Встретимся в полночь

Нейвин Жаклин

Джулия прислонилась головой к прохладной дверной панели.

– Мама сердита на меня, иначе она зашла бы сюда.

– Матери бывают надоедливыми.

– Иногда. – Она вернулась к кровати, села и посмотрела на Рафаэля. – Вы говорите так, словно знаете это по собственному опыту. Ваша мама сильно вам надоедает?

– Уже нет. Джулия ахнула:

– О, Рафаэль, простите меня.

– За что? Я ведь не сказал, что она умерла. Она живет и процветает, уверяю вас. Просто я с ней не вижусь.

– Как жаль. Семья – это опора человека. По крайней мере вы близки с вашей бабушкой.

Он насмешливо

фыркнул, встал и натянул панталоны.

– Признаюсь, я никогда не понимал, почему люди говорят такие глупости. – Он протянул руку к рубашке. – Семья – это одно сплошное беспокойство.

– Жалею, что завела этот разговор. Вам достаточно было бы сказать, что вы не хотите говорить на эту тему. – Его несправедливое нападение привело ее в раздражение. – Я не хотела вас обидеть. И я не понимаю, почему вы со мной так разговариваете. Кажется, я этого не заслужила.

Он остановился, странно довольный ее сердитым тоном. Швырнув рубашку на ковер, он снова уложил Джулию на кровать.

– Знаете, вы превращаетесь прямо в мегеру. Это была впечатляющая вспышка. И не первая за этот вечер. Мне всегда нравился ваш характер. Добавили бы обращение – «грубиян», например. Звучало бы еще лучше. Пробуйте.

Джулия не выдержала и усмехнулась:

– Вы дурак набитый.

– Хм-м. Это же можно было сказать и посильнее, но ведь это всего лишь начало.

Они рассмеялись, потом поцеловались. Рафаэль снова снял панталоны, и они опять ласкали друг друга, на этот раз медленно. Это дало ему возможность показать свое мастерство. Джулия почти не прореагировала на это словами, но у Рафаэля осталось четкое впечатление, что некоторые его маневры произвели на нее глубокое впечатление.

Прошло довольно много времени. Лежа на разных краях одной подушки, они тихонько разговаривали.

– Я полюбила Италию, – говорила она. – Берег Амаль-фи, Капри. Ах, мне показалось это великолепным. Романтика Венеции, великолепие флорентийского искусства, величие Рима. Рим просто захватывает.

Рафаэль нахмурился и нервно смял рукой простыню.

– С Италией у меня связаны плохие воспоминания.

– А когда вы там были?

– В молодости. Мой… мой отец возил меня туда. Там наши пути разошлись. В некотором смысле.

Джулия, кажется, не заметила тяжести, которой были отмечены его слова.

– Значит, Франция – ваш дом? – спросила она. – Однажды мы с отцом ездили в Париж. Но всего на несколько дней. Я видела очень мало.

– Париж переоценивают. Общество там правит городом, как и здесь. Банальное и скучное, как и здесь.

– А вы выросли за городом?

– В небольшом городке долины Луары. Без сомнения, вы нашли бы его очень живописным. Мне же он казался ужасно провинциальным.

– Может быть, когда-нибудь вы покажете мне его.

Она замолчала, он тоже молчал. Впервые кто-то из них заговорил о каких-то общих занятиях, кроме любовных ласк. Это был намек на будущее.

– Я никогда туда не вернусь, – наконец решительно произнес он и, заметив, что глаза у нее потухли, добавил, сам не зная почему: – Лучше я отвезу вас в Прагу. Вот это действительно романтический город.

Она опустила глаза, но он увидел, что они снова заблестели от радости. Это было ново для него – счастье или горе этой женщины что-то значило для него.

Подумать только – он лежит в постели с женщиной и о чем-то с ней болтает! На это стоило обратить внимание. Однако Рафаэль был слишком ублаготворен, чтобы заниматься обременительной работой самоисследования. К тому же ему никогда не нравилось то, что он при этом обнаруживал.

Повернув голову, он посмотрел на тусклое и водянистое серое небо в оконной раме.

– Светает, – сказал он. – Очень раннее утро.

– Нет, это еще не рассвет, правда же? – Опершись на локоть, она прищурилась через его плечо. – Это, наверно, полная луна. Мы, вероятно, не заметили ее, а может, она была за облаком.

Он усмехнулся и повернул голову к ней:

Нет, это были жаворонка клики,Глашатая зари. Ее лучиРумянят облака. Светильник ночиСгорел дотла. В горах родился деньИ тянется на цыпочках к вершинам.Мне надо удаляться, чтобы жить,Или остаться и проститься с жизнью. [3]

3

Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». Перевод Б. Пастернака. 

Довольный произведенным впечатлением, он рассмеялся.

– Что именно вас удивило? – надменно вопросил он. – Что я начитан или что…

– Порочный Рафаэль Жискар, неистовый и беспринципный повеса, цитирует любовные стихи из «Ромео и Джульетты»!

– Я – позор негодяев. – Рафаэль поцеловал ее перед тем как встать.

Всевозможные мысли проносились у него в голове, когда он смотрел на Джулию, лежащую со спутанной блестящей копной волос и полуоткрытым чувственным ртом. А взгляд ее блестящих янтарных глаз напоминал взгляд раненого оленя. Отвернуться от нее было трудно.

Глава 13

На вечере в «Олмаксе» Рафаэль заметил, как во время танца Джулия зевнула, прикрыв рот рукой в перчатке. Этот жест, говорящий о ее усталости, вызвал у него улыбку.

Он тоже чувствовал усталость. Прошлой ночью он совсем не спал. И теперь ему было неспокойно, он жаждал снова увидеться с Джулией.

Он терпеть не мог эти изысканные и престижные собрания в «Олмаксе», которые сопровождались ужасным угощением и вялыми танцами и посещались самыми скучными членами высшего общества. Но тем не менее он снова потряс всех своим присутствием и поведением – любезным и почти приятным.

Он клятвенно обещал, что будет вести себя таким образом. Его бабка, прежде чем согласилась подписать вожделенное поручительство, заставила его поклясться самым торжественным образом, что он ее не опозорит. Он не ждал, что при выполнении своего обещания он встретится с какими-либо осложнениями, пока не увидел того, кто вдруг оказался рядом с Джулией. Она повернулась к этому человеку и улыбнулась, и сердце у Рафаэля замерло. Это черт знает что такое! Что здесь вынюхивает этот вездесущий Саймон? Ведь Джулия велела ему сматывать удочки!