Встреча в Пассаже д'Анфер
Шрифт:
— Вы о Луи? Да, пропади он пропадом, этот жирный боров. Вечно прикрывал Эвариста, когда тот шлялся по бабам! Как бы там ни было, никаких доказательств нет, говорю же, письмо я сожгла!
Мадам Вуазен с вызовом смотрела на Жозефа.
— А другое оставила! — выкрикнул ее сын.
— Заткнешься ты, в конце концов, или нет?! — рявкнула она и взмахнула рукой, собираясь залепить мальчишке пощечину.
— А что, было еще и второе письмо? — Жозеф выгреб из кармана целую горсть мелочи и высыпал ее на стол.
Мадам Вуазен посмотрела на деньги и заорала на детей:
— Чтоб духу вашего здесь не было!
Оставшись с женщиной наедине, Жозеф заявил:
— Имейте в виду, у меня не осталось ни су. Либо вы скажете мне правду, либо я вернусь в участок и сообщу, что вы скрываете важную для следствия информацию.
— Что вы меня пугаете? Если мой рассказ напечатают в газете, результат будет такой же!
— Не беспокойтесь, я подам все так, что вы не будете замешаны в этом деле. У нас, у журналистов, есть свои источники информации…
Мадам Вуазен нахмурилась, сунула руку в карман фартука и извлекла оттуда мятый конверт.
— Вот это письмо. Я ведь не круглая идиотка, понимаю, что извещение от нотариуса надо сохранить.
— От нотариуса?
Жозеф в волнении заглянул в конверт: он был пуст.
— Вот паршивцы, они стащили письмо! — воскликнула женщина. — Ну, я им задам!
— Может, вы запомнили имя и адрес нотариуса? — не скрывая разочарования, спросил Жозеф.
Она пожала плечами.
— Да разве все упомнишь? Там было много всяких слов, я не стала вникать. Думала, вот Эварист вернется…
Она, казалось, только сейчас осознала, что муж не вернется никогда. Но это вызвало у нее не печаль, а озлобленность.
— Говорю же: это вылетело у меня из головы! Я, что, не ясно выразилась? Что вам еще от меня надо?! Явились сюда без приглашения и теперь требуете, чтобы я изливала вам душу?! А ну, убирайтесь!
Жозеф отошел от дома на несколько метров, когда услышал свист. Он обернулся и увидел детишек Вуазена, стоящих в тени крытого гумна. Он подошел к ним.
— Дайте нам монетки, получите письмо! — сказал мальчик.
— А ты, похоже, не пропадешь, малец!
Жозеф пошарил в карманах и понял, что денег у него осталось только на обратную дорогу. Он поразмыслил минуту и решил расстаться с подарком отца — перочинным ножиком с роговой ручкой.
— Это — или ничего, — поставил он ультиматум.
Дети вполголоса посовещались.
— Идет, — сказал мальчик.
Обмен произошел в мгновение ока, и Жозеф вдруг понял, что пожертвовал памятью об отце ради мятого клочка бумаги.
«Маленькие негодники! — пробормотал он. — Да здесь только обрывок! И все же это, возможно, даст нам недостающее звено в цепочке. Интересно, соизволит ли дорогой Виктор оценить мою жертву?»
От письма сохранилась лишь часть:
Вам необходимо явиться в пассаж д’Анфер, 20 и обратиться к месье Грандену…
— Вы молодец, Жозеф! Жаль, конечно, что мы не можем прочитать письмо полностью, но теперь я точно знаю, мы на верном пути, — прошептал Виктор, когда Жозеф вручил ему свой трофей в подвале книжного магазина.
Жозеф чуть не задохнулся от возмущения:
— Ах, вот как! Вы меня просто используете, а вся слава достанется вам! Да я при вас, как в штрафной роте! — И он запел:
В штрафной роте мы маршируем, И нельзя отставать; Когда разводящий кричит: «Чётче шаг!» Надо маршировать… [114]— Ничего подобного, мы ведем расследование на равных.
— Я продрог до костей, может быть, теперь слягу или даже умру, а вы будете почивать на лаврах! Имейте в виду, в случае моей смерти вам придется взять на себя заботу о моих жене и дочери!
114
Песня Аристида Бриана, писателя, актера, шансонье, 1891 г. — Примеч. авт.
— Уймитесь, Жозеф, у меня нет времени петь вам дифирамбы. Повторяю еще раз: мы действуем сообща. И, благодаря вам, расследование продвигается. Ведь мне передали послание, предназначенное Максансу Вине, и это тоже приглашение в пассаж д’Анфер к служащему нотариальной конторы Грандену.
— Вот как?! Значит, всех их связывает какое-то наследство! Я должен немедленно это записать. — Жозеф похлопал себя по карманам и побледнел. — Мой блокнот! Я потерял его! Это катастрофа!
— Когда вы в последний раз держали его в руках?
— Не помню… Ах да, вчера вечером! Меня позвала Айрис, и я… Вот черт, я забыл его на прилавке! Только бы он был там…
Он со всех ног бросился наверх, в лавку. Кэндзи сидел за своим столом, Симеон Дельма расставлял на полках тома «Человеческой комедии». Жозеф с непринужденным видом скользнул за прилавок, и из его груди вырвался вздох облегчения — драгоценный черный молескин лежал под стопкой бумаг. Он поспешно сунул его в карман, не заметив насмешливого взгляда Кэндзи.
Солнце, казалось, решило все же наведаться в столицу, чтобы доказать парижанам, что не оставляет их своим вниманием. Виктор слез с велосипеда. После ремонта тот был, конечно, уже не так хорош, как прежде, и по улице Клиши Виктору пришлось идти пешком, толкая велосипед перед собой.
На тротуаре перед домом номер 24 толпились люди. Виктор прислонил велосипед к стене, присел на корточки, делая вид, что проверяет, как работают педали, и прислушался.
— Ох, уж эти артисты! Это настоящее бедствие для приличного дома! — воскликнула невысокая женщина в вязаной шали. — Ходят туда-сюда, пачкают лестницу, а ведь на улице постоянно идет дождь! Заявляются после полуночи, а ты им дверь открывай! К примеру, прошлой ночью этот писака с пятого этажа, ты помнишь его, Зефирен?