Вся власть советам!

Михайловский Александр Борисович

Моя репутация, если мне удастся взять под контроль Сибирскую флотилию и армейские формирования, плюс прогулка «подводного ужаса» по прибрежным водам Японии и Кореи с обязательной демонстрацией флага должны отвратить японское правительство от всяческих необдуманных действий против России.

Насчет плавсредств мы беспокоились напрасно. Видимо, в Сибирской флотилии все еще наличествует некий порядок, да и о балтийских чудесах народ тоже уже был наслышан. Вскоре от брандвахты отвалил большой четырехтрубный миноносец и, густо коптя угольным дымом, пошел нам навстречу. Это был привет из моей грозовой порт-артурской юности. Такие миноносцы типа «Сокол» для Дальнего Востока на рубеже веков строились на верфях в Петербурге.

В свое время в Порт-Артуре я даже успел покомандовать миноносцем «Сердитый» той же серии. С одной стороны, конечно, такая встреча приятная, черт возьми. А с другой стороны, важно то, что такие вот миноносцы, условно переименованные в эсминцы, в нынешних условиях имеют весьма условную, простите за каламбур, боевую ценность и годятся лишь в качестве брандвахты или корабля таможенной или пограничной охраны. А ведь примерно из десятка таких старых миноносцев, да и из еще более древней канонерки, и состояла вверенная мне Сибирская флотилия. Все более-менее ценные корабли давно уже переброшены в Мурманск. А мне достались лишь остатки прежней роскоши.

С другой стороны, если придется воевать, то японские линкоры и крейсера возьмет на себя «Северодвинск», а вот эти маленькие кораблики попытаются обеспечить оборону побережья от попыток высадки японцами десанта. Короче, делай что можешь, господин — пардон, товарищ адмирал, и не ной. Никто не обещал, что командовать будет легко.

Сопровождать меня во Владивосток должен был все тот же старший лейтенант Федорцов в компании десятка своих головорезов, переодетых в наши армейские мундиры без погон и прочих знаков различия. Несмотря на то что хрупкий кораблик довольно сильно мотало на волнах, пришельцы, широко расставив ноги на скользкой палубе, чувствовали себя так же уверенно, как прирожденные мореманы. Несомненно, это была чисто офицерская команда — слишком уж жесткие и уверенные лица были у всех его бойцов и слишком спокойно и независимо вели они себя в присутствии старших по званию.

Как я узнал, на «Северодвинске» вообще не было ни одного нижнего чина — настолько в будущем далеко зашло развитие русского флота. Крейсер 1-го ранга, каким, несомненно, являлся этот подводный корабль, имел команду из шестидесяти четырех человек, в чинах от капитана 1-го ранга до «мокрого прапора», что удивительнейшим образом примерно совпадает с общим числом строевых и прочих офицеров на корабле аналогичного класса в наше время. Наверное, таков итог эволюции военного флота — чем совершеннее техника, тем менее многочисленной и более образованной должна быть команда.

Уже происходящий почти повсеместно переход кораблей на жидкое топливо освободил команды от множества кочегаров, оставив в трюме только старших и младших механиков, а также машинистов, более похожих на заводских мастеровых, чем на обычные нижние чины. Можно сказать, что это первый шаг на том пути, в конце которого появятся корабли, подобные «Северодвинску». Может быть, большевики, с их требованием всеобщего образования, были не так уж и неправы, поскольку неграмотные селяне в ближайшее время вовсе могут остаться в армии и на флоте не у дел.

Когда, отвлекшись от мыслей о будущем флота, я спросил у старшего лейтенанта Федорцова, дескать, зачем надо так много народа для контроля за одним адмиралом, то услышал неожиданный для меня ответ.

Почти весь этот отряд, как выяснилось, отправлялся на берег отнюдь не по мою душу. Лишь только два человека останутся здесь для связи и в качестве моих телохранителей, а остальные… Мол, есть еще одна непыльная работа «во глубине сибирских руд». И если ее вовремя не сделать, то все наши усилия в Приморье могут пойти прахом. Не знаю, наверное, есть еще кроме меня несколько персонажей, с которыми ребятам Федорцова необходимо провести «задушевную беседу» с возможным летальным исходом. Неисповедимы пути потомков. Наверное, все же есть среди нас люди, которых невозможно переубедить. И их следует как можно быстрее ликвидировать. Наверное, все же потомки правы — лучше заранее отсечь пораженные гангреной части организма, чем тупо смотреть на то, как этот организм погибнет.

Я размышлял об этом, стоя на палубе миноносца «Точный». Командиру «Точного», старшему лейтенанту Сергею Изместьеву, я показал мандат, в котором предсовнарком Сталин назначал меня командующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке.

Господи, смилуйся надо мной, и да пребудет воля Твоя. Вступив на этот путь, неся в себе ужасную тайну грозящего нам будущего, я до конца буду находиться в некоем круге избранных, рыцарском ордене, куда нет доступа простым смертным. От многих знаний многие печали — так говорили древние. Не каждому может быть доверена такая тайна, ибо не каждый сможет вынести на своих плечах такой тяжкий груз.

И с Анной… Да, с Анной, пожалуй, все кончено. Ведь я же не смогу возложить столь тяжкий груз на ее хрупкие плечи. Кроме того, у нее есть и муж, и сын, и пусть они будут счастливы. А я уж как-нибудь перебьюсь в броне моего одиночества. И кроме того, сейчас быть рядом со мной — слишком опасно для двадцатичетырехлетней женщины. Аминь!

Я стоял, смотрел на приближающийся Владивосток, на парящую воду в бухте Золотой Рог и думал о том, что вот и начинается моя новая жизнь. Жизнь, которую мне подарили авансом. И этот аванс еще придется отработать в поте лица, а может, даже и ценой самой жизни. Кровь, пролитая за Отчизну, смоет все грехи. Ave Caesar morituri te salutant…

4 декабря (21 ноября) 1917 года, полдень.

САСШ. Вашингтон. Овальный кабинет Белого дома.

Известие о гибели где-то в Северной Атлантике лайнера «Олимпик», использовавшегося в качестве военного транспорта для переброски американских войск в Европу, произвело в США эффект разорвавшейся бомбы. Шок и трепет — все были повергнуты в ужас.

О потоплении близнеца печально известного «Титаника» первым сообщил канадский трамп «Посейдон», возвращавшийся из Белфаста в Монреаль. Он-то и подобрал в холодных водах Атлантики труп американского солдата в пробковом спасательном жилете. По полуразмытым соленой морской водой записям в документах и по меткам на спасательном жилете, капитан трампа пришел к печальным выводам — в Северной Атлантике пошел ко дну военный транспорт «Олимпик». Зная размеры гигантского лайнера и его пассажировместимость, канадец почувствовал, как у него на голове от ужаса зашевелились волосы. Похоже, что по количеству жертв «Олимпик» намного превзошел своего близнеца «Титаника».

Радиостанция на «Посейдоне» была маломощная, поэтому печальную весть о гибели американской пехотной бригады канадцы сумели передать в Монреаль только спустя несколько дней. Пока в Монреале соображали, что к чему, пока сообщили о случившемся в Вашингтон, прошли еще сутки. И тогда вся Америка вздрогнула от ужаса.

Нет, здесь уже успели пережить трагедию «Лузитании», потопление которой германской субмариной стало одним из поводов для вступления страны в войну. Тогда у берегов Ирландии погибло более тысячи человек, из них сто двадцать четыре гражданина САСШ. Но жуткую смерть в холодных волнах Северной Атлантики такого количество американских солдат можно было сравнить лишь с проигранным сухопутным сражением. Естественно, что это событие вызвало самую настоящую бурю эмоций в американской прессе.