Вся жизнь - поход
Шрифт:
– А мне так и жить легче. С дурачка-то какой спрос?
И столько в этой веселости было неподдельного отчаяния, что никто из ребят даже не улыбнулся.
Где и когда начали убивать в человеке человеческое достоинство, мы не пытались выяснять. Сидел перед нами четырнадцатилетний товарищ, Женя Мухин, растягивал в усмешке непослушные губы - а в глазах затаилась тоска, и всем нам было неловко и от этого взляда, и от наступившей тишины.
В классе Женю снова никуда не выдвигали и ничего ему не поручали. Так и остался он в глубоком пассиве, и вспоминали о нем только при разговорах об успеваемости. В двух местах его уважали: в туристской группе и в темном подъезде среди нечесаных фигур с поднятыми воротниками. Но в группе требовали учебы, активности и дисциплины, в подъезде же было достаточно скабрезного анекдота. Все чаще Женя оставлял подъезд ради походов, поэтому мы до самого отъезда не сдавали его билет на Кавказ, готовя Женю к переэкзаменовке, которую он все-таки умудрился получить.
И вот мы работаем на сборе черешни. Никакого контроля за ребятами нет, только вечером дежком подводит итоги.
На Штабе докладывают: недобрали три ящика.
Как недобрали? Каждая бригада сдала свою норму, откуда же нехватка? Пошумели, погалдели, но так ничего и не выяснили.
На следующий день снова испарились три ящика. Пересчитываем еще и еще раз - не сходится сумма с цифрами бригадиров, и все тут!
Скликаем ребят. Каждый говорит, сколько ящиков собрал, но с какого боку ни подходи - в сумме на три ящика меньше.
Тут уж начали вспоминать, где укладывали ящики, кто их грузил на тракторный прицеп - и наконец докопались, что Мухин посылал малыша украдкой притаскивать в свою бригаду чужие ящики с черешней, приготовленные к отправке.
– А вы видели?
– тут же взвился Мухин.
– Если моя бригада раньше других закончила, значит, мы ящики утащили? А доказать сможете? Ну кто сможет доказать, кто?
– Не кричи, - остановил Женю его дружок.
– Я могу доказать. Притаскивали тебе ящики, я видел.
Тут уж Мухину выссказали все, что думают по поводу такого выполнения плана.
Мухинскую компанию немедленно расформировали и, не спрашивая согласия провинившихся, отправили их по другим бригадам.
– Ни в какую бригаду я не пойду!
– заупрямился Мухин.
Мне показалось, что сейчас вспыхнет спор, что Женя упрется и ни за что не будет работать в чужой бригаде. Но видно, ни я, ни Мухин недооценили силы нового Штаба. Ребята не обратили на женину реплику никакого внимания и перешли к обсуждению хозяйственных вопросов. На следующий день Мухин трудился в другой бригаде, а там лодырей не уважали.
– Влип?
– спросил я Женю после собрания.
– Влип, - сказал Женя.
– Бывает.
– Бывает, - согласился я.
– Забудем?
– спросил Женя.
– Постараемся.
Совхозный агроном заметил однажды:
– Ведь вот как интересно получается: при вас ребята созорничать могут, ну там побегать или черешней кинуться. А как одни в саду, так от деревьев не отходят. Я так понимаю, что вроде боятся вас подвести.
– Возможно, без меня у ребят ответственности больше?
– Ответственности?
– Агроном усмехнулся.
– Ответственности - это конечно. Только ответ-то они перед кем держат? Перед вами. А вы перед кем? Передо мной. Вот и выходит, что боятся ребята осрамить вас.
Агроном снова усмехнулся.
– Ты, мил человек, не думай: я все понимаю. У вас тут свое дело воспитательное, а у меня свое - план. Но ребята справные, ничего не скажешь. Лядящих среди них нет.
Агроном посмотрел на длинные ряды ящиков, полные ягод, черкнул что-то в записной книжке - и неожиданно закончил:
– Я вам машину на субботу организую. Под Эльбрус прокатитесь.
А ребятам скажи: от агронома, мол, подарочек. За ответственность.
Я договорился о машине и для соседней школы, предупредив руководителя, чтобы его ребята захватили плащи и теплые вещи: погода в горах меняется часто, пусть не обольщаются здешней жарой. Но к совету прислушались не все я это видел по тощим рюкзакам старшеклассников. Нескольких человек мы все-таки отправили за вещами, но самые старшие уже вовсю бренчали в автобусе на гитаре - мол, видели мы всякое, и нас не запугаешь!
В Баксанское ущелье приехали в сумерках. Недавно здесь крепко ливануло, а теперь только нудно и с перерывами моросит.
Водители сказали, что вернутся за нами завтра во второй половине дня, и пожелали хорошего отдыха.
– Как же здесь ночевать?
– тихонько спрашивает меня руководитель старшеклассников.
– Будем ставить палатки.
– В такую-то сырость?
Я киваю в сторону наших ребят. Две палатки уже поставлены, и дежурные возятся у костра.
– Пойду все-таки посоветуюсь со своими, - неуверенно говорит руководитель.
У нас уже полыхает костер, а соседи только начинают устанавливать громоздкие импортные палатки. Никто не командует работами. Юноши ушли за дровами, а девушки не могут разобраться во множестве растяжек, и палатки напрасно мокнут под усиливающимся дождем. И, как при всякой неразберихе, начались крики и взаимные обвинения.
Мне казалось, что руководитель соседей должен немедля остановить все работы и организовать их заново по своему усмотрению.
Но, видимо, растерявшись, он начал подтрунивать над своими туристами, то и дело кивая на нашу группу, чем вконец расстроил и без того сникших ребят.
– Вэ-Я, посмотрите, как они костер разжигают, - ухмыльнулся Саша Орлов.
– Перестань. Им помочь надо, а не смеяться. И вообще, что это вы здесь крутитесь. Другого занятия не нашли?
– Может, им и ужин сварить?
– съязвил Женя Мухин.
– Понадобится - и ужин сварим. А сейчас выделите троих ребят, и чтобы через пятнадцать минут костер у соседей горел!
– Помоги ближнему своему и воздастся тебе, - пробормотал Женя, направляясь к соседнему биваку.
– Проследи, чтобы все было тактично, - сказал я Саше Орлову.