Встретимся вчера
Шрифт:
Меня цепляет последний коммент. А я и не знал. Мгла в моем сознании начинает рассеиваться. Нет, не рассеиваться. Ее проглатывает, пожирает, полностью вытесняет отчаянное любопытство.
А может, у мамы тоже был СЧИВ?
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ЭЙМИ РО
ЧТО Я ЗНАЮ
? У меня синдром чувственного искривления времени.
? Мое триггерное чувство – запах. Исчезновения не регулярны, но они учащаются.
? Моя мама сказала, что ей «было трудно
ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ
? Почему я исчезаю все чаще.
? Как остановить это учащение.
? Что имела в виду мама.
? Связаны ли ее исчезновения со СЧИВ или с чем-то другим.
? Почему аппа говорил, что ее уход от нас был неожиданным, а сам, похоже, прекрасно все знал заранее.
? Почему неизвестного настолько больше, чем известного.
Шесть
Поверить не могу, что я это делаю, но, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я листаю форумы, как сумасшедшая, вооружившись записной книжкой. Сама толком не знаю, что именно ищу, просто записываю все свои вопросы, мысли и любые ценные обрывки информации, которые попадаются. Был ли у мамы СЧИВ? Почему я все время вижу ее в воспоминаниях? Пытаются ли мои исчезновения мне что-то сказать? Вопросы копятся, накладываются друг на друга, и становится вообще непонятно, какой мне нужен ответ, – вот такое чувство. Понятно одно: я в поиске. Но форумы не безграничны, мне нужно что-то большее.
Я сижу с ноутом на диване в гостиной и ввожу новый поисковый запрос: Коул, СЧИВ, документальный фильм.
Его документалка всплывает первой же ссылкой. Это двадцатиминутный ролик на «Ютубе». Называется «Незримая реальность синдрома чувственного искривления времени».
Курсор застывает над ссылкой. Божечки. Неужели я добровольно себя этому подвергну? Поколебавшись, все же нажимаю. Ролик начинается нарезкой из разных фильмов о путешествиях во времени сначала с обычной скоростью, а потом быстрее, быстрее, быстрее – и внезапно все обрывается черным экраном.
«Путешествия во времени, – узнаю я голос Коула. – Мы знаем, как их изображают фантасты. Но каковы они в реальности?»
За кадром начинает играть музыка из сериала «Секретные материалы», а в кадре – подсъемка [4] обычных людей, идущих по улице.
«Синдром чувственного искривления времени. Состояние, при котором люди перемещаются назад во времени, в свои воспоминания, под воздействием одного из пяти триггерных ощущений: зрительного, звукового, обонятельного, вкусового или тактильного. Там им приходится бороться с искушением переделать прошлое и поменять ход истории для всего человечества. Так как они это делают? Каково это – быть настоящим путешественником во времени?»
4
Съемки, дополняющие основные. Используются, чтобы перекрыть закадровый текст.
Я закатываю глаза. Это ведь даже фактически не точно. Надеюсь, ему больше двойки не поставили. И как мне вообще взбрело в голову это смотреть? Едва ли я тут почерпну что-то новое.
И вот я уже собираюсь выключить, но тут на экране появляется лицо Хассана. Он сидит за кухонным столом с микрофончиком на воротнике клетчатой рубашки, смотрит не в камеру, а немного в сторону, как будто беседует с интервьюером за кадром. Видимо, Коул заполучил, по крайней мере, одну жертву для своих интервью. Двоюродного брата. Я решаю пока не выключать.
«На самом деле мы не можем менять прошлое, – говорит Хассан, усмехаясь. – Мы
«Как ты попадаешь в прошлое?» – спрашивает голос Коула за кадром.
«Мое триггерное чувство – звук. Если то, что я слышу, напоминает момент из прошлого, я ненадолго переношусь в этот момент. Например, звук поезда или грома».
«А можешь рассказать, в какие воспоминания возвращаешься?»
Хассан улыбается плотно сжатыми губами: «Просто личные воспоминания. Тебе будет скучно».
«Ладно, понял. Что, по-твоему, самое сложное в путешествиях во времени?»
«Самое сложное? – Хассан задумывается на мгновение. – Полагаю, для меня самое сложное – возвращаться к воспоминаниям, которые мне не хочется переживать заново. С этим ничего нельзя поделать, приходится ждать, пока все закончится, и вот это бывает тяжело. Но я заметил, что иногда я попадаю в самые тяжелые воспоминания не просто так. Есть причина. Порой это знак, что я не решил какие-то проблемы в прошлом или должен найти развязку. Может быть, я просто выдумал себе такое объяснение, но с отдельными воспоминаниями это помогает. Не всегда, иногда».
«Потрясающе! – восклицает Коул. – А что ты можешь рассказать о временных петлях?»
Хассан вздыхает: «Следующий вопрос?»
На экране внезапно возникают стоковые кадры человека в белом лабораторном халате, который лихорадочно что-то пишет мелом на доске, и снова музыка из «Секретных материалов».
«Временные петли, – объявляет Коул за кадром. – Вокруг них столько мифов и страхов, что даже люди со СЧИВ не в состоянии их описать…»
Я надеюсь увидеть еще чье-то интервью, но оставшееся видео полностью состоит из многословного повествования Коула. Закрываю видео и ноут.
Откидываю голову на спинку дивана, тупо смотрю в потолок. Просветительская ценность документалки Коула, будущего кинорежиссера, оказалась примерно такой, какой я и ожидала, – нулевой. Но одна часть меня поразила. Хассан – единственное, что там было стоящего.
Я открываю записную книжку и пишу: «Порой это – знак, что я не решил какие-то проблемы в прошлом или должен найти развязку… Не всегда, иногда».
Развязку.
Просматриваю записную книжку. Я делаю в ней записи после каждого исчезновения. Раньше я не видела в своих воспоминаниях какой-то системы, но в последнее время явно проявились закономерности. Это я и без всякого специалиста заметила. Мои собственные записи глядят на меня, сверкая доказательствами.
Исчезновение номер шесть. Грейпфрут и мускус; моя мама в библиотеке.
Исчезновение номер семь. Меловая пыль; я рисую семейный портрет на тротуаре.
Исчезновение номер восемь. Малиновый сироп; ищу маму, разлив сок из пакетика.
Исчезновение номер девять. Кукурузный чай и сигареты; впервые вижу аппу в слезах.
И конечно, исчезновение номер десять. Опилки; остров Солт-Спринг.
До этого мама была в центре воспоминания только во время исчезновения номер два: запах кленового сиропа отправил меня в тот день, когда аппa пытался испечь блинчики, но они у него все подгорели. Мама сказала, что их жалко выбрасывать. Она соскребла обугленный слой и добавила двойную порцию сиропа, чтобы замаскировать горелый вкус. Получилась какая-то жуть, но мама утверждала, что это напоминает ей тальгону, сладость из ее детства. Это такая плоская круглая конфета, в середине которой выдавлена фигурка. Конфету надо съесть, не поломав фигурку. И мама умяла все блинчики. Я и не вспоминала этот день, пока не вернулась в него. Так почему же мама стала теперь возникать в воспоминаниях так часто?