Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах
Шрифт:
отъезда из Ленинграда, 6 января 1946 года, у лестницы, ведущей в квартиру Анны
Андреевны, поставили часового, а в потолок ее комнаты вмонтировали микрофон - явно
не для того, чтобы подслушивать, а чтобы вселить страх. Ахматова тогда поняла, что
обречена, и хотя анафема из уст Жданова прозвучала месяцами позже, она приписывала ее
тем же событиям. Она прибавила, что мы оба бессознательно, одним лишь фактом
нашего знакомства, положили начало холодной войне, оказав этим влияние на историю
всего человечества. Ахматова была совершенно убеждена в этом. Как свидетельствует в
своей книге Аманда Хейт (18) , она видела в себе самой
стихотворений) (19) . Я не протестовал, хотя Анна Андреевна явно преувеличивала
значение нашей встречи, что может быть объяснено неистовым выпадом Сталина и
последовавшими за этим событиями. Я боялся своими возражениями оскорбить ее
18. Amanda Haight. Anna Akhmatova. A Poеtic Pilgrimagе.
– Oxford Univеrsity Prеss, 1976.
Русский перевод: Аманда Хейт. Анна Ахматова. Поэтическое странствие.
– М.: Радуга. 1991.
37
19. Аманда Хейт, говоря о твердой убежденности Ахматовой в том, что ее встреча с Берлиным
осенью 1945 г. имела важное историческое значение, а именно положила начало холодной
войне, приводит строки из третьего посвящения к "Поэме без героя":
"Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится Двадцатый Век".
представление о себе самой как о Кассандре, наделенной историко-метафизическим
видением. И потому промолчал.
Затем Ахматова рассказала о своей поездке в Италию, где ей вручили Таорминскую
литературную премию (20) . По возвращении ее посетили представители советской
секретной службы, задавшие ей ряд вопросов: каково ее впечатление от Рима, наблюдала
ли она проявление антисоветских настроений среди делегированных писателей, встречалась ли с русскими эмигрантами. Она ответила, что Рим показался ей языческим
20. В маленьком сицилийском городке Таормине в середине 20 в. вручали международную
поэтическую премию "Этна-Таормина". Среди лауреатов этой премии были поэты Дилан
Томас, Сальваторе Квазимодо и др. Ахматова получила Таорминскую премию в декабре
1964 года
городом, все еще ведущим войну с христианством. "Война?
– спросили ее - Вы имеете в
виду Америку?" Что она должна отвечать, когда подобные вопросы ей неминуемо зададут
об Англии, Лондоне, Оксфорде? Или спросят о политических взглядах другого поэта, Зигфрида Сассуна (21) , которого чествовали вместе с ней в театре Шелдона (22) ? И о
других награжденных? Что говорить? Попробовать ограничиться рассказом о
21. Зигфрид Сассун (Siеgfriеd Lorainе Sassoon, 1886 - 1967) – английский поэт и романист, известен прежде всего своими антивоенными стихами, написанными на фронте в годы
Первой мировой войны. Оказал большое влияние на творчество другого окопного поэта-
пацифиста, Уилфреда Оуэна.
22. Театр Шелдона является сейчас домом совета Оксфордского университета и служит местом
проведения торжественных собраний и концертов. Само здание построено архитектором
Кристофером Реном в 1699 на средства архиепископа Кентерберийского Гилберта
Шелдона.
великолепной купели, подаренной Мертон-колледжу (23) императором Александром
Первым, которого тоже в свое время чествовал университет по окончании наполеоновских
войн?
Ахматова ощущала себя истинно русской и никогда не думала о том, чтобы остаться
за границей, что бы ни произошло. Советский режим был, увы, частью истории ее
родины, где она хотела жить и умереть. Мы перешли к теме русской литературы.
Ахматова выразила мнение, что бесконечные несчастья, выпавшие на долю России, породили истинные поэтические шедевры, большая часть которых, начиная с тридцатых
23. Мертон-колледж - один из старейших колледжей Оксфордского университета, основан в
середине 13 в. Всего около 50 человек из России получили почетные докторские степени в
Оксфордском университете: император Александр Первый, Анна Ахматова, Мстислав
Ростропович, Дмитрий Менделеев, Роман Якобсон и др.
годов, к сожалению, не была опубликована. Анна Андреевна предпочитала не говорить о
современных советских поэтах, чьи работы печатаются и продаются. Один из подобных
авторов, находящийся тогда в Англии, послал ей телеграмму с поздравлением по поводу
вручения оксфордской ученой степени. Я как раз был у нее, когда пришла эта телеграмма.
Она тут же разорвала ее и выбросила: "Все они жалкие бандиты, проституирующие свой
талант и потакающие вкусам публики. Влияние Маяковского оказалось для них
пагубным". Заговорили о Маяковском. Он был в глазах Ахматовой гением, но не как поэт, а как новатор и террорист, подкладывавший бомбы под старинные строения, фигура
большого значения, с темпераментом, преобладающим над талантом. Он хотел все
разрушить, все взорвать. Маяковский кричал во весь голос, потому что для него это было
естественным, он не мог иначе, а его эпигоны - здесь она назвала несколько имен еще
здравствующих поэтов - восприняли его личную манеру как литературный жанр и
превратились в вульгарных декламаторов без искры истинной поэзии в душе. Если они и
обладают каким-то даром, то только лицедейским. Так русская публика постепенно
32
привыкла к тому, что на нее постоянно орут всевозможные "мастера художественного
слова", как их теперь называют.
Единственный поэт старого поколения, о ком Ахматова отозвалась с одобрением, была Мария Петровых. Более охотно говорила она о молодых поэтах России. Лучшим из
них она считала своего воспитанника (как она сама выразилась) Иосифа Бродского, находящегося в данный момент в немилости у властей. Были и другие талантливые
авторы (имена их мне тогда ничего не говорили), чьи стихи никогда не были
опубликованы. Сам факт их существования свидетельствовал о силе и неистощимости
русской духовной жизни. "Они затмят всех нас, - сказала Ахматова, - поверьте мне.
Пастернак и я, Мандельштам и Цветаева начали формироваться как поэты в
девятнадцатом веке, хотя мы и утверждаем, что говорим языком двадцатого. Эти новые
таланты представляют прекрасное начало, пока еще скрытое, но ему предстоит удивить
мир". Она еще долго говорила в таком пророческом тоне. Потом снова вернулась к
Маяковскому: его отчаянному положению, предательству друзей, трагической судьбе.
Тем не менее он был, согласно ее словам, своего рода оракулом, не боялся высказывать
правду, и его голос был услышан. Но ей самой он был далек по духу. Кто был ей близок, так это Анненский, чистый и прекрасный поэт, стоящий в стороне от житейской суеты и
политики и игнорируемый авангардной прессой. Его не так много читали при жизни, но