, что делает. Больше всего он хотел увидеть на карте объекты, которые интересовали Вэна.
— Покажите их мне, — попросил я.
— Я не могу управлять этой штукой, — раздраженно сказала она, но Джейни Джи-ксинг встала и была у приборов раньше, чем Долли кончила говорить. Коснулась приборного щита, нахмурилась, набрала комбинацию и повернулась к нам.
— Миссис Броадхед, должно быть, отключила приборы, когда убрала вашего пилота, — сказала она.
— Ну, это все были черные дыры разного типа, — сказала Долли.
— Я думал, они все одного типа, — заметил я, и она пожала плечами. Теперь мы все собрались у щита, глядя на экран, на котором не видно было ничего, кроме звезд. — Будь он проклят! — сказал я.
Сзади послышался ледяной голос Альберта:
— Мне жаль, если я причинил вам неудобства, Робин.
Мы все повернулись, как фигуры в старых немецких городских часах. Он сидел на краю кресла, из которого только что встал я, и смотрел на нас. Выглядел он по-другому. Моложе. Менее самоуверенным. В руках вертел сигару — сигару, не трубку, — и выражение у него было серьезное.
— Я думал, Эсси работает с тобой, — сказал я — я уверен — раздраженно.
— Она закончила, Робин. В сущности, она идет сюда. Могу сказать, что она не обнаружила никаких неполадок — я прав, миссис Броадхед?
Вошла Эсси и остановилась у двери. Руки ее были сжаты в кулаки, она смотрела на Альберта. На меня даже не взглянула.
— Правда, программа, — мрачно заявила она. — Ошибок в программе я не нашла.
— Я рад слышать это, миссис Броадхед.
— Не радуйся. Факт остается фактом: ты свихнувшаяся программа. Теперь скажи мне, умная программа без ошибок в программировании, каков будет следующий шаг?
Голограмма нервно облизала губы.
— Ну, что ж, — неуверенно сказал Альберт, — вероятно, вы захотите проверить хардвер.
— Совершенно верно, — сказала Эсси и протянула руку, чтобы достать из гнезда его информационный веер. Могу поклясться, что увидел беглое выражение паники на лице Альберта, выражение, которые бывает у человека перед анестезированием для серьезной операции. И вдруг это выражение исчезло вместе с самим Альбертом. — Продолжайте разговаривать, — приказала Эсси, вставляя лупу в глаз и начиная осматривать поверхность веера.
Но о чем разговаривать? Мы смотрели, как она изучает все изгибы веера. Пошли за ней, когда она, хмурясь, унесла веер в свою мастерскую, и молча смотрели, как она трогает веер своим кронциркулем и другими приборами, вставляет в испытательное гнездо, нажимает кнопки, поворачивает ручки, читает результаты на шкалах. Я стоял, потирая живот, который снова начал приносить мне неприятности, а Оди прошептал:
— Что она ищет?
Но я не знал. Царапину, трещину, ржавчину. Но она ничего не нашла.
Встала вздыхая.
— Ничего нет.
— Хорошо, — заметил я.
— Хорошо, — согласилась она, — потому что серьезную поломку я бы не могла здесь ликвидировать. Но и плохо, Робин, потому что в программе явные сбои. Она научила меня скромности.
Долли сказала:
— Вы уверены, что он неисправен, миссис Броадхед? Пока вы были в другой комнате, он вел себя вполне разумно. Может, чуть странно.
— Странно! Долли, знаете, о чем он говорил все время, пока я его проверяла? О гипотезе Маха и недостающей массе. О черных дырах, чернее других. Не нужно быть настоящим Альбертом Эйнштейном, чтобы понять… Эй! Он что, разговаривал с вами?
И когда услышала подтверждение, села с плотно сжатыми губами и какое-то время думала. Потом встряхнулась.
— Вот дьявольщина! — в отчаянии сказала она. — Гадать нет смысла. Единственная личность, которая знает, что с Альбертом, это сам Альберт.
— А что если Альберт не захочет сказать? — спросил я.
— Неверная постановка вопроса, — ответила она, вставляя веер. — Правильная: «Что если Альберт не может ответить?»
Он выглядел нормально — ну, почти нормально. Сидел в своем любимом кресле и вертел сигару — кстати, кресло и мое любимое, но в тот момент я не настроен был с ним спорить.
— Ну, Альберт, — мягко, но решительно сказала Эсси, — ты знаешь, что в тебе неполадки, верно?
— Немного отклоняюсь от нормы, да, — виновато ответил он.
— Я думаю, довольно сильно отклоняешься! Вот что мы сделаем, Альберт. Вначале зададим тебе несколько вопросов о фактах — не о мотивах, не о трудных теоретических проблемах, только такие вопросы, которые могут быть проверены объективными фактами. Ты понимаешь?
— Конечно, миссис Броадхед.
— Хорошо. Во-первых. Я поняла, что ты разговаривал с гостями, пока мы с Робином были в капитанской каюте.