Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Не беспокойтесь, дружище, я не впадаю еще в детство, и, тем более, в маразм. Просто нет лучшего способа привести свои умственные системы в идеальный порядок. Четкость движений влечет за собой четкость мысли, а она мне сейчас нужна, как никогда...
13. Полтергейст как он есть
Гастингс покинул свой пост утром, часов в девять, сразу после того, как мадам Николь Пелльтан направилась с дочерью на прогулку, обычную перед завтраком. Спустя десять минут он сидел в номере Пуаро, растерянный и не знающий с чего начать.
Пуаро, сама вежливость пополам с предупредительностью, предложил другу одну из изысканных русских папирос[55], которые иногда позволял себе, невзирая на строгий запрет на курение табака в Эльсиноре. Пока Гастингс смотрел, как он аккуратно опускает горелые спички в маленькую фарфоровую пепельницу с цветистыми китайскими драконами, его растерянность исчезла, как исчезает в небесной голубизне отпущенный на волю воздушный шарик.
– Ну и как прошло дежурство, Артур?
– спросил сыщик, пустив к потолку первую порцию дыма.
– Пришлось повозиться с замком на дверях черного хода, но потом все прошло нормально, даже поспать удалось. Урывками, правда, - на скуле Гастингса набирал силу небольшой прыщик. Осуждающе на него поглядывая, Пуаро поинтересовался.
– А где вы расположились?
– Сначала сидел внизу на ступеньках, напротив парадной двери. Она открывается изнутри, и случись что, я мигом мог достигнуть апартаментов мадам Пелльтан. Посидев около часа, поднялся наверх посмотреть второй этаж. И в фойе, как раз над гостиной мадам, к своему удовольствию обнаружил приличный диванчик...
– И, ничтоже сумняшеся, на нем устроился...
– А что? Да, устроился, но уже после того, как осмотрел помещения.
– Что-нибудь особенное обнаружили?
– Как вам сказать, Эркюль...
– Прямо скажите, Артур, прямо.
– Если прямо, то четвертый номер - он справа от фойе - уставлен мебельной рухлядью, свезенной, наверное, со всего санатория. В третьем номере, слева от фойе, все на месте. И еще я там, кажется, видел...
Гастингс, недоговорив, испуганно оглянулся. Пуаро, вытянув шею, посмотрел ему за спину. За ней никого не было, кроме персонажей картины Эжена Делакруа «Битва при Тайбуре», индифферентно висевшей на стене.
– Что вы еще видели? Из вас, скаут вы наш, слова не вытянешь!
– Пуаро с утра хотелось горячего шоколаду с... с мясными пирожками, да, именно, с мясными пирожками. Дернув три раза шнурок звонка, он получил бы их с подноса Аннет Маркофф вместе с парочкой тепленьких еще эльсинорских сплетен. Однако делиться всем этим с Гастингсом ему не хотелось, и потому шнурок остался нетронутым.
– Еще на полу, как раз под крюком для люстры, лежало что-то вроде удавки, - продолжил капитан, вернув голову в прежнее положение.
– Как только я ее увидел, мне стало казаться, что за моей спиной, как бы я не поворачивался, висит, покачиваясь, висельник...
– И это все?
– Нет, у него на груди висела еще табличка с надписью: «Сафо, Сафо, как ты могла?..»
– То есть вам показалось, что на груди привидевшегося вам висельника висит табличка с такой надписью?
– Пуаро, я могу поклясться, что я это видел!
– В воображении?
– Ну да, а где же еще? Вы знаете, - добавил капитан, подумав, - сейчас я вспомнил, что кто-то рассказывал мне о таком же видении. И это кто-то говорил мне, что повесившегося студента звали Леон Клодель.
– Мегре вам об этом рассказывал. Мегре, называвший вас Люкой. Вы ведь проводили вместе с ним какое-то расследование?
– Мегре? Я проводил вместе с ним расследование? Не помню...
– подумав, покачал головой де Маар.
– Нет, не помню. Потому что перед вашим появлением в Эльсиноре у меня в очередной раз пропала записная книжка. А без нее я – памятная зебра.
– Памятная зебра?! – несказанно удивился Пуаро.
– Ну да. Зебра с узенькими белыми полосками «Помню» и широкими черными «Не помню».
– Странно, - задумчиво покрутил Пуаро ус.
– В этом санатории, похоже, все зебры. И потому никто не помнит Аслена Ксавье, считавшего себя дивизионным комиссаром Мегре. И, соответственно, никто не знает, чем он занимался. Рассказывайте, что еще видели в доме мадам Пелльтан.
– Что еще видел? Ну, если вам это интересно, пол обоих номеров – 3-го и 4-го - покрыт кошачьими следами. И следами женских туфелек небольшого размера, принадлежащими, видимо, мадмуазель Люсьен.
– А как насчет полтергейста?
– С полтергейстом все нормально, - махнул рукой капитан.
– Лестничные ступеньки поскрипывали, как будто по ним взад-вперед ходили приведения, дверь шкафа, стоявшего в гостиной 3-го номера, пару раз открывалась, пока я не обездвижил ее бумажным клином. Потом, часа в три ночи, там же со стены упала картина, тут же с грохотом откинулась полка секретера, а уже под утро с одной из стен - шлеп!!!
– сорвались обои. Все это мало меня страшило, но вот огромный старинный стол, оккупировавший гостиную, едва не доконал.
– Вас?! Доконал?
– удивился Пуаро.
– Да, меня. Понимаете, он, расшатанный, переминался с ноги на ногу, цокая, как подкованная лошадь на мостовой, на паркете в данном случае. Представляете себе мои чувства? В полумраке, посреди большой пыльной комнаты - это от пыли у меня прыщик, на который вы не перестаете пялиться...
– Что вы, Гастингс, я только что его заметил!
– В общем, представьте, в полумраке, посреди большой комнаты стоит стол, цокает себе в тишине, изредка прерываемой падением полок и обоев, скрипом двери? Представили?