Вся ночь — полет
Шрифт:
— Ну вы и прожоры, — бормотала Шейла, подкладывая обоим свежие кусочки мяса. — Хорошо, что вас у меня только двое. А когда здесь будет целая компания, то мне придется здорово вертеться.
В трехнедельном возрасте каждый из них съедал по два голубя в сутки. Но и росли птицы быстро.
— Боже мой! — восклицала Шейла, которая, случалось, не видела птиц целый день. — Да вы уже почти оделись! Вы уже в перьях!
Когда птенцам исполнилось два месяца, они ели только один раз в сутки. Шейла проверяла сама весь корм — каждое куриное
Шейла много раз мысленно благодарила Жерара за то, что он посоветовал ей взять двух птенцов. Она ведь собиралась сперва выращивать одного. Но теперь видно, как им хорошо вдвоем, и ей самой гораздо спокойнее, она лучше их понимает, сравнивая поведение одного и другого.
Шейла знала, что уже пора лишить себя удовольствия смотреть, как едят птенцы, — они не должны знать, что их кормит человек. Иначе они будут считать человека своим родителем.
Шейла долго колебалась, хорошо ли, правильно ли с ее стороны заняться Соколом Эдвином, а его подружку поручить нанятому ею сокольничему. Наконец она поборола сомнения и решила, что Эдвина она будет вести сама от успеха к успеху.
Она стала класть перчатку рядом с кормом, чтобы птица привыкала к непременному атрибуту своей жизни. Спрятавшись за кусты, Шейла начинала насвистывать и называть его по имени.
— Эд-ви-ин, — окликала она его и радовалась, как хорошо, что в этом имени половина гласных, их можно растягивать, повторяя мелодию свиста. — Сокол Эд-ви-ин.
Сокол понемногу привыкал, у него возник рефлекс на это имя, оно ассоциировалось у него с едой.
Наконец настал день, когда Эдвин весь покрылся перьями, а это означало, что на него уже нужно надеть охотничье снаряжение.
Шейла еще в детстве любила шить куклам наряды, и теперь ей захотелось вспомнить прежнее занятие и сшить амуницию для своего любимца — путцы из кожи, клобучок на голову и бубенчики.
Путцы она надевала потихоньку, осторожно, когда Эдвин еще сидел в вольере. Она сшила их из мягкой кожи, из такой же и клобучок. Она смастерила сама должик — ремешок, достаточно прочный, чтобы птица не оборвала его, когда усядется на присаде — специальной дуге, воткнутой в землю обоими концами. Сверху эту дугу, как и полагается, она обшила мягким сукном.
Как хорош Эдвин! Он возмужал, окреп. Его полетное оперение прекрасно.
Сокольничий Питер, которого Шейла наняла еще и управляющим ранчо, умел обращаться с птицами, а зная пристрастие хозяйки к Соколу Эдвину, уделял гнездарю особое внимание.
— Хочешь посмотреть, Шейла?
Питер сел на лавочку, отвел в сторону руку с птицей, поднял вверх, потом опустил, встал, присел на корточки. Все это он проделал медленно, потом чуть быстрее.
— Видишь, он уже привыкает к руке.
— Дай его мне, Питер.
Шейла
Птица не шелохнулась, она словно не почувствовала разницы между рукой Питера и Шейлы. Она была послушной и терпеливой.
— Отлично, Эдвин, — тихим голосом похвалил Питер. — Теперь проведем испытание клобучком.
Питер протянул руку, в которой держал клобучок, и быстрым движением надел его на голову птицы. Сокол не противился.
— Он уже привык, верно? Как тебе удалось так быстро? — с завистью в голосе спросила Шейла.
— У хищных птиц, — сказал Питер, — есть одна особенность. Они готовы преодолеть свой страх, только сильно проголодавшись. Это связано с биологией хищников. Когда они ловят добычу, то наедаются до отвала, потом отдыхают, а к охоте становятся равнодушны.
— Но я читала, что в соколиной охоте есть понятие «тело», — сказала Шейла.
— Я взвешиваю Сокола Эдвина и его подружку, у каждой птицы своя рабочая кондиция. Для взрослого рабочего сокола нужно три недели, чтобы ввести его в охотничье тело.
— Значит, надо постепенно уменьшать количество корма?
— Да. И увеличивать нагрузку во время полетов.
— Ты скоро начнешь его притравливать по голубям? — спросила Шейла.
— Я уже начал. Между прочим, Сокол Эдвин оказался очень способным. Не в пример подружке. — Питер кивнул на другую птицу.
Шейла довольно улыбнулась.
— У нее будут другие задачи. А по воронам? Ты уже притравливал его по воронам?
— Чуть позже, — пообещал Питер. — Они хитрее голубей. Когда удирают от погони, то летят зигзагами, будто заметают следы. К этому Эдвину придется привыкнуть.
— Наш Эдвин догонит любую. Верно, дорогой мой? — Шейла наклонилась к птице, положила руку на клобучок.
— Соколу нужна только победа, ни в коем случае не отрицательные эмоции, Шейла. Поэтому все должно быть подготовлено.
— Как же ты поступишь?
— Да просто. Поймаю ворону, посажу на веревочку и дам слететь Эдвину с руки.
Она засмеялась.
— Что ж, когда добыча на веревочке, а за твоей победой присматривают, это всегда надежно.
— Но другим способом невозможно привить уверенность в себе, — оборонялся Питер, уловив в голосе Шейлы нотку осуждения.
— Не только птице, Питер, — согласилась Шейла, подумав о Норме, которая приучала ее к победе над собой примерно так же.
Только теперь она поняла, что и Жерар — он ведь тоже от Нормы. Не в буквальном смысле слова — они не знакомы лично, но Норма внушила Шейле, что в Париже есть то самое яйцо, из которого вылупится ее, Шейлы, победа над собой.
Питер протянул руку и аккуратно снял с птицы клобучок.
— Я хочу погулять с ним, — сказала Шейла.
— Пока еще не время, Шейла. Он должен привыкнуть к своему головному убору.