Этой ночьюпервый снег летел в окно.Этим утромснег идти не перестал…Так идет он,будто кто-то озорно,как бутылку,все окрестности взболтал.И не знает снег,куда лететь ему,где найти емуместечко для жилья.И забыл он, где земля,зачем земля,почему трава и зелень почему.То идет он сверху вниз,то снизу вверх —озабоченный,растерянный,чудной…Я прекрасно понимаюпервый снег,потому что так же было и со мной.Время встало.А потом пошло назад!Все часы на светеканули во тьму.И забыл я, что сказать.Зачем сказать.Почему смеяться,плакать почему.Шла за осеньювесна,потом —зима.Позабыл я все слова,все имена.Позабыл я даже то,как ты нужна, —ты об этом мне напомниласама.Очень гордая,сама пришла ко мне,равнодушие обидное стерпя.На твоих ресницахтает первый снег…Что б я делал,если б не было тебя?!
Солнце
Это навсегда запомни тыи людям расскажи…Солнценачинает в комнатестроить этажи.Солнце продолжает древнюютихую
игру —тянет сквозь окноиз временитонкую иглу.Вот плывет игла,раздваивается,шире становясь.Ветромс потолка сдуваетсясолнечная вязь.Вот и солнечные зайцы —эй, посторонись! —в зеркало,как в пруд,бросаютсяголовами вниз.И, тугим стеклом отброшенные,вмиг осатанев,скачутлегкими горошинамипо крутой стене.Вся стена —в неровных линиях,в крапинках стена…Солнцеяростными ливнямихлещет из окна!Не лучи уже,а ворохинитейпламенных и сочных…Съели солнечные волкизайцев солнечных.
Из сборника «Избранная лирика» (1964)
«За тобой через года…»
За тобойчерез годаиду,не колеблясь.Если ты —провода,я —троллейбус.Ухвачусь за проводаруками долгими,буду житьвсегда-всегдатвоими токами.Слышу я:«Откажись!Поймиразумом:неужели это жизнь —быть привязанным?!Неужели в этом естьсвоя логика?!Ой, гляди —надоест!Будет плохо».Ладно!Пусть своегнут —врут расцвеченно.С ними яна пять минут,с тобой —вечно!Ты —мой ветер и цепи,сила и слабость.Мне в тебе,будто в церкви,страшно и сладко.Ты —неоткрытые моря,мысли тайные.Ты —дорога моя,давняя,дальняя.Вдруг —ведешь меняв леса!Вдруг —в Сахары!Вот бросаешь,тряся,на ухабы!Как ребенок, смешишь.Злишь, как пытка…Интересно мнежить.Любопытно!
Дочке
Катька,Катышок,Катюха —тоненькие пальчики.Слушай,человек-два-уха,излияньяпапины.Я хочу,чтобы тебене казалось тайной,почему отецтеперьсталсентиментальным.Чтобы все ты поняла —не сейчас,так позже.У тебясвои делаи своизаботы.Занята ты долгий деньсном,едою,санками.Там у вас,в стране детей,происходитвсякое.Там у вас,в стране детей —мощнойи внушительной, —много всяческих затей,много разных жителей.Есть такие —отойдии постой в сторонке.Есть у вассвои вождии свои пророки.Есть —совсем как у больших —ябедыи нытики…Паркбесчисленных машинвыстроен по нитке.Происходят там и тутобсужденьягрозные:«Чтона третьедадут:компотили мороженое?»«Что нарисовал сосед?»«Елку где поставят?..»Хорошо, что вамгазет —взрослых —не читают!..Смотрите,остановясь,на крутую радугу…Хорошо,что не для васнервныйголосрадио!Ожиданье новостейстрашныхи громадных…Там у вас,в стране детей,жизнь идетнормально.Там —ни слова про войну.Там о ней —ни слуха…Я хочув твою страну,человек-два-уха!
* * *
Я уехалот весны,от весенней кутерьмы,от сосулечнойапрельскойочень мокрой бахромы.Я уехал от ручьев,от мальчишечьих боев,от нахохлившихся почеки нахальных воробьев,от стрекота сорочьего,от нервного брожения,от головокруженияи прочего,и прочего…Отправляясь в дальний путьна другой конец страны,думал:«Ладно!Как-нибудьпроживем и без весны…Мне-то, в общем,все равно —есть она иль нет ее.Самочувствие моебудет неизменным…»Но…За семь тысяч верст,в Тикси,прямо среди бела днядогнала веснаменяи сказала:«Грязь меси!»Догнала, растеребя,в будни ворваласьи в сны.Я уехалот весны…Я уехалот тебя.Я уехал в первый разот твоих огромных глаз,от твоих горячих рук,от звонков твоих подруг,от твоих горючих слезсамолет меняунес.Думал:«Ладно!Не впервой!Покажу характер свой.Хоть на времяубегу…Я ведь сильный,я —смогу…»Я не мерил высоты.Чуть видна земля была…Но увидел вдруг:вошлав самолет летящийты!В ботах,в стареньком пальто…И сказала:«Знаешь что?Можешь не убегать!Все равно у тебя из этогоничего не получится…»
Из сборника «Радиус действия» (1965)
Радиус действия
Мне все труднеепишется.Мне все сложнеевидится.Мгновеньями летят года, —хоть смейся,хоть реви…И я из дома убежал,чтоб наконец-то вырватьсяиз радиуса действияобыденной любви.Я был самонадеян.Сел в самолет.Обрадовался.От молчаливой женщинырешительно уехал.Но все равно осталсяв знакомом оченьрадиусе.Слова ее,глаза еево мне звучалиэхом.Невероятный радиус!Как от негоизбавиться?Непостижимый радиус!Нет никакого сладу.И я на этом радиусе —как на булавкебабочка…И больно мне,и весело,и тяжело,и сладко…О, радиусы действия!Радиусы действия!Они – во мне,они – в любом,и никакоймежи!Есть радиусы действияу гнева и у дерзости.Есть радиусы действияу правды и у лжи.Есть радиусы действияу подлости и злобы —глухие,затаенные,сулящие беду…Есть радиусы действияединственного слова.А я всю жизнь ищу его.И, может быть,найду.А может,мнене суждено…Летят неразделенныегода!Но, вопреки всему,я счастливоттого,что есть на свете женщина,судьбой приговореннаяжитьв радиусе действиясердца моего!..
Кочевники
Ч. Чимиду
У юрты ждут оседланные кони.Стоит кумыс на низеньком столе…Я знал давно,я чувствовал,что корнимои —вот в этойпепельной земле!..Вскипает чай задумчиво и круто, —клубящегося пара торжество.И медленноплывет кумыс по кругу.И люди величавопьют его…А что им стоитна ноги подняться,к высокому порогу подойти.«Айда!»И все.Минут через пятнадцатьони уже не здесь.Они —в пути…Как жалок и неточенбыл учебник!Как он пугал меня!Как голосил:«Кочевники!!»Да я и самкочевник!Я сын дороги.Самый верный сын…Все в лес смотрю.И как меня ни кормят,и как я над собою ни острю, —из очень теплыхи удобных комнатяв лес смотрю.Все времяв лес смотрю.То – север,то – большое солнце юга!То – ивняки,то – колкое жнивье…И сновая раскладываю юрту,чтобы потом опятьсобрать ее!..Приходит ночь.И вновь рассветы брезжат,протяжными росинками звеня…И подо мной,как колесо тележье,поскрипываетдобраяземля.
«Кем они были в жизни…»
С. Красаускасу
Кем они были в жизни —величественные Венеры?Надменные Афродиты —кем в жизни были они?..Раскачиваясь,размахиваясь,колокола звенели.Над городскими воротамибессонно горели огни.Натурщицы приходилив нетопленые каморки.Натурщицы приходили —застенчивы и чисты.И превращалась одеждав холодныйничей комочек.И в комнатестановилось теплееот наготы…Колокола звенели:«Все в этом мире тленно!..»Требовали:«Не кощунствуй!..Одумайся!..Отрекись!..»Но целую армию красокхудожникгнал в наступленье!И по холсту,как по бубну,грозно стучала кисть.Удар!И рыхлый монашекоглядывается в смятенье.Удар!И врывается паникав святейшее торжество.Стекла звенят в соборе…Удар!И это смертельнодля господина богаи родственников его…Колокола звенели.Сухо мороз пощелкивал.На башне,вздыбленной в небо,стражник седой дрожал…И хохотал художник!И раздавал пощечиныханжам,живущим напротив,и всем грядущимханжам!Среди откровенного холодакраски цвели на грунте.Дул торжественный ветерв окна,как в паруса.На темном холсте,как на дереве,зрелитеплые груди.Мягко светились бедра.Посмеивались глаза.И раздвигалась комната.И исчезали подрамники.Величественная Афродитав небрежной позе плыла.А натурщицам было холодно.Натурщицытихо вздрагивали.Натурщицы былиживыми.И очень хотелитепла.Они одевались медленно.Шли к дверям.И упорнов тоненькие накидкине попадали плечом,И долго молились в церкви.И очень боялисьбога…А былиуже бессмертными.И бог здесь былни при чем.
«Не ночь, а простосорок минут сумерек…»
М. Озеровой
Не ночь,а простосорок минут сумерек…К тебе естьпросьба:бежим от запутанной сутолоки!Туда —где простор,где рекатяжела и покорна…Там дремлеткостертого счастливогогода…Мы выйдем из лодки,дождемся полночного часа.И угли холодныевдруг покраснеютот счастья!И вновь мыпривыкнемк росе,к шорохам чутким…Пылатьтравинкам!Горетьберезовым чуркам!..А нам —помолчать.Погрустить,если будет охота…И снова начатьот кострасчастливого года!Всю душу проветрить.Все тайные мыслипроверить.И сердцу поверить.И теплым коленям поверить…И праздничным вечеромна главной площадигородапусть вспыхнет навечнокостерсчастливого года!И пусть он согреетвсе руки,все клятвы,все просьбы…Поедем скорее!Поедем,пока не поздно.
Ремонт часов
Сколько времени?– Не знаю…Что с часами?– Непонятно…То спешат они,показываяскорость не свою.То, споткнувшись,останавливаются.Только обоняньемя примерно-приблизительноевремяузнаю…Я сегодня подойдук одинокому еврею.(Там на площадибудочки выстроились в ряд.)«Гражданин часовщик,почините мне время.Что-то часики моибарахлят…»Он, газету отложив,на часы посмотрит внятно.Покачает головою.Снова глянет сверху вниз.«Ай-яй-яй! —он мне скажет, —Ай-яй-яй!Это ж надо!До чего же вы,товарищ,довели механизм…Может, это не нарочно.Может, это вы нечаянно.Для него,для механизма,абсолютно все равно!Вы совсем не бережетеваше время,ваши часики.Сколько лет вы их не чистили?То-то и оно!..»Разберет часы потом он,причитая очень грозно.И закончит,подышав на треугольную печать:«Судяпо часам «Москва»,вы ужедовольно взрослый.И пора ужеза собственное времяотвечать…»Я скажу ему:«Спасибо!»Выну пятьдесят копеек.Тысяча семьсот шаговдо знакомого двора.И машины мне навстречубудут мчатьсяв брызгах пенных.Будто это не машины.Будто это глиссера.Разлохмаченные листьяприцепятся к ботинкам.Станет улица качатьсяв неоновом огне…А часы на рукахбудут тикать.Тихо тикать.И отсчитывать время,предназначенноемне.
