Встречный ветер. Повести
Шрифт:
— Раненые… — Чубаров покачал головой. — Раненые, товарищ лейтенант, они… все разбежались…
— Куда это могли раненые сбежать? — спросил Усов.
— Как только я их перевязал, в окопы поубегали… Сорока на одной ноге упрыгал. Вы сами знаете, с таким человеком справиться нет никакой возможности.
— Так! А завтрак приготовил?
— Завтрак давно готов, — замявшись немного, ответил Чубаров. — Рыбу поджарил. Только завтракать никто не идет…
— Сам понимаешь, почему не идут. Ты вот что, дружок, разнеси завтрак по траншеям и покорми людей!
— Есть накормить людей! — Чубаров повернулся и, пригнувшись, побежал по траншее.
Через некоторое время его приземистая,
— Все съесть, без остатка. Поешь крепче, стрелять будешь метче!
После этого начальник заставы приказал Чубарову доставить в комендатуру документы и донесение.
Проводив Чубарова, Усов быстрыми шагами прошел на командный пункт и стал наблюдать в бинокль за полем боя. Во второй траншее пулеметные очереди перемешивались с гулкими винтовочными выстрелами. От линии границы, скрытой кустарником и лесом, доносились чужие, захлебывающиеся, истошные выкрики. Когда справа и слева начинали стрелять станковые и ручные пулеметы, у Усова от радости теснило в груди. Это отбивали атаки соседние заставы, вторая и четвертая. Усов брал телефонную трубку, спокойно и негромко спрашивал:
— Вторая, вторая… Что нового? Появилась кавалерия? Ничего! Встретим и кавалерию… Хотят прорваться в тыл? Наблюдаю.
Зловещий свист мин заставил Усова плотно прижаться к стенке траншеи. После разрывов над бруствером вместе с тучей песка и пыли клубился смрад, густо заполняя ходы сообщения. Усов вскочил и окинул взглядом траншею. Все были на местах. Румянцев отряхивал с гимнастерки песок. Владимиров протирал подолом гимнастерки затвор снайперской винтовки. Бражников вглядывался вперед, он словно прирос к ручкам станкового пулемета. Вдруг он резко склонил голову, и тут же стальной щит затрясла длинная хлесткая очередь. Усов вскинул к глазам бинокль. Окуляры поймали и приблизили зелень кустов, где на рысях шла группа всадников на крупных рыжих лошадях. Не доскакав до переправы, они повернули обратно, оставляя на земле посеченных пулями коней. Всадники еще мельтешили в кустах, но Бражников почему-то не стрелял.
— Ого-онь! — крикнул Усов, но пулемет молчал.
Сжимая в руках бинокль, Усов подбежал к Бражникову.
— Заело, товарищ лейтенант! — повернув голову и вытирая рукавом гимнастерки разгоряченное лицо, ответил сержант. От виска его к мочке уха катились грязные струйки пота.
Усов отстранил приподнявшегося Бражникова и отодвинул затвор. Приемник оказался забитым песком.
— Отказывает оружие, — сказал Бражников. — Уже несколько раз чистил, все тряпки израсходовал. Как мина лопнет, так куча песка.
— Чистить, быстро! Сейчас кавалерия снова пойдет в атаку, в тыл прорвется, вот тогда будут нам «тряпки!» — Усов выхватил из кармана пахнущий духами платок и торопливо стал протирать приемник пулемета.
— Платочком, товарищ лейтенант, тут не спасешься! — Бражников дернул пряжку поясного ремня и, расстегнув его, вместе с подсумками бросил себе под ноги. В одно мгновение он стащил через голову гимнастерку и с треском разорвал нижнюю рубашку надвое. — Разрешите, товарищ лейтенант? — сжимая в руках белые ленты полотна, проговорил Бражников.
Усов, комкая в кулаке носовой платок, встал сбоку и с волнением следил за ловкими движениями рук сержанта. Глядя на его сильное, мускулистое, тронутое загаром тело, Виктор почувствовал, что рядом с этим богатырем он сам становится сильней.
Обернувшись, лейтенант увидел, что Владимиров тоже рвал рубаху и бросал белые клочья товарищам. Сорока, вытянув забинтованную ногу, протирал затвор ручного пулемета. Потом начал менять
Они сообщили, что на правом фланге, против второй траншеи, во впадине Августовского канала, накапливается противник. Южнее заставы в лес втягивается кавалерия. Предположение, что фашисты намереваются форсировать канал и зайти в тыл, оправдывалось. Усов подошел к телефону и, опустившись на корточки, взял у связиста трубку и сообщил обстановку коменданту, а затем позвонил Шарипову. Не выпуская из рук трубки, крикнул:
— Сержант Бражников, ко мне!
Подтянув поясной ремень и вытирая на ходу руки тряпкой, Бражников подошел к начальнику заставы.
— Присядь, — сказал Усов, протягивая сержанту папиросу. — Видел я, как ты фашистскую кавалерию сразил. Надеюсь, больше пулемет не заест? Теперь надо снова ждать появления конницы. Возьмите с Румянцевым ручной пулемет, захватите побольше патронов и дисков и сядьте в засаду. Выдвинитесь ползком в учебный окоп. Знаете, в соснах?
— Сам отрывал, товарищ лейтенант! — ответил Бражников.
— Тем лучше. Займите окоп и, как только фашисты начнут переправляться через канал, расстреливайте их в упор. Мы поддержим, и пушки подполковника Рубцова тоже ударят! — Усов задумался и, медленно подняв на Бражникова воспаленные глаза, добавил: — Отход — две красные ракеты с командного пункта. Задача ясна?
Бражников ответить не успел. В руке начальника заставы протяжно запела телефонная трубка.
Усов приложил ее к уху.
— Слушаю, товарищ комендант! Есть, есть! — отрывисто говорил он. Лицо его становилось все суровее, остро поблескивали глаза с выражением гордой и жгучей радости.
— По радио выступает нарком иностранных дел! — крикнул Усов притихшим пограничникам.
Стоявшие неподалеку подходили поближе и напряженно прислушивались.
— Всех, кроме наблюдателей, ко мне! — передавая связисту трубку, приказал Усов, но тут же, о чем-то вспомнив, решительно добавил: — Нет, собирать не нужно. Пусть все, кто меня слышит, коротко расскажут своим товарищам. Сейчас от имени Центрального Комитета нашей Коммунистической партии и Советского правительства по радио сообщили советскому народу, что сегодня в четыре часа утра фашистские войска вероломно напали на нашу Родину. По всей линии государственной границы, от Баренцева до Черного моря, на протяжении трех тысяч километров, на всех постах и заставах, пограничники грудью встретили врага, героически защищая священные границы нашей Родины! Красной Армии отдан боевой приказ — дать жестокий отпор фашистским захватчикам! Нам выпала великая честь первыми ударить по врагу, и мы будем бить его до последнего патрона, ни на шаг не отступим от границы. Передайте слова из Москвы: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» Стреляйте, товарищи, метко, наверняка, насмерть. За нами стоит Родина, с нами весь советский народ!
Сообщение начальника заставы передавалось из уст в уста. Усов обошел траншею и, останавливаясь в каждой стрелковой ячейке, рассказывал о передаче. Новое, одухотворяющее чувство охватывало пограничников, они напряженно и зорко всматривались вперед, разили врага без промаха, пользуясь малейшей передышкой, они подтаскивали запас патронов, разбирали и чистили оружие, перевязывали раненых товарищей. Все раненые, кто мог двигаться, из окопов не уходили, продолжали вести бой. Побывал начальник заставы и во второй траншее.