Встретились два одиночества
Шрифт:
– Да. Близнецы у нас не рождаются.
– У нас тоже. Значит, велика вероятность, что отцом твоих внуков был человек.
– Это я уже давно понял. Тут дело в другом. Ты пробовал узнать, кто бы это мог быть?
– Пробовал, - не стал лукавить кардинал, - Как догадался?
– Просто просчитывал такую возможность, как вариант. И ничего не получилось?
– Именно!
– У меня тоже, и знаешь, почему? Велика вероятность, что их настоящий отец вообще был не из нашего мира, чтобы она не наврала относительно того атамана из её шайки.
– Ты на сто процентов уверен, что это
– Как ты сам мог убедиться, с нашими мало в чем можно быть уверенным. Но процентов на восемьдесят - да, уверен.
– Одна пятая - это очень внушительный процент.
– Знаешь, есть миры, в которых можно делать анализ крови и ДНК. Не стану вдаваться в подробности что это. Только скажу, что оно позволяет с почти стопроцентной гарантией устанавливать отцовство и прочие родственные связи. Так вот, к нам он не применим.
– Потому что в ваших жилах в разных мерцаниях течет разная кровь.
– Именно! О, кстати, мы пришли, - резко сменил тему малыш.
Эльф затормозил и посмотрел вперед. Улица заканчивалась резными воротами, за которыми возвышалось здание, больше напоминающее замок. Правда, обнесено оно было не мощной каменной стеной со рвом и общими габаритами явно не вышло. Академию мерцающих окружала кованная ограда, частично увитая плющом, за ней был парк, без деревьев, зато на коротко скошенных газонах то тут, то там лежали крупные куски необработанной горной породы с различными минеральными включениями. Что они были призваны символизировать эльф так и не понял, даже попав за ограду и рассмотрев грубые камни поближе. Бесконечные зеленые лужайки были разбиты на сектора, отделенные друг от друга извилистыми вереницами круглых камней размером с кулак взрослого эльфа или мерцающего. В некоторых из этих отделенных частей сада сидели группы ребятишек, похожих на Фиму в этом его детском мерцании. Рядом с каждой из таких групп непременно находился один взрослый. Чаще мужчина. Женщины попались эльфу на глаза только дважды. Он спросил об этом:
– Почему мужчины чаще становятся учителями?
– В большинстве своем, наши женщины так любят своих детей и так над ними трясутся, что органические не приемлют разумный риск, который так или иначе присутствует на всех стадиях обучения подрастающего поколения. Кроме того, их беззаветная любовь мешает им проявить ту твердость, которая зачастую нужна нашим детям.
Они пошли дальше. Изнутри это была самая обычная школа. И никаких постоянных изменений, как было в случае с личными домами на Академической улице, эльф поначалу не заметил. Пока вдруг не обратил внимание, что двери по обе стороны коридора находятся в постоянном движении. Он держал свои наблюдения при себе, пока они не вернулись в просторный холл, с которого началось их путешествие по зданию, и кардинал не обнаружил, что это уже несколько другое помещение, чем то, которое он помнил.
– Как вы не путаетесь?
– Первый урок, который преподают ребенку, впервые попавшему в академию, это знакомство со школой. Личное знакомство, как ты мог догадаться. Так, чтобы она узнавала его и могла помочь, если такая помощь ему потребуется.
– А если при знакомстве ребенок и школа друг другу не понравятся? Или таких случаев не было?
– Были. Тогда малыш продолжает обучаться на дому. Даже в нынешнем поколении есть четверо таких детей. Причем, школа приняла двоих из них. А вот они так её и не приняли. Поэтому, чтобы не травмировать никого, их обучают на дому.
– Вместе или по отдельности?
– Ты правильно понял. Да, вместе. Для наших детей на определенной стадии очень важно именно коллективное обучение.
– А если бы такой отщепенец в этом поколении был один?
– Тогда бы вместе с учителем к нему бы домой на дополнительные занятия наведывались целым классом.
– А почему мы никого не встретили, пока бродили тут?
– Потому что никто не хотел с нами увидеться. Да и мы сами не рвались ни в чью компанию, но если хочешь...
– Нет. От знакомства с твоими коллегами я пока воздержусь. Куда теперь?
– А пойдем на озеро?
– неожиданно предложил мальчик, сильнее сжав в ладошке руку эльфа.
– Хочешь искупаться?
– Прохладно еще.
– Вот и я так думаю. Но посмотреть, что у вас тут за озеро, не откажусь.
Они расположились на берегу у самой кромки воды. Фима стоял почти касаясь носками мягких полусапожек водной глади и пускал "лягушек" плоскими камешками, набранными тут же. Камюэль лежал на молодой траве чуть дальше и наблюдал за ним из-под полу прикрытых век.
– Иди сюда, - поддавшись порыву, позвал эльф и похлопал по траве рядом с собой.
Малыш-мерцающий обернулся на него, разжал кулачок, в котором держал горсть камешков. Они белыми осколками посыпались обратно на берег. Потом приблизился к мужчине. Сел рядом, как тот и хотел. Поджал к груди колени и обхватил их руками. Так и застыл.
Эльф провел ладонью по узеньким плечикам, скользнул пальцами по напряженной спинке, словно желая извиниться за что-то. За что так и не поняли ни один, ни второй. Потом Камюэль негромко спросил:
– Покажешь мне их? Владиэль говорит, это незабываемое зрелище.
– Покажу, - легко согласился мальчик и встал на ноги.
Эльф последовал его примеру. Но не отпустил от себя далеко. Взял за руку, хотя в этом не было никакой необходимости. Но мальчик не возражал. Они шли рядом. Интересное, должно быть, зрелище, подумалось Камюэлю. Он улыбнулся, но тут перед ними открылся портал, и они перенеслись на ступенчатую гору, как называлось это место у мерцающих. Прошли через нее, и вышли на плоскую каменистую пустошь, разбитую на сектора камнями, уже знакомыми эльфу по академии мерцающих. В каждом из таких отгороженных участков бил прямо из воздуха живой фонтан. Владиэль был прав, это стоило один раз увидеть, чтобы в полной мере осознать все масштабы бедствия
– Ты поэтому все это организовал?
– спросил он у мерцающего.
– Что именно?
– не сразу понял тот.
– Похищение императора.
– Его не похищали. Он сам ушел.
– Но с твоей подачки.
– Да. Поэтому. Он ведь собирался и дальше лишать счастья материнства не только Елинэль, но и Фанисисерус.
– Вот даже как? Всерьез задумываешься о бастарде мерцающем?
– Чего?
– мальчик так искренне изумился, что кардиналу впервые за все прожитые годы стало по-настоящему стыдно за то, что заподозрил кого-то в подобном.