Встречи на перекрестках

Примаков Евгений Максимович

Неужели это была лишь оговорка и через месяц, нанеся серии ударов по Ираку – на этот раз без видимых и, уж во всяком случае, достаточных причин для такой реакции, – США и последовавшая за ними Великобритания полностью проигнорировали последствия такой акции?

Опять бессонная ночь на 16 декабря – звонки по спецкоммутатору от президента Ельцина, телефонные переговоры с И.С. Ивановым, который находился в Мадриде, начальником Генштаба Вооруженных сил России А.В. Квашниным. Все это началось за несколько часов до удара и продолжалось в то время, когда «томагавки», запущенные с американских кораблей, уже рвались в Багдаде.

Вашингтон не проинформировал нас о часе X, но Генштаб России фиксировал все перемещения американских

военно-морских сил и авиации, и Ельцин ночью позвонил Шираку в надежде уговорить американцев не идти на столь опрометчивый шаг. Французский президент согласился с тем, что удар по Ираку без видимых причин, да еще в тот момент, когда в Нью-Йорке проходило заседание Совета Безопасности ООН, созванное по вопросу об отношениях Ирака со Спецкомиссией, абсолютно контрпродуктивен. Вместе с тем Ширак сказал, что остановить американцев не сможет. По его словам, удар был намечен на 4 часа в переводе на московское время. Крылатые ракеты и самонаводящиеся бомбы начали взрываться в Багдаде почти на три часа раньше.

Оценивая обстановку в ООН, наш представитель Лавров обратил внимание на то, что американцы в Совете Безопасности не могли привести ни одного довода в пользу своего решения. Они ссылались на непонятно какой доклад Батлера, которому, как выяснилось позже, было в конечном счете дано указание из Вашингтона немедленно вывезти из Ирака членов Спецкомиссии. О том, что представляет собой Батлер, я писал выше по следам моей встречи с ним в то время, когда был министром иностранных дел. За две недели до удара по Ираку (американские любители кодовых наименований присвоили этой операции «титул» – «Лиса в пустыне») Батлер посетил Москву и, как мне рассказывал наш министр иностранных дел, уверял, что может сразу после предстоящего расширенного обсуждения на заседании Совета Безопасности закрыть три из четырех разоруженческих досье по Ираку – ядерное, ракетное и химическое. Он демонстрировал свой оптимизм во время встреч с российскими дипломатами. А затем?

Через несколько дней после ударов по Ираку, завершившихся (или приостановленных?) 19 декабря с началом мусульманского священного праздника Рамадан, по британскому радио выступил американский эксперт в области разоружения С. Риттер, который до августа 1998 года входил в состав руководства Спецкомиссии. Он обвинил администрацию США и лично Батлера в преднамеренном провоцировании вооруженного нападения на Ирак. Характеризуя в целом работу Спецкомиссии, С. Риттер заявил, что объекты для инспекции в Ираке выбирались не по соображениям их проверки на наличие оружия, а скорее в провокационных целях. По словам Риттера, от Ирака ждали соответствующей реакции, чтобы можно было создать повод для военной акции. Именно Батлер «позволил Соединенным Штатам манипулировать работой ЮНСКОМ (Спецкомиссией. – Е. П.) в интересах оправдания удара с воздуха».

Многие в США и в других странах считали, что администрация Клинтона, принявшая решение об ударе по Ираку, руководствовалась чисто внутриполитическими соображениями – через два дня предстояло голосование в палате представителей конгресса США по импичменту президенту. Трудно с достаточной степенью уверенности принять такую версию. Думаю, что у Б. Клинтона много надежных и опытных аналитиков, способных просчитать и сопоставить плюсы и минусы приказа перед голосованием по импичменту о начале операции, которую, по сути дела, поддержали лишь Лондон (на деле) и Токио (на словах), а все остальные выступили – кто более мягко, кто более резко – против. Голосование в конгрессе было отложено лишь на несколько дней и состоялось не в пользу президента. Неужели такой итог был неожиданным для тех, кто подталкивал Б. Клинтона к военному удару по Ираку?

Между тем удары подорвали с таким трудом отлаживавшийся процесс ликвидации политическим путем оружия массового уничтожения в этой стране. Получился «заколдованный круг»: для оправдания своей военной акции Вашингтон заявил, что она нанесла огромный ущерб способности Ирака создавать ОМУ, чуть ли не сорвала самую эту возможность на ближайшую перспективу. Но, следуя этой логике, нужно незамедлительно снимать санкции против Ирака, связанные с разоруженческим досье. А как быть со Спецкомиссией, с начавшей действовать системой мониторинга?

Если в Вашингтоне надеялись, что военные удары ослабят режим С. Хусейна, то вышло все наоборот – Багдад получил дополнительную поддержку и в арабском мире.

Удары по Ираку сорвали намеченную на 25 декабря ратификацию Договора СНВ-2 в Госдуме. Возглавляемое мною правительство сделало все для того, чтобы ратификация, которая должна была открыть путь для дальнейшего сокращения стратегических вооружений, состоялась. Были проведены переговоры с соответствующими комитетами Госдумы, партийными фракциями, депутатами, и появились реальные основания считать, что обсуждение в парламенте завершится успехом. После военных ударов по Ираку правительство не могло настаивать на ратификации, так как нас ждала стопроцентная неудача.

Конечно, к вопросу о ратификации Госдумой Договора СНВ-2 мы вернемся – это и в интересах России, – но ведь труднейшая задача с учетом определенного настроя общественного мнения в нашей стране была практически уже предрешена.

Может быть, исходили из того, что Россия, испытывающая серьезные экономические трудности и заинтересованная в финансовой поддержке тех международных организаций, в которых тон задает Вашингтон, отбросит свою принципиальную позицию? Таким прогнозам не суждено сбыться. Мы далеки от мысли отказываться от необходимости развивать свои отношения с США, понимая их значение и для России, и для стабильности мира в целом, но не принося при этом в жертву принципиальные вопросы построения международных отношений в XXI веке.

В этой связи я хотел бы привести выдержки из записи моего телефонного разговора с вице-президентом США А. Гором. Он мне позвонил поздно вечером 17 декабря 1998 года.

Примаков. Ал, я буду с вами совершенно откровенен, вы делаете огромную ошибку, нанося удары по Ираку в обход СБ ООН. Я знаю, что сейчас начнется вторая волна удара. Вы должны понимать, что такая политика очень опасна.

Гор. Евгений, главное, чего мы хотели бы избежать, – это того, чтобы ситуация вокруг Ирака не испортила наши отношения с Россией. Вы должны понимать, что эти отношения очень важны для нас. Наш с вами разговор в Куала-Лумпуре произвел на меня очень хорошее впечатление. Полагаю, что у нас с вами сложились отношения взаимного уважения и доверия. Это позволяет мне надеяться, что отношения между нами и между нашими странами смогут выдержать тот вызов, который нам бросает Ирак, руководство которого стремится нас поссорить.

Я знаю, что у министра иностранных дел Иванова состоялся очень трудный разговор с госсекретарем Олбрайт. Как информировал наш посол в Москве Коллинз, сегодня заместитель министра иностранных дел Мамедов предупреждал его, что многие, важные для наших отношений, вопросы находятся сейчас под угрозой.

Я хочу, чтобы вы понимали: США сделали то, о чем давно предупреждали. В ноябре, когда Саддам Хусейн отказывался сотрудничать со Спецкомиссией ООН, мы позволили себя убедить, что надо дать ему последний шанс. Но и тогда мы предупреждали, что, если Хусейн нарушит свои обещания, мы будем действовать. При этом, как неоднократно заявлял наш президент, у нас есть все необходимые решения СБ для того, чтобы действовать немедленно. Приняв решение о нанесении удара, мы должны были использовать преимущества неожиданности и поэтому не могли никого предупредить заранее, за исключением самого узкого круга стран, непосредственно задействованных в подготовке и осуществлении ударов.