Вся жизнь - поход
Шрифт:
– Что скажешь?!
– тряхнула его завуч
– Можно я грамоты и вымпелы соберу, а то утащит кто-нибудь, - пробурчал Санчиков.
– Собери и положи в канцелярии. А сам до звонка в вестибюле посиди.
Я рассказал завучу о моем поручении Санчикову и о том, что не догадался предупредить его, чтобы сюрприз готовил не за счет прогула урока.
– Да он, скорее всего, и без моего поручения на урок не пошел, отсыпался бы после соревнований. Не в первой же ему. А тут парня похвалили, дали серьезное задание, вот он и хотел выполнить его как лучше.
– Вы считаете, что развешивание каких-то грамот - повод для пропуска уроков?
– Не считаю. Только не каких-то грамот, а наград за его труд. Ведь боролся он не за себя, а за свою команду, за честь школы!
Ну, представьте: вы не поволокли его ко мне, а расспросили о соревнованиях, и за что получена каждая грамота. Поохали бы, повосхищались, даже не поверили бы, что Садчиков мог совершать такие подвиги, словом, дали бы ему возможность заново пережить все перепетии борьбы. И посоветовались бы с ним, как лучше все эти грамоты развесить. И заодно, конечно, упрекнули за пропуск урока. А потом зашли бы в класс и еще раз поздравили его. Думаю, это было бы полезней очередного разноса, на который ему наплевать. Ну, чем мы можем его наказать? Объявить выговор, записать в дневник? Так дома дневник никто не смотрит. Нет, здесь надо что-то другое. А что именно, не знаю, давайте порассуждаем вместе.
Тут я увидел тонко сжатые губы завуча и замолчал.
– Виктор Яковлевич, - сказала завуч, - вы еще молодой директор...
– Исполняющий объязанности, - поправил я.
– ... и вам еще многому надо учиться, а не учить людей опытней и старше вас! Иначе долго в этом кресле не усидите.
Завуч хлопнула дверью и наш умный педагогический разговор не состоялся.
В другой раз завуч остановила меня в вестибюле.
– Виктор Яковлевич, по моему вы забываете, что вы директор школы, а не учитель физкультуры. Ну можно ли являться на работу в телогрейке и с рюкзаком? Вы же роняете свой авторитет!
Я схватил за вихры пробегавшего мимо шестиклассника:
– А ну, быстро: я в телогрейке роняю свой авторитет?
Пацан вскинул на меня удивленные глаза и засветился радостной улыбкой:
– Не-к!
– Топай дальше!
– я дал пацану подзатыльник и повернулся к завучу:
– Устами младенца...
Но большинство учителей понимали меня.
Хотя и не часто, но в моем кабинете собирались опытные учителя и молодежь, и разговоры о наших педагогических проблемах затягивались до темноты. Без всякой повестки дня и протоколов.
А ребят моя субботняя телогрейка не шокировала. Тем более, что в кабинете я переодевался и поднимался на этажи как и положено большому начальнику - в костюме и при галстуке.
Школьники и студенты
Вскоре после карпатского путешествия возрастной состав нашей группы значительно изменился. В пединституте мне предложили вести секцию туризма. На занятия собиралось много народа, и я, не мудрствуя, объединил школьников и студентов. Начался новый этап истории группы, который мы сейчас называем золотым веком.
Студенты принесли в группу новую информацию и новые интересы. Теперь мы не зависели от интернатского режима и чаще ходили по музеям и театрам, начали организовывать литературные вечера.
Скоро я заметил, что туристы-восьмиклассники, прихватив малышей, ездят по несколько раз в неделю через весь город в студенческое общежитие. Сначала я тактично указывал на нежелательность поездок: студентам надо заниматься и отдыхать. Когда же увидел, что уговоры не действуют, просто запретил такие визиты. И тогда студенты зачастили в школу. Оказалось, что у всех есть друг к другу неотложные дела: одни занимались починкой инвентаря, другие оформляли фотостенды и походные дневники, третьи подтягивали до нужных кондиций неуспевающих, а кто-то приезжал пообщаться. Общие интересы, связанные с подмосковными походами и новой поездкой на Кавказ, нивелировали разницу в возрасте, и отношения в группе начали напоминать отношения в большой дружной семье. Какое-то время студенты уступали школьникам в туристской технике, и девушки-первокурсницы сначала побаивались командира группы, восьмикласника Сашу Орлова; но совместные тренировки постепенно уравняли всех. Зато стиль общения и знания студентов были примером, и мне не требовалось указывать школьникам на огрехи в поведении - теперь рядом были взрослые люди, как-то незаметно ставшие у руля группы. В походы начало выходить до 70-ти человек - зрелище, надо сказать, внушительное, - и мы разделились на отделения со своими командирами и создали новый Штаб, проследив, чтобы в нем были и школьники, и студенты.
Новая структура в дальнейшем почти не изменялась.
В Штабе были я и Людмила Яковлевна, командир группы и командиры отделений, казначей и завхоз. Это для подмосковных походов. Должность завпрода оказалась лишней - продуктами каждый раз занимался новый дежурный командир. Для дальних путешествий в Штабе появлялись завпрод, санитар и краевед. Остальные туристы распределялись по краеведческим группам внутри отделений.
С появлением студентов усложнились наши двухдневные походы.
Теперь можно было не беспокоиться, что пятиклассники не одолеют маршрута - основной груз несли взрослые. Малышня была просто влюблена в студентов, которые постоянно затевали с нею какие-то игры, ходили за хворостом и за водой, помогали кашеварить у костра. Я даже начал опасаться, как бы малыши не избаловались. Но приглядевшись, понял, что во всей этой возне взрослых и пятиклассников есть главное - передача нравственного опыта и того стиля отношений, которого слишком часто недостает детям 10-12-ти лет. И то, что малыши, держась на равных со старшими во время игр и отдыха у костра, без споров подчинялись их замечаниям, а в рабочих моментах тянулись за взрослыми людьми, делало походы осмысленными и полезными для всех возрастов. Студентам было интересно в группе: ведь общение со школьниками их будущая профессия, они шутили, что это незапланированная практика; кстати, ее так и засчитывали в институте, заменив практику в пионерских лагерях участием в наших путешествиях.
Как-то я вез на школьный туристский слет группу шестиклассников. На одной из станций в вагон метро протискивается высоченный студент с рюкзаком. Он обменивается с малышом рукопожатием, и они заговаривают об очень важных для обоих вещах. Шестиклассники завистливо поглядывают, как их сверстник, задрав голову, на равных беседует со взрослым дядей.
– Это твой брат?
– не выдерживает кто-то.
И мальчишка, не прекращая разговора, бросает:
– Да нет - товарищ.
Такое отношение студентов к малышам испортило мне однажды затеянное анкетирование.
Я попросил каждого написать на листочке фамилии трех членов группы, которых он пригласил бы на свой день рождения. Видимо, я хотел уточнить дружеские связи или выявить наиболее авторитетных туристов - теперь не помню.
Так вот, обрабатывая анкеты, я обнаружил, что все взрослые вписали в них только малышей. Причем в нескольких анкетах указывались не три, а четыре фамилии, а в одной поперек листа
было выведено фломастером: "Я приглашу всех!!!"
– Как же так, - обратился я к студентам.
– Почему в анкетах одни малыши? У вас что - больше товарищей нет?