Встречи
Шрифт:
Он «фриц»!.. Значит, его отец - немец? Немецкий солдат? Фашист!.. Один из тех, кто сжег деревню? Повесил дедушку и бабушку? В тот вечер ему не хотелось больше жить… До самой ночи бродил по пустынным полям, предаваясь отчаянию.
Теперь ему стало понятно, почему мать так много лет скиталась в других краях. Почему не сохранилась фотография отца, почему мать не получала пенсию на его воспитание, как все вдовы, мужья которых погибли.
Он уже накопил достаточный жизненный опыт, чтобы ощутить весь ужас своего положения. Как же он теперь будет жить?
Поздно вечером мать
Когда каратели казнили отца и мать, ей не было и восемнадцати лет. Недели две один из дядьев прятал ее в овине, пока не ушли каратели, уничтожившие всех, кто был уличен в связи с партизанами или хотя бы подозревался. Она поселилась одна в опустевшей хате и перебивалась кое-как, помогая соседкам по хозяйству.
Вскоре в деревне разместилась тыловая немецкая часть, и в хате появились постояльцы, два молодых унтер-офицера, которые сразу же заставили ее прислуживать. Когда староста деревни составлял списки женщин на отправку в Германию, унтер-офицеры заявили, что она им нужна, и это, в той ужасной жизни, для нее было временной защитой.
Один из них, старший по возрасту, Гельмут, оказывал ей знаки внимания, помогал колоть дрова, носить из колодца воду. В продуктах унтер-офицеры не нуждались - у них было вдоволь самых разных консервов с красивыми этикетками. И вина тоже хоть залейся. Вечерами Гельмут заставлял ее садиться рядом с ними за стол и пить. Как отказаться?
А потом случилось то, что и должно было случиться. Гельмут пришел к ней ночью на сеновал и крепко зажал ладонью рот, чтобы своим криком она не разбудила его товарища. А утром унтер-офицеры о чем-то между собой поговорили, и приятель Гельмута ушел, забрав свои пожитки.
Сколько раз она тайком пробиралась в лес, проверяя «почтовый ящик» в дупле старой ольхи, доверенный ей отцом, - сюда она прятала его донесения.
А через три месяца поняла, что беременна, и сказала об этом Гельмуту. Это совпало с новой охотой за женщинами для отправки на чужбину, и староста опять включил ее в список. Тогда Гельмут объявил, что отправит ее к своим родителям, где она дождется его возвращения, и они поженятся.
Она совсем не хотела выходить за него замуж, но не оставалось выбора. В случае отказа впереди все равно вагон из-под скота и подневольный труд на каком-нибудь немецком заводе.
Но, очевидно, под напором карателей партизаны покинули этот район, и записка с ее мольбой забрать в отряд так и оставалась лежать нетронутой.
В документах, которыми ее через несколько дней снабдил Гельмут, говорилось, что она направляется в услужение семьи Карла Колль. И через неделю, пройдя по пути многие проверки, она добралась до небольшой станции вблизи Дрездена.
Разыскать нужные улицу и дом стоило немалого труда. Союзническая авиация уже начала бомбить Дрезден, совершая массированные налеты, и все маленькие городки наводнили беженцы. На улицах их было больше, чем местных жителей. И как назло, она совала бумажку с адресом, написанным рукой Гельмута, людям, которые ориентировались в городе не лучше, чем сама она. Они что-то говорили, и по их жестикуляции она старалась понять, в каком направлении идти дальше.
Чтобы добраться от станции до дома Гельмута, надо было потратить минут двенадцать, но ей потребовалось около трех часов, чтобы наконец какой-то мальчишка помог ей, выбившейся из сил, дотянуть корзинку с вещами до чистенького домика под красной черепичной крышей.
Как только она переступила порог этого дома, мать Гельмута фрау Ева, высокая женщина лет сорока пяти, довольно строго спросила, что ей нужно. Какое разительное действие произвело на нее письмо сына, которое ей вручила русская девушка! От радости, что сын жив и здоров, фрау Ева чуть не упала в обморок, тут же сбегала за одним из соседей, который кое-как мог изъясняться по-русски, и каждое понятое слово, касающееся Гельмута, вызывало бурный восторг.
А вскоре в дом вбежал полный седоватый господин в кургузой шляпе с гусиным пером, торчавшим из-за широкой ленты. Он тоже присоединился к разговору, и все началось сначала. Она поняла, что это был отец Гельмута, Карл Колль.
Потом фрау Ева отвела ее в маленькую комнату на втором этаже и показала жестом, что она будет жить здесь.
Комната под крышей, в тишине, об этом можно было только мечтать. И она тут же начала помогать по хозяйству, делать все, что требовала хозяйка.
Через два дня Карл Колль повел ее в полицию и зарегистрировал как свою работницу. Мать Генки к началу войны уже окончила восьмилетку, немного владела немецким языком, и потому с каждым днем ее словарь все больше и больше обогащался. Вскоре она уже умела объясняться с фрау Евой так, что стала понимать оттенки. Кроме того, она улавливала некоторые разговоры супругов между собой и скоро убедилась, что для них она только дешевая рабочая сила.
Несколько раз она сама вынимала из почтового ящика письма Гельмута, но ни одно не было адресовано ей. Только однажды фрау Ева мельком сказала, что сын передает ей привет.
А ребенок давал о себе знать, как она ни старалась скрыть беременность. Даже чуть не отравилась однажды какой-то гадостью, чтобы вызвать выкидыш. Надеялась, что сможет этого добиться незаметно для окружающих.
Однако к седьмому месяцу скрыть живот уже было невозможно. Поняв, что русская беременна, фрау Ева забеспокоилась. Присутствие беременной в их доме могло вызвать и уже вызывало неприятные толки.
Она, конечно, догадывалась, что Гельмут не случайно решил участвовать в судьбе этой девушки, и потому избегала вопросов об отце ребенка. И когда однажды разговор приблизился к опасной грани, тут же оборвала его на полуслове.
Наконец наступил день, когда фрау Ева окончательно решила, что русская должна покинуть их семью, и отправилась в полицию заявить о необходимости депортировать ее в рабочий лагерь.
Утром следующего дня двое полицейских явились в дом, и фрау Колль вручила им свою работницу, наградив единственным подарком - комплектом дешевых пеленок.