Встречи во мраке (Сборник)
Шрифт:
— Он немного напоминает мне птицу,— задумчиво произнес Эллери.— Эта странная посадка головы, быстрый взгляд... Интересная личность! Ему около пятидесяти?
— Примерно... Да, он интересен во многих отношениях,— живо ответил Минчен.— Это один из тех медиков, которые посвятили всю жизнь своей профессии. Он не заботится ни о себе, ни о материальных благах. Я не знаю ни одного случая, чтобы он отказал больному из-за того, что тот был не в состоянии заплатить высокий гонорар. Фактически он проделал много работы, за которую не получил ни цента, и не рассчитывал на это... Так что, Эллери, не думайте о нем плохо, это настоящий человек!
— Если то, что вы говорили о его отношениях с миссис Доорн, правда,— улыбаясь, заметил Эллери,— то
Минчен уставился на него.
— Как, вы?.. Хотя, впрочем, это достаточно очевидно. Да, после смерти Эбби Дженни получит огромное наследство. Это знают все — ведь он был ей как сын...
Войдя к себе в кабинет, Минчен позвонил по телефону и, казалось, был удовлетворен услышанным.
— Эбби уже в приемной,— сообщил он, положив трубку на рычаг.— Сахар в крови снизился до 110 миллиграммов, так что теперь это вопрос нескольких минут. Буду рад, когда все закончится.
Эллери слегка вздрогнул, а Минчен притворился, что не заметил этого. Они молча сидели, покуривая сигареты, оба чувствовали какую-то смутную, неопределенную тревогу.
Сделав над собой усилие, Эллери пожал плечами и выпустил облако дыма.
— Что это за история с вашим соавторством, Джон? — спросил он.-— Я никогда не подозревал, что вы подвержены графомании. Что все это значит?
— Ах, это! — Минчен рассмеялся.— Большая часть работы посвящена действительным случаям, доказывающим теорию, которую выдвигаем мы с Дженни: о возможности предсказывать предрасположение зародышей к специфическим заболеваниям с помощью тщательного анализа внешних, .факторов. Не слишком сложно?
— В высшей степени научно, профессор,— промолвил Эллери.— Не позволите ли вы мне взглянуть на рукопись? Я бы мог дать вам ряд указаний по литературной части.
— Еще чего! — фыркнул Минчен и смущенно добавил:— Дженни меня сожрет с потрохами. И рукопись, и истории болезни, которые мы используем в книге, хранятся в строжайшем секрете. Дженни охраняет их гак же ревностно, как собственную жизнь. Старик недавно уволил одного молодого врача, которому вздумалось рыться в его бумагах,— очевидно, из чисто профессионального любопытства. Так что простите, Эллери. Рукопись могут видеть только Дженни, я и мисс Прайс, медсестра, ассистент Дженни,— впрочем, она только выполняет обычную канцелярскую работу.
— Ладно,—-сдаюсь!— усмехнулся Эллери, закрыв глаза.— Я просто хотел помочь вам, чудак-человек.,. Вы, конечно, пишете «Илиаду»? «Легка задача, если решение возложено на многих». Но раз вы отвергаете мою помощь...
И оба весело рассмеялись.
Глава 4
Непредвиденные события
Эллери Квин, хотя и был любителем криминологии, не выносил вида крови. Воспитанный на рассказах об убийствах, постоянно находящийся в контакте с головорезами и полицейскими, он тем не менее не мог смотреть на окровавленные трупы. Ни положение сына офицера полиции, ни частое соприкосновение с жестокой и извращенной психологией преступников, которая составляла тему его любительских литературных трудов, не могли приучить его к лицезрению последствий бесчеловечного обращения людей с себе подобными. Созерцая сцены кровопролития, он сохранял твердость взгляда и быстроту ума, но сердце его всегда терзала тоска...
Эллери еще никогда не присутствовал на операции. Правда, мертвых тел он повидал достаточно: искромсанные трупы в моргах, выловленные в реке или в море, распростертые на железнодорожном полотне, валяющиеся на улице после налета гангстеров. Короче говоря, он видел смерть во всей ее неприглядности. Но мысли о стальном скальпеле, режущем тело живого человека, копающемся во внутренностях, перерезающем сосуды, по которым струится горячая кровь, вызывали у него тошноту.
Заняв место в амфитеатре Голландского мемориального госпиталя, Эллери испытывал смешанное чувство страха и возбуждения. Его взгляд не отрывался от активной, но бесшумной деятельности, кипевшей в «партере» на расстоянии двадцати футов. Рядом с ним в кресле развалился доктор Минчен, его живые голубые глаза не пропускали ни одной детали приготовления к операции. До их ушей смутно доносился шепот людей, также сидевших на галерее. В центре поместилась группа мужчин и женщин, одетых в белое. Это были молодые врачи и сестры, собравшиеся понаблюдать за работой хирурга. Держались они тихо и спокойно. Позади Эллери и доктора Минчена сидел мужчина, также в больничном одеянии, и хрупкая на вид молодая женщина в белом, то и дело что-то шептавшая ему на ухо. Это были доктор Луциус Даннинг, главный диагност, и его дочь, состоящая в отделе общественной службы, прикрепленном к больнице. Доктор Даннинг был седым человеком, с лицом, изборожденным морщинами, и мягкими карими глазами. Девушка — некрасивая блондинка с заметно дергавшимся от тика веком.
Амфитеатр начинался прямо снизу, отделенный от «партера» высоким барьером из белого дерева. Ряды стульев, круто поднимавшиеся к задней стене, походили на балкон театра. В задней стене была дверь, за которой находилась винтовая лестница, спускающаяся вниз и выходящая прямо в северный коридор.
Послышался звук шагов, дверь открылась, и в амфитеатре появился Филипп Морхаус, уже без коричневого пальто и шляпы. Взгляд его нервно блуждал по сторонам. Завидев главного врача, он сбежал вниз по ступенькам и, наклонившись, зашептал что-то в ухо Минчену.
Кивнув, Минчен обернулся к Эллери.
— Познакомьтесь, мистер Морхаус — мистер Квин. Мистер Морхаус — адвокат миссис Доорн.
Двое мужчин пожали друг другу руки. Механически улыбнувшись, Эллери снова устремил взгляд вниз.
Филипп Морхаус был худой человек с твердым взглядом и упрямой челюстью.
— Гульда, Фуллер, Гендрик Доорн — внизу в приемной. Не могли бы они присутствовать при операции, доктор?— настойчиво осведомился он. Минчен, покачав головой, указал на кресло рядом с собой. Морхаус нахмурился, но сел, тотчас же погрузившись в созерцание работы медсестер.
Старый человек в белом, шаркая, поднялся по ступенькам, обшарил глазами амфитеатр и поймал взгляд диагноста, энергично кивнул и сразу исчез. Щелканье дверного запора явилось финальной нотой. Некоторое время было слышно, как старик копошится за дверью, потом и эти звуки исчезли.
«Партер» застыл в молчаливом ожидании. Эллери это показалось очень похожим на момент перед поднятием занавеса в театре, когда публика сидит затаив дыхание и в зале воцаряется полная тишина... Три пары ламп под огромными круглыми абажурами освещали операционный стол холодным ярким светом. Вид этого стола, пустого и бесцветного, действовал на Эллери угнетающе. Рядом стоял стол с бинтами, антисептической ватой, пузырьками с лекарствами. Молодой врач наблюдал за стеклянным ящиком с блестящими, зловещего вида стальными инструментами, обрабатывая их в маленьком стерилизаторе, стоящем справа от него. С другой стороны двое мужчин — ассистентов хирурга,— склонившись над фарфоровыми тазами, мыли руки в голубоватой жидкости. Один из них быстро вытер руки полотенцем, которое подала ему сестра и тут же снова начал мыть их—-на сей раз в жидкости, походившей на воду.
— Сулема и спирт,— прошептал Минчен Эллери.
Вытерев руки после спирта, ассистент держал их на весу, пока сестра не вынула из стерилизатора пару перчаток и не натянула их ему на руки. Такая же процедура была проделана и другим хирургом.
Внезапно дверь слева отворилась, и на пороге появилась прихрамывающая фигура доктора Дженни. Окинув зал птичьим взглядом, он быстро заковылял к тазам с сулемой и спиртом, сбросил халат и с помощью сестры облачился в другой, только что подвергшийся стерилизации. Пока хирург полоскал руки в сулеме, другая сестра' заботливо надела на его седые волосы сверкающую белизной шапочку.