Встречи на ветру
Шрифт:
– Вам бы на эстраду.
Черт меня дери, до чего хорош этот мужчина!
– Вы из Ленконцерта? – с ходу мне он понравился, и отчего же не познакомиться.
– В сферу моей деятельности Ленконцерт ещё не попадал, – улыбается сдержанно. Зубы белые-белые. Можно подумать, не свои. – Позвольте я Вас немного провожу.
Начались наши «провожания». Он женат, у него двое детей. Но не этот, в общем-то, обыденный факт поразил меня: он служит в милиции, не просто в милиции, а в ОБХСС. Об этой структуре я немного знаю. Те двое, что явились к Науму, тоже были из ОБХСС. И Родиона допрашивали
Дошли до остановки автобуса.
– Проводили? – с вызовом спрашиваю его. Он молчит и улыбается. Везет мне на улыбающихся мужчин.
– Проводил до остановки, но хотел бы сопровождать вас и дальше.
– Вам делать нечего? – нарочно говорю почти грубо.
– Основная масса людей в субботу отдыхает, я не исключение. Так как?
– Кверху каком. – Ну, думаю, теперь-то он от меня отстанет. Какое там! Приставучий, как овод.
– Автобус идет.
И правда, показался автобус. Тут уже не до разговоров, втиснуться бы. Сильные руки подхватили меня и буквально вставили в салон автобуса. Спиной, той её частью, что ближе всего к попе, я почувствовала некоторое, скажем так, напряжение. «Он сексуальный маньяк», – решила я, вспомнив один рассказ какого-то иностранного автора. В те годы в Союзе не знали такой напасти.
Водитель автобуса объявил, что он не тронется с места, пока пассажиры не позволят закрыть двери. Напор на мою спину усилился. Я терплю, находясь в положении попавшего в силки зверька.
Чем хороша езда в переполненном автобусе? Тем, что, как ни старается водитель, упасть тут невозможно. Но есть и минусы. Во-первых, все-таки тесновато, во-вторых, народ стоит по отношению друг к другу так близко, что увертывайся, не увертывайся, а запах чужого тела все равно одолеет тебя. Как жалко, что сопровождающий стоит позади, и я не могу почувствовать его запах. Запахи говорят о человеке не меньше, чем отпечатки пальцев.
Так мы и ехали почти до центра. Только на пятой остановке народ рассосался.
– Куда мы едем? – спросил он, когда наши тела развернулись лицом к лицу.
– Откуда мне знать, куда Вы едете. Я еду на Невский. – Честно говоря, мне не хочется, чтобы он исчез.
– Прогулка по Невскому проспекту была любимым занятием русского советского писателя графа Алексея Толстого. – Для чего он мне это говорит? Хочет показаться мне шибко образованным?
– Мне помнится, что и другой великий русско-украинский писатель любил гулять по Невскому. Со своим носом.
– Определенно, вы мне нравитесь, – сказал и элегантно склонил голову. Черт меня дернул, я ему дала щелбана по лбу. Но и это его не рассердило. – Начало тактильного контакта положено. Нам выходить. – Опять его сильные руки почти вынесли меня на тротуар. Окружающие нас граждане удивленно зашикали.
В гастроном № 1 мы вошли вместе. Аркадий – так этот сильный и красивый мужчина представился мне – интересно рассказывал о купцах Елисеевых, об их магазинах.
Попытался Аркадий оплатить в кассу мои покупки, но я на корню пресекла эти попытки.
– Я женщина самостоятельная, прилично зарабатываю и могу заплатить за продукты.
– Хочу узнать, а крымское вино входит в Ваш перечень продуктов? – хитрец этот Аркадий. Я сразу
– Спиртные напитки, а также лимонады и другие тонизирующие напитки относятся к группе продовольственных продуктов, но стоят обособленно, – говорю какую-то ерунду. Жду реакции.
– Вы товаровед?
– Я простой рабочий, электромонтажник. – И тут я вспомнила о рецепте на очки. Вероятно, дурное воспоминание отразилось на моем лице, потому что Аркадий взял меня за руки, заглянул в глаза и спросил:
– Что Вы? Этим надо гордиться. А то развелось у нас всяких эмэнэсов. Ни черта не делают. Целыми днями стоят в курилках и точат лясы. Их бы как в Китае в деревню.
– Вы маоист? – немного успокоившись, спросила я.
– Давайте, Ирина, посидим где-нибудь. Поговорим.
Я уловила в его голосе просящие нотки, это не шло к его сильной фигуре. Об этом и сказала:
– Не надо плакать, Вы сильный, а говорите, как обиженный малыш.
– Неверный посыл. Предлагаю обсудить этот и другие вопросы в обстановке комфорта, – подхватил меня под руку и повел в сторону Московского вокзала. Суббота, и народу на Невском проспекте масса, так что идти под ручку несподручно, и мы вынуждены были разъединиться. И все равно Аркадий исхитрялся коснуться меня, то рукой, то даже плечом. Меня это немного смешило, не дети же мы.
Прошли квартал, меня этот поход истрепал изрядно. Ненавижу шляться просто так. Даже в детстве, у нас на Азове, я никогда не болталась просто так. Ставила цель и шла. Улучив момент, когда наши с Аркадием курсы сошлись, я успела сказать:
– С меня довольно. Мне осточертело толкаться, свернем куда-нибудь.
– Наберитесь терпения, Ира, – Аркадий крепко схватил меня за руку. – Нам осталось пройти сто метров.
Аркадий, наподобие атомного ледокола «Ленин», разрезает толпу прохожих, и мы скоро оказываемся перед дверьми ресторана «Невский».
– Теперь послушайте меня, Ирина. Моя фамилия Невский, так что вы будете обедать на Невском проспекте в ресторане «Невский» со старшим следователем Управления ОБХСС ГУВД по Ленинграду и Ленинградской области.
Оказалось, что дверь в ресторан заперта, а на стекле бумажка: «Санитарный час».
– There is no barrier, – неожиданно для меня сказал Аркадий по-английски. И пускай я в школе изучала немецкий язык, слово «барьер» я поняла.
– Вы привыкли преодолевать барьеры?
– Знание иностранных языков в наше время просто необходимо, – говорит этот странный следователь и стучит в стекло. Стучать пришлось недолго, за стеклом появилась красная толстая физиономия швейцара. Он без слов начал тыкать пальцем в бумажку.
– Глядите, что сейчас будет, – со смешком сказал Аркадий и достал красную книжицу. Приложил её к стеклу. Швейцар округлил глаза, почему-то вытер тыльные стороны ладоней о штаны и открыл дверь.
– Сейчас позову старшего, – скороговоркой сказал он и опять вытер ладони.
– Да Вы так не волнуйтесь. Ишь как вспотели. И старшего звать не надо, – Аркадий улыбнулся и добавил: – Пока. Мы и так пройдем.
В вестибюле за низким столиком сидели три человека и что-то кушали. Один из них, дожевывая, грубо сказал: