Вся жизнь - поход
Шрифт:
Три дня мы отдыхали на Домбайской поляне, облазили все, что можно было успеть, и ранним утром подъехали к дороге на Клухорский перевал. Обещаю ребятам легкий день: перевал хотя и снежный, но технически несложный, да и рюкзаки у нас пустые, с запасом продуктов всего на два дня.
Подъем начинаем быстро - и скоро обгоняем большую группу школьников из Кишинева. Еще в Домбае я предупреждал их руководителя, директора школы, что для перехода через Клухор его ребята плохо экипированы: почти у всех спортивные сумки вместо рюкзаков, нет альпенштоков, а главное, совсем неподходящая обувь - ребята обуты в кеды, туфельки и даже сандалии. Директор и сам видел просчеты в снаряжении, но какой-то безответственный товарищ в Кишиневе обнадежил, что на перевал ведет прекрасная дорога,
Мы договариваемся, что при необходимости поможем кишеневцам пройти опасный предперевальный участок, и спешим вверх, к Клухорскому озеру. День выдался жаркий, на небе ни облачка. Озеро слюдяно блестит в кольце сползающих к нему снегов, в темную гладь воды опрокинулись вершины гор и между ними островками застыли голубоватые льдины.
– Вэ-Я,- просят ребята, указывая на озеро, - можно?..
– Ни в коем случае!
– Я отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен.
– Ну, Вэ-Я, - тянут ребята.
– Вот увидите, мы не выбьемся из графика.
Что можно простудиться, купаясь в ледяной воде, им и в голову не приходит.
Мы уже отдохнули, перекусили. Солнце нестерпимо печет, а озеро - вот оно, рядом.
Оглядываюсь на Людмилу Яковлевну и Валентину Ивановну, но они отводят глаза и смотрят куда-то в сторону.
– А-а!
– махаю я рукой на все медицинские рекомендации.
– Купайтесь!
На ходу сбрасывая одежду, отряд мчится к воде. Подняв над головами ботинки, ребята плывут к льдинам, помогая друг другу, взбираются на них - и, гребя альпенштоками, устраивают живописное катание по озеру.
Вскоре подходит кишиневская группа, а нам пора уходить - итак, уже полтора часа потеряно.
По пробитой в снегу тропе поднимаемся к перевалу. Я задерживаюсь у озера, чтобы сделать снизу несколько снимков.
Все выше уходят ребята, вот они превращаются в маленькие черточки на блестящем снегу - теперь уже и телеобъектив бесполезен; я складываю аппаратуру и начинаю подъем.
Там, впереди, самое неприятное место: узкая снежная полочка над крутым склоном. Один неверный шаг - и покатишься вниз, обдираясь о жесткий снег и острые камни. Инструкторам, ведущим плановые туристские группы, здесь особенно много хлопот: людям, впервые попавшим в горы, идти по скользкому краю снежного склона все-таки страшновато, и подстраховывать приходиться практически каждого. Но плановые группы давно прошли, а за наших ребят беспокоиться нечего. Так и есть - вон они в ожидании меня, залихватски гикая, скатываются на ногах по снежнику, ловко тормозят альпенштоками и снова поднимаются на тропу. Но подойти к ребятам я не могу: узкую полочку заняли наши попутчики-старшеклассники, и заняли, видимо, надолго. Несколько человек боятся идти по самому опасному месту, а стоящие сзади не рискуют сойти с тропы, чтобы помочь товарищам. Увещевания руководителя и мои советы не действуют на испуганных ребят. Тогда, страхуясь ледорубом, спрыгиваю с тропы, обхожу группу снизу и возвращаюсь с Сашей Орловым и Борисом Отставновым. Мы натягиваем веревочные перила и переводим старшеклассников на безопасное место. Оставляю Бориса и Сашу дожидаться кишиневцев - и поднимаюсь к своим. Смотрю вниз, по другую сторону перевала: ого, сколько снега! В прошлые годы его было значительно меньше. Начинаем спускаться, захватив с собой нескольких девушек из соседней группы. Идти трудновато снег успел подтаять, мы скользим и проваливаемся в самых неожиданных местах. На небольшой проталине останавливаемся на отдых. Солнце жжет немилосердно, словно на тело направлено увеличительное стекло. Прошу ребят одеться и не снимать защитных очков. Но уже потирают ребята покрасневшие плечи и с удивлением смотрят на выскочившие волдыри. Тренировочные костюмы не спасают от солнечных лучей, а натягивать куртки не хочется - жарко. Надо скорей уходить из этого царства слепящих снегов и пронзительной яркости синего неба. Но подходят старшеклассники и рассказывают, что кишиневская группа застряла на полочке еще по ту сторону перевала. Что там у них случилось, они точно не знают, но как будто один из туристов сорвался
Все оказалось не таким страшным, как нам рассказали. Действительно, одной девочке стало плохо, и кто-то сорвался с тропы, но был задержан Орловым. Мы забираем у кишиневцев рюкзаки и спортивные сумки, поддерживаем под руки самых уставших - и понемногу все три группы собираются на месте нашего недавнего отдыха. Директор школы взволнованно благодарит наших ребят, а они, не привыкшие к таким торжественным, хотя идущим от сердца словам, смущенно посмеиваются и никак не могут настроиться на соответствующий моменту лад.
Теперь уже ясно, что график движения сорван и в Сухуми сегодня попасть не удастся. Но никто не вспоминает об этом - надо выводить из снегов кишиневцев, которые слишком устали, чтобы идти самостоятельно, да и обувь у них такая, что можно сорваться на самом безобидном склоне. Идем очень медленно, но все равно кишиневцы отстают, часто падают и на скользких участках опираются на наших ребят. У нас просто не хватает людей, чтобы помогать всем. Мальчишки и так уже несут по два рюкзака, а девочки на спусках выстраиваются цепочкой, принимая на себя скользящих школьников.
Где-то на двадцатом километре снега кончаются, и идти становится легче. Мы прощаемся с кишиневской группой и пытаемся уйти вперед. Но тут сдают уже наши ребята. Первой останавливается Маринка, сбрасывает рюкзак и, прислонившись к скале, беззвучно плачет.
– Что с тобой?
– Ноги сгорели, не могу идти...
Забираем ее рюкзак, а через какое-то время на сгоревшие руки и ноги жалуются еще несколько человек. И снова мальчишки идут с двумя рюкзаками, но это уже не страшно, потому что до Южного приюта осталось не более пяти километров.
– Вэ-Я как в воду глядел - действительно легкий денек выдался, проходя мимо меня, бормочет Женя Мухин.
– И как это Вэ-Я все заранее предусмотреть может...
Висящий у меня на груди рюкзак мешает щелкнуть по затылку нахала, но Мухин на всякий случай оглядывается и ускоряет шаг.
– Зато какой сегодня шашлык к ужину будет!
– мечтательно говорит Борис Отставнов.
– Шашлык?
– удивляется Аннушка Баранова.
– Откуда еще шашлык?
– Ну как же, - кивает Борис на ковыляющих впереди ребят.
– Жареным от них за версту пахнет. Подперчить только придется.
Даже в такой, в общем, нелегкий день, когда усталость припечатывает к земле и многие обгорели на солнце, ребята не склонны впадать в уныние. Только войдя в домик приюта и повалившись на спальники, они затихают в неспокойной дреме.
– Ужин пойдут варить, кто способен двигаться, - говорит дежурный командир.
– Девочкам отдыхать.
Через полтора часа мы собираемся у костра. Ребята отдохнули и теперь добродушно посмеиваются над сегодняшним переходом. Такими черепашьими темпами мы еще никогда не ходили: на тридцать пять километров затратили тринадцать часов вместо запланированных девяти. Никто не удивляется, что наши соседи-старшеклассники сразу ушли вниз, даже не подумав помочь кишиневским школьникам. Я перестал наблюдать за соседями еще до Клухорского перевала. Все было ясно: собрали случайных людей, провели два подмосковных похода - и сразу в горы. Могла получиться хорошая группа, а могла и не получиться - это уж как сложится.
При жестком руководителе, держащем в кулаке все нити управления, хотя бы внешний порядок среди старшеклассников можно было навести. Но для этого нужен человек с определенными личными качествами. А без такого человека тон начали задавать самые сильные и нахрапистые - знакомая картина - и уж какая там помощь посторонним людям, когда и на своих внимания не обращают!
– Интересно, зачем они пошли в горы?
– сказала как-то Валентина Ивановна.
– Все время кричат, ссорятся, а вечерами - посмотрите - сплошной торг: кому за дровами идти, а кому ужин готовить.