Встречи на перекрестках

Примаков Евгений Максимович

Он эту угрозу не замечал или просто от предупреждений отмахивался. Может быть, несколько вскружило голову заигрывание с Милошевичем в то время американцев, понимавших, что без него никто не смог бы произвести на белый свет дейтоновские соглашения, положившие конец войне в Боснии и Герцеговине. Милошевич вполне мог почувствовать себя всесильным политиком и потому, что ему практически никто не мог противостоять ни в Сербии, ни в Югославии в целом. Одним словом, Косово его тогда не очень беспокоило.

Однако положение дел в Косове накалялось.

Сначала немного истории.

Когда в начале 90-х годов уполовинилась послевоенная Югославия

отделением от нее Хорватии, Словении, Македонии, Боснии и Герцеговины, мировое сообщество, и, к сожалению, в том числе Россия, как-то сразу, без особого напряжения и опасений за будущее не просто признало, но и приветствовало все это. Между тем нож раздела расчленил на части народы. Межэтническая чересполосица стала основой кровавых конфликтов. Особенно остро это проявилось в масштабных военных действиях между сербами и хорватами и в начавшейся войне между сербами, хорватами и босняками в Боснии и Герцеговине, так как эти три народности – даже не знаю, правильно ли так их называть, – имеют практически общий язык, общие этнические корни. Вначале их разделяла только религия: сербы – православные, хорваты – католики, босняки – мусульмане. После размежевания опять-таки религиозные различия затронули образ жизни. Но какие жестокие формы приняла война между ними, какие незаживающие раны нанесла, какое огромное число людей покинуло свои родные очаги, сколько человеческих судеб было сломано!

С огромным трудом удалось замирить стороны в Боснии. На основе дейтоновских соглашений и действий международных сил, в которые вошла и российская бригада, удалось удержать прекращение огня, повести дело к выборам в органы власти, начать создавать их структуры как в Республике Сербской, в хорватско-мусульманской федерации, так и на уровне, объединяющем эти два государственных образования в Боснии в единое целое. Еще далеко до завершения этого процесса, точно так же, как и до возвращения беженцев. Но постепенно положение начало стабилизироваться. Постепенно, хотя и неспешно, нормализуются отношения и между Белградом и Загребом, Белградом и Любляной.

Но в Косове ситуация развивалась по-другому. Конфликт сначала тлел, а потом запылал. Еще во времена Иосипа Броз Тито Косово с его преимущественно албанским населением было в составе Югославии. Вместе с тем по Конституции СФРЮ 1974 года автономный край Косово обладал широкими правами – прямым представительством в руководящих структурах федерации, правом вето на изменение федеральной конституции и другими, имел собственные парламент, правительство, конституционный суд.

После расчленения Югославии положение начало быстро меняться и в отношении Косова.

В июле 1990 года краевой парламент одобрил так называемую Конституционную декларацию, провозгласившую Косово равноправным субъектом новой югославской федерации. Однако в том же июле 1990 года скупщина Сербии, которая стала играть главную роль в новой Югославии, приняла специальные законы, упразднившие косовские парламент и правительство. В Косове был введен так называемый режим особого управления. Руководство краем перешло в руки Особой дирекции во главе с заместителем председателя правительства Сербии.

Дальше события там развивались как бы параллельно. В сентябре 1990 года новая Конституция Сербии значительно урезала права края, но сохранила за ним статус автономии.

В ответ в 1990 году созданная албанцами края так называемая скупщина (парламент) Косова приняла декларацию о независимости, а также Конституцию самопровозглашенной Республики Косово. В мае 1992 года состоялись «выборы президента» и «парламента» так называемой Республики Косово. «Президентом» стал И. Ругова – лидер ведущей партии косовских албанцев Демократического союза Косова.

В крае Косово и Метохия, который сербы считают историческим центром своей государственности и духовности (еще в XII веке там были основаны древнейшие сербские монастыри) и не без основания доказывают, что албанцы превратились в большинство населения лишь в результате насильственных действий сначала в течение пяти веков турецкого владычества, а затем во время Второй мировой войны, практически сложилось двоевластие. Белград признавал свои властные структуры. Приштина отказывалась им подчиняться и создавала свои органы власти. Но Ругова придерживался умеренной линии. Албанский экстремизм еще был в зародыше. Югославская или, точнее, сербская полиция, по сути, контролировала ситуацию, и Милошевич, как уже говорилось, отвергал предостережения о возможности взрыва.

Но рядом – Албания, и албанцев в Косове от албанцев в соседней стране отделяет лишь линия государственной границы, которая далеко не везде «на замке». Когда я в 1957 году сопровождал в качестве корреспондента Московского радио Н.С. Хрущева в Тирану, нам показали памятник Сталину и объяснили, что албанцы чтут его, так как он спас независимость Албании от посягательств Тито. Тот действительно готовил присоединение Албании к Косову, а ультимативное предупреждение Сталина остановило уже подготовленную операцию.

Теперь некоторые вынашивали планы великой Албании, но в противоположном варианте – присоединение Косова к Албании. Собственно, в первой половине 90-х годов таких было не так уж много. Ругова, например, вначале не помышлял об отделении от Югославии и тем более о присоединении к Албании. Дело в том, что уровень жизни в Косове был намного выше, чем в соседнем государстве. Однако нежелание Белграда серьезно заняться косовской проблемой, надежда на то, что все само собой образуется, объективно усиливали позиции албанских сепаратистов, которые начали применять против сербских властей и полиции террористические методы. Кстати, на первых порах, о чем я писал выше, те же американцы считали так называемую Освободительную армию Косова (ОАК) террористической организацией.

Но постепенно отношение Запада к происходящему в Косове стало меняться. Вначале роль первой скрипки здесь сыграла Германия, которая действительно была встревожена быстрым ростом числа албанских эмигрантов, в том числе из Косова, где участились вооруженные столкновения, а так как албанские боевики притаились в своих селах, то страдать начало и мирное население. Не самым умным образом вели себя и сербские полицейские, в ряде случаев «зачищавшие местность».

В это время расшаталась донельзя ситуация в самой Албании, и в результате потоком пошли добровольцы и вооружения на помощь «братьям» в Косове. Метаморфоза произошла и во взглядах Тираны. Во время сессии Генеральной ассамблеи ООН я встречался в Нью-Йорке с министром иностранных дел Албании, который, отвечая на мой вопрос, твердо заявил, что его страна рассматривает возможность решения косовской проблемы лишь в рамках и границах Югославии. Вскоре албанские лидеры от такой позиции отошли, несмотря даже на то что ни США и ни одна из европейских стран не высказались, во всяком случае открыто, за отделение Косова от Югославии.