Вся жизнь - поход
Шрифт:
У меня скопилась большая фонотека с указаниями сколько минут уходит на отдельные части урока, и теперь не надо было тревожиться, что не уложусь в запланированный конспект - магнитофон не позволял отвлекаться от занятий.
Мы все чаще выигрывали районные соревнования по различным видам спорта, на отношение ребят к урокам физкультуры тоже не мог пожаловаться, и ни о каких изменениях в жизни, вроде бы, не помышлял. Но тут школу неожиданно закрыли, передав здание другой организации. Я со многими учениками был переведен в школу-десятилетку, стоявшую через квартал от нашей.
Уроки физкультуры были там, мягко говоря, не очень, и приняли меня ребята не слишком дружелюбно, так что первые месяцы головной боли хватало. Моих взрослых туристов, по привычке заглядывавших вечерами в спортивный зал на огонек, администрация поначалу выставляла за дверь, но вскорости все решилось к обоюдному удовольствию, благодаря случаю.
Слякотным ноябрьским вечером мы с бывшими интернатскими проводили форсированный ремонт спортивного зала. Одна группа заменяла разбитые стекла, другая устанавливала принесенные из дома динамики и тянула проводку, чтобы подсоединить к ним магнитофон. На стук молотков и вой электродрели в спортзал спустились директор школы и завхоз.
– Прекратите немедленно шум!
– приказала директор.
– Почему посторонние в зале?
Стовшие на стремянках под баскетбольным щитом парни оставили работу и подошли к нам.
– Вы кто такие?
– спросила директор.
– Мы бывшие ученики Виктора Яковлевича, - один из парней взглянул на еще не укрепленный баскетбольный щит, снял со стремянки ящик с шурупами и поставил перед завхозом.
– Подержите молоточек, пожалуйста. И отверточку, если не трудно. Простите, что пошумели.
Парень кивнул уже стоявшим рядом товарищам и сказал:
– Вэ-Я, извините, но мы пойдем. Вы уж как-нибудь сами. Тут всего-то часа на три работы.
Ребята двинулись к выходу, но директор, мгновенно оценив ситуацию, остановила их.
– Товарищи, товарищи! Вы меня не поняли. Мы собрались уходить, а тут шум в зале. Работайте, пожалуйста. Это очень хорошо, что вы помогаете своему учителю. Виктор Яковлевич, я вам ключи от школы оставлю, не забудьте только свет везде погасить.
Теперь взрослые туристы могли приходить ко мне в любое время и никогда не отказывали просьбам завхоза починить радиоаппаратуру, подтянуть фрамуги в классах или укрепить расшатавшиеся столы.
С уроками физкультуры тоже стало получше. Сначала прекратились прогулы занятий - ребята увидели, что программа достаточно сложная и получить хорошую оценку "за просто так" не удастся. Через год мы начали выигрывать одно районное соревнование за другим, и спортивные секции работали до десяти вечера, так что для меня пришлось сделать дополнительный ключ от входных дверей. В какой-то степени помогли укрепить отношения с моими новыми учениками ребята из прежней школы. Они рассказывали о наших путешествиях, о литературных вечерах и устных журналах - и даже пугали моей строгостью на уроках. В результате, не приступив еще вплотную к занятиям, я обрел в глазах новых учеников определенный образ несколько своеобразного учителя, на которого любопытно взглянуть. Я давно заметил, что авторитет учителя формируется не только на уроках и не только при прямых контактах с ребятами. Имеют значение и всякого рода слухи о том, что и где сделал учитель необычного, не очень согласуемого со стандартным представлением о человеке этой профессии. Помню, как в бытность мою школьником, мы в девятом классе узнали, что новый учитель истории играет за сборную института в баскетбол. Для нас это не лезло ни в какие ворота: учитель истории - и вдруг баскетбол! На перемене, поставив у дверей класса на шухере двоих парней, мы открыли чемоданчик нового историка - и увидели майку с нагрудным номером и спортивные трусы. Вот это да! Для нас общение с учителями ограничивалось только уроками, для нас они были из другого мира, который мы не знали и не пытались узнать. Мы набрались храбрости и спросили историка насчет баскетбола.
– Да, - говорит, - поигрываю.
– А с нами сыграете?
– Можно.
Следующим вечером мы собрались в спортивном зале и, сдерживая улыбки, смотрели на своего учителя, представшего перед нами не в привычном строгом костюме, а в майке и в трусах.
Играть в баскетбол мы не умели, знали только, что надо забрасывать мяч в кольцо. Игроков все же решили разделить по справедливости: нам - кого поспортивней, и учителю - не самых заморышей. А он говорит:
– Берите себе самых сильных, а я уж один как-нибудь постараюсь.
Ну, это уж совсем необычно. Посовещались мы шепотком, встали по разным углам зала - и началась игра!
Учитель вел мяч, словно нас и не было на площадке. Мы гуртом бегали за ним, в азарте били его по рукам, даже толкали, но дотронуться до мяча почему-то не могли. Учитель вертел мяч вокруг себя, протягивал его нам - и неожиданным толчком проталкивал между нашими ногами. Это было не столько обидно, сколько смешно: пять игроков не могут справиться с одним! А наш учитель легко закладывал в кольцо мячи ритмичной чередой, да еще спрашивал на ходу, какой счет нас устроит - тридцать на ноль или пятьдесят. Мы все-таки попали в кольцо пару раз, но минут через пятнадцать выдохлись и остановились.
Тогда учитель начал показывать различные фокусы, забрасывая мяч в кольцо из-под ноги или в прыжке после отскока от щита...
И поползли среди старшеклассников слухи о новом историке, который играл уже не за свой институт, а за сборную "Динамо", а потом и за сборную страны.
Не скажу, что после этой баскетбольной встречи все старшеклассники увлеклись историей, но на уроках молодого учителя бузы не допускали.
Потом я не раз слышал разговоры школьников о потрясающих подвигах своих учителей. Сами ребята этих подвигов не видели, но слыхали от товарищей - и с каждым разом вспоминали все новые подробности. И конечно, гордились своими наставниками. Один учитель, по словам ребят, расшвырял напавшую на него банду (на самом деле - вышиб из дворца пионеров полупьяного подростка и шуганул за дверь его компанию), другой перерезал загоревшуюся в школе проводку, и его парализовало током (в действительности - перерезал проводку, предварительно вывернув пробки). Но главное, слухи ходили только о тех учителях, которые могли совершить такой поступок. Поэтому и достоверность слухов не вызывала сомнений.
Мои новые ученики попросили рассказать поподробней, как я прыгнул в пропасть за сорвавшимся туристом, на лету поймал его, и мы оба повисли на веревке.
– Что за бред?
– А нам говорили.
Пришлось разочаровать ребят, сказав, что прыгал не в пропасть, а на снежный склон, и что никуда мы не летели, а проскользили немного - и все. Но испорченный телефон работал, и то, что новый учитель физкультуры способен делать что-то необычное, поднимало меня в глазах учеников.
О таких вещах не пишут в учебниках педагогики, но они существуют - так почему же о них надо молчать? Еще в интернатскую пору я разучил с десяток простеньких фокусов и при случае развлекал ими ребят. И теперь новые ученики удивленно разевали рты, когда из моих рук внезапно исчезала монетка или когда та же монетка, завернутая в носовой платок, которую каждый мог прощупать, девалась неизвестно куда. Старшеклассники на переменах приходили ко мне и умоляли объяснить, как я угадываю, до какой спички из десятка разбросанных на столе они дотронулись. Я терпеливо растолковывал:
– Все очень просто. Я отворачиваюсь, и один человек дотрагивается до спички, так?
– Так.
– Потом я беру его за кисть и прошу думать, до какой спички он дотронулся. Правильно?
– Ну да.
– И ко мне идут его биотоки. Я скольжу взглядом по спичкам, и когда импульс от человека превышает его субъективную норму, он интегрируется с моим, и пик генерации концетрирует мою энергию на нужной спичке. Это же элементарно!
Ребята обалдело слушают мою галиматью, и вместе с ними поражается мой тайный ассистент.