Вся ночь — полет
Шрифт:
Он внимательно посмотрел на нее.
Шейла уловила смысл этого взгляда: я знаю все твои мысли, поэтому незачем играть в пустые игры.
— Я рад, что у тебя… уже есть сын. Ты ведь знаешь, я тебе говорил, я ненавижу младенцев, а ты избавила меня от необходимости иметь своих детей.
Боб усмехнулся, его темные глаза стали мягче, как будто они наконец обратились к реальному миру, перестали быть напряженными глазами, устремленными в компьютерный виртуальный мир.
— Мне кажется, — Шейла отпила из рюмки, которая стояла на столе, глоток бренди, — ты складываешь свою жизнь, как паззл.
Он секунду молчал, потом захохотал. Смех его был сухой, словно собирался перейти в кашель. Боб зайдется от него, а ей придется стучать кулаком по спине. Так бывало. Когда Шейла стучала по спине Боба, ей казалось, у него в груди что-то гремит. Железное. Мужчина в стиле хай-тек. Но Боб не закашлялся.
— Слу-ушай… — Шейлу осенило. — Так не этим ли ты занимаешься в офисе до утра?
Боб повел плечами, будто пытаясь отвести подозрения жены.
— Что же за картины складываешь из мозаики? Какие паззлы ты покупаешь? «Серебряные доллары»? Или «В борделе с кисками»? Или «Я трахну тебя, куда хочу»?
Она задавала вопросы странным равнодушным голосом. И от этого казалось, что она хлещет его по лицу наотмашь. Боб побагровел и вскочил с дивана.
— Какая осведомленность! Ты, похоже, хорошо знакома с тем, что продают в секс-шопах?
Шейла уставилась на него, потом захохотала.
— Ты дурак, Боб. Я знаю обо всем этом, не шляясь по таким магазинам. Я мать, у которой сын-подросток. Я из воздуха улавливаю то, чем полна окружающая жизнь.
— Тогда непонятно, почему паззл твоей жизни такой нескладный, — хмыкнул он.
Она ощетинилась.
— Ты думаешь? Нескладный?
— Да, если ты все знаешь, то почему твоя жизнь никак не сложится?
— Потому что детали моей мозаики не совпадают с деталями твоей, Боб.
— Я это заметил. Но кое-что можно сгрести в мешок…
— …И выбросить в мусорный контейнер? — Шейла горько усмехнулась. — Нет. Мне рано или поздно придется собрать все так, как должно быть. Как задумано.
— Кем? Ты веришь в судьбу? В Бога?
— Я не знаю, во что я верю, но знаю точно — мне хватит времени и сил, чтобы собрать из мозаики свою настоящую жизнь. Не выбросив ни одного элемента.
— Смотри, Шейла, не надорвись. — В голосе Боба послышались угрожающие нотки.
Они царапнули ее, но она отмахнулась. Она чувствовала, как сильно бьется сердце от предощущения чего-то.
Ее сердце, выходит, уже тогда чувствовало что-то, чего не знала она сама?
— Что ж, Шейла, каждый из нас, рождаясь, получает свой мозаичный набор. А потом складывает из него картину жизни. Это раньше паззлы считались детской игрой. Она, мол, развивает сообразительность и внимание. Но сейчас в нее играют взрослые. Они терпеливее детей и получают удовольствие не только от результата, но и от самого процесса…
Вот в этом Боб прав. Сейчас она получает удовольствие от процесса. От жизни на ранчо, которая вошла крупным элементом мозаики в полотно ее жизни…
Шейла смотрела на мелко нарезанную траву на столе. Это была смесь жгучей крапивы и иссопа. Запах влаги и свежести исходил от крапивы, а от иссопа, как и подобает, запах… скунса.
Она усмехнулась. Все ароматы жизни. Но, как и в самой жизни, ни без одного из них не обойтись.
Звук сирены оглушил ее. Шейла дернулась от неожиданности, потом усмехнулась. Господи, она ведь сама сегодня утром поменяла музыкальный звонок мобильника на этот, на звук сирены. Она отцепила трубку от пояса джинсов и поднесла к уху.
— Ты едешь! — радостно закричала она. — Отлично! Мы все тебя ждем!
Это Норма. Наконец-то. Она увидит почти взрослого Сокола Эдвина.
Глава одиннадцатая
Сокровища вишневого шкафа
Норма отправлялась к Шейле Ньюбери с чувством человека, который потрудился на славу. Теперь она хотела этой славы вкусить сполна. Нет, она не ожидала звуков фанфар, взрывов петард, не надеялась, что ее осыплют золотом… Увидеть женщину, которой она помогла вернуться к самой себе, это уже слава. Слава тебе, Норма! Ура.
Она засмеялась, выруливая со знаменитого моста Золотые Ворота и устремляясь на север, на шоссе 101, в своем маленьком двухместном «Пежо-206». В этот купе-кабриолет она влюбилась в Париже, куда ездила на семинар по новым методам работы с пациентами. В самом деле, разве можно устоять и не захотеть машину, когда из полноценного купе она мигом превращается в полноценный кабриолет? Нажимаешь кнопку — двадцать секунд — и открывается багажник, в который укладывается крыша, та, что была над головой.
Когда Норма поставила ноги на педали из хромированной стали, она поняла — ей не устоять перед этой машиной. Норма не мучила себя отговорками, она заказала «пежо» и ни разу не пожалела об этом. Машина-крошка на фоне американских здоровячек, но с двухлитровым двигателем, так ловко лавировала в плотном потоке «джипов», «крайслеров», «фордов» и еще Бог знает каких марок машин, что Норма не переставала удивляться и радоваться своей прозорливости.
Нестандартность, снова и снова убеждалась она, хороша повсюду — и в технике, и в работе с людьми. Вдобавок, конечно, к собственным нестандартным мозгам, не без гордости замечала она. И еще Норма уважала себя за способность рисковать.
С Шейлой Ньюбери ей здорово повезло, эта женщина оказалась из тех энергичных и жизнестойких по своей природе натур, которые не расположены сдаваться хронической депрессии. Когда Норма увидела ее впервые, еще в роли риэлтера, с помощью которого она покупала свой нынешний дом недалеко от университета в Беркли, она поразилась природной энергии Шейлы. Она исходила от нее с такой силой, что Норма с опаской ожидала чего-то, что произойдет с ней в этой сделке.
И произошло.
О, это было настоящее потрясение…