Встреча в Пассаже д'Анфер
Шрифт:
— Конечно, — подтвердил усатый мужчина в зеленоватой кепке. — Они вечно не дают нам спать, мы с Титиной просто валимся с ног от усталости! Да-а, скажу я вам! Раньше это был приличный дом, но потом большинство наших жильцов переехали в более престижные кварталы, и тут поселились всякие голодранцы!
— Это точно! — горячо поддержал его сторож из парка, бывший вояка с пустым рукавом куртки, приколотым к плечу английской булавкой. — Мы вынуждены жить рядом со шлюхами и бездельниками! У них есть обе руки, но они ни черта не делают! А вот я, месье Плюше, по-прежнему служу родине, хотя пострадал, исполняя свой гражданский долг!
— Ну да, месье Жоблен, почти все поступили так же.
— Ну да, кроме тех, кто ни в армии служить не хочет, ни работать! Мой отец умер, месье Плюше, в сорок три года. Нас у него было пятеро, и без лишней скромности скажу, все выросли порядочными людьми. Теперь такого не бывает…
— Вы правы, месье Жоблен, — согласилась пожилая женщина, дергая таксу за поводок. — Нынче в газетах твердят, что Франции нужны дети. Увы, у меня их нет, зато есть мой Фенуйяр, с ним мне не так одиноко.
— У вас славный пес, — заметил месье Жоблен. — А вот и наша Амеде! Привет, ты принесла мою пенсию?
— Привет честной компании. Нет, Жоблен, я не принесла тебе пенсию, зато у меня есть письмо для вас, мадам Альфонзина.
Мадам Плюше поспешно распечатала конверт, воскликнула «О!», и ее лицо озарила улыбка.
— Это от мадемуазель Иды, она не забыла про нас, Зефирен.
— Фенуйяр, прекрати, глупая собака, ты же удавишься! — закричала пожилая женщина. — Можно мне тоже посмотреть, мадам Плюше?
Обе с восторгом разглядывали программку казино в Сермез-ле-Бен.
— «Мадам Альфонзине Плюше и ее супругу месье Зефирену Плюше на память о гастролях „Ла Маскотт“. С наилучшими пожеланиями», — прочитала вслух счастливая консьержка. — Как это приятно — получить от такой известной певицы подарок! Я вклею эту программку в наш семейный альбом, ладно, Зефирен? Мы обожаем оперетту. А вы, месье Жоблен, любите музыку?
— Только военную!
Виктор решил, что пора вмешаться:
— Добрый вечер, дамы и господа, — сказал он, приблизившись, и посмотрел на мужчину: — Если не ошибаюсь, вы здешний дворник?
Зефирен Плюше окинул его недоверчивым взглядом.
— Ошибаетесь, месье, я — консьерж.
— Прошу меня извинить.
— Ваши извинения приняты. Но впредь не путайте, это разные должности: я отвечаю в этом доме за все. Чем вам помочь?
— Я хотел бы послать букет цветов мадемуазель Иде Бонваль. Она ведь здесь проживает?
— Ее сейчас нет, она на гастролях, за ее квартирой присматривает мадам Плюше.
— А вы не знаете, когда она вернется?
— Вы знакомы с ней лично? — насторожилась Альфонзина Плюше.
— Я имел удовольствие наслаждаться ее пением в салоне у графини де Салиньяк и хотел бы выразить свое восхищение.
— Это очень любезно с вашей стороны, но насчет цветов вам лучше повременить, не то, боюсь, они успеют завянуть. Мадемуазель Бонваль вернется не раньше Рождества.
— Бесконечно вам признателен, мадам. Вам повезло, вы ведь имеете счастье часто видеть такую знаменитость.
Заметив, что Альфонзина Плюше зарделась от удовольствия, Виктор продолжил атаку:
— Полагаю, мадемуазель Бонваль получает много писем от поклонников…
— О, да. Но она дама приличная и не требует, чтобы мы приносили их ей, сама спускается за почтой. Вчера от нее приезжал посыльный, чтобы забрать корреспонденцию. Я все отдала, ведь он показал мне записку, написанную ее рукой. Она собирается пожить за городом у какой-то знатной дамы. Будет там репетировать перед выступлением в Елисейском дворце, а в январе следующего года мадемуазель Бонваль, по слухам, даст сольный концерт в присутствии президента Феликса Фора и его супруги.
— А знатная дама, у которой она поселилась, случайно, не Афродита д’Анжьен, у нее есть поместье недалеко от Домона? — спросил Виктор с деланным равнодушием.
— Альфонзина, ты слишком много болтаешь, — заметил Зефирен Плюше. — Месье, мы не обсуждаем с незнакомыми людьми своих жильцов. Все, что мы можем вам сказать, это что в настоящее время мадемуазель Бонваль находится в Сермез-ле-Бен. Мое почтение.
Виктор приподнял шляпу и снова оседлал велосипед. Миновав дом номер 18, он поехал вдоль длинного здания, на котором висела огромная вывеска:
Виктор вздрогнул. В голове вертелась какая-то мысль: «Катание на коньках на настоящем льду»! Его осенило: полозья! Он видел полозья коньков в заляпанной кровью сумке, которая валялась на полу в квартире Сюзанны Боске! Сердце у него бешено заколотилось. Он должен быть уверен. Виктор развернулся и поехал в обратную сторону. На тротуаре возле дома номер 24 уже никого не было, за исключением пожилой женщины с таксой.
— Мадам! Простите, еще один маленький вопрос. Вы знакомы с мадемуазель Бонваль?
— Мы живем с ней на одной лестничной клетке.
— Вы не знаете, бывает ли она на катке «Северный полюс»?
— О да, она часто проводит там время. Настоящая королева льда. Фенуйяр, будь умницей, пописай! — обратилась она к собаке, которая обнюхивала фонарный столб. — Меня это всегда удивляло, ведь ей надо беречь свой голос. А зачем вам…
Но Виктор был уже далеко.