Вторая Гаммы
Шрифт:
Ближний лес оказался скорее парком, без подлеска, вместо которого росла пушистая трава, больше похожая на мох, с усыпанными песком чистенькими ровными дорожками без единого торчащего из земли корня, подгнившего палого листа, завалявшегося камешка. В лес ходили по двое, Дану достался в напарники Артур, сразу накинувшийся на плоды, он набил разными фруктами не только свой рюкзак, но и Дана, пришлось тащить. Вернувшись, Артур сразу помчался в лабораторию, и через полчаса явился с сенсационными, без этого слова он обойтись не мог, новостями: местные плоды состояли не только из углеводов, они содержали и белки, да не жалкие растительные земные, а полноценные, белки и жиры, полный рацион. Большинство оказалось съедобно и для людей, не просто съедобно, фрукты, не всегда, впрочем, оправдывавшие машинально данное им кем-то название, не обязательно сладкие, но и острые, и даже соленые, были на редкость вкусны и быстро насыщали, так что вполне заменили обед, ничего другого готовить не пришлось. Накормив товарищей, Артур ушел обратно в лабораторию, намекнув, что возможна еще одна сенсация, Патрик не преминул поддразнить его типично американским пристрастием к саморекламе, Артур, в стремлении получить приличное образование перебравшийся в Европу добрых два десятка лет назад да так там и осевший, слегка обиделся и плотно закрыл за собой дверь. Дан заметил, что Маран воспринял слова Артура вполне серьезно, и подумал, что тот наверняка уже знает или, по крайней мере, догадывается, о какой сенсации речь.
Идти в поселок решили на следующее утро, выслали на разведку несколько зондов и остаток дня провели перед экранами.
Спать Дан лег с опаской, закрыть глаза не торопился, предпочел немного почитать, он прихватил с собой несколько книг с орбитальной станции, где в библиотеке оказалась и пара полок с настоящими бумажными томами. Он извлек из своего саквояжа Плутарха и даже прочел десяток страниц, но мысли разбегались, он никак не мог сосредоточиться и, в конце концов, положил книгу и покосился на соседнюю койку. Маран лежал на спине, не шевелился, но глаза его были открыты. Дан повернулся на бок и посмотрел на Поэта, увидев того спящим, он не особенно бы удивился, днем он, размышляя над вчерашним, уже не впервые думал, что у их стихотворца или, скорее, барда, на редкость устойчивая психика… Но Поэт не спал, эволюции Дана словно побудили его к движению, он вдруг сел на койке, обхватив колени, и спросил:
— Маран! О чем ты думаешь?
— Да так… — протянул тот неопределенно.
— И все же?
— Признайся, Дан, — сказал Маран внезапно, — я чрезмерно авторитарен? Да? Только честно.
Дан пожал плечами.
— Когда ты командуешь, тогда… Тогда ты командуешь. А так…
— Я думаю, — продолжил Маран, отвечая, кажется, с опозданием на вопрос Поэта, — что случилось бы, если бы я пробыл у власти не год, а десять? Сумел ли бы я остаться самим собой? Да и кто я на самом деле? А если эти тут докопались до какой-то дряни во мне, спрятанной так глубоко, что я сам о ее существовании не подозреваю?
Патрик, наверно, все-таки прав, подумал Дан, здешние ублюдки действительно атаковали Марана, пытались настроить против него остальных, это им, естественно, не удалось, но вывести из равновесия самого Марана они, кажется, сумели.
Он удивился тому, что Поэт молчит, и тот, словно почувствовав — а может и не словно, а, как эмпату и положено, просто почувствовав — его удивление, заговорил:
— Жизнь на Земле не пошла тебе на пользу, — заметил он.
— Почему это? — полюбопытствовал Дан.
— Потому что он стал утрачивать чувство ответственности.
— В чем это выражается? — спросил Маран.
— В том, что ты в очередной раз навыдумывал всякого эдакого, воодушевился, кинулся в бой, сразился чуть ли не со Всемирной Ассамблеей, организовал экспедицию, собрал людей, привез их на эту, скажем прямо, жутковатую планетку, а теперь вместо того, чтобы думать о деле, ломаешь голову над какими-то бреднями.
— Бреднями?
— Бреднями, — сказал Поэт твердо. — Хотел бы я знать, почему ты без конца вспоминаешь тот злополучный год, а не другой.
— Другой? Какой это?
— Великий Создатель! Какой! А тот, в котором половина жителей Бакны, собравшись на площади, умоляла тебя остаться у власти. Тогда тебя эта идея не увлекла. Хотя ты мог расположиться в Малом дворце или любом другом не на десять лет, а до скончания века. Твоего собственного, разумеется.
— Вряд ли он оказался бы особенно долог, — буркнул Маран и повторил фразу, некогда сказанную Дану. — Я бы умер от скуки.
— Вот именно! Так что прекрати валять дурака или, по крайней мере, отложи это занятие до возвращения на Землю.
— Хорошо, попробую, — сказал Маран. — Спокойной ночи.
— Да пошлет нам таковую всемогущий создатель, — заявил Поэт торжественно и подмигнул Дану.
Дан молитвенно сложил ладони и возвел очи горе.
Ближайший поселок водолеян находился в трех примерно километрах от места посадки орбитолета, и, поразмыслив, Маран решил добираться до него пешком, хотя на борту был и небольшой флайер. А идти он, естественно, собирался сам, после некоторой дискуссии Патрик, рвавшийся его заменить, отступился и остался руководить обороной крепости. Дан с трепетом ожидал, кого Маран выберет в спутники, тот сразу назвал Поэта, понятно, с тем у него были связаны определенные надежды, потом посмотрел на Дана, на Мита… Дан чуть не выкрикнул ту же реплику, которая помогла ему занять место «в первом ряду» на Глелле, однако подумал, что Маран тот эпизод наверняка помнит, и в очередной раз «разворачивать плакаты» с требованием равноправия землян и торенцев не стал.
— Дан, — сказал Маран наконец.
По дороге Дан пытался угадать, что их ждет в конце пути. Собственно, общую и даже конкретную обстановку он отлично себе представлял. Все поселения водолеян были одинаковы или однотипны. Поселения, ибо жили они все-таки не вразброску, а более или менее компактными группами, однако их своеобразные жилища не составляли некую общую спальню, а отделялись друг от друга. Сверху разобраться в этом было сложно, раскидистые кроны невысоких деревьев сливались в сплошную массу, не давая разглядеть того, что находилось под ними, трудно в таких условиях оказалось и маневрировать зондами и только после многократного их перепрограммирования удалось, как следует, разглядеть своего рода стенки, разделявшие «комнаты» водолеян, это оказалось нечто вроде плюща, только не стлавшегося по стенам, а свободно висевшего в воздухе, либо подобие бамбуковых занавесей или еще чего-то в том же роде. Стен, говоря по-земному, было две, точнее, было бы, если б они образовывали прямой или хоть какой-то угол, но такового нигде не обнаружилось, скорее, стенка напоминала деформированную полуокружность или полуовал, гиперболу, быть может. Разделенные такими перегородками жилища то лепились друг к другу, то отстояли на пару метров, занятых дорожками, выстланными опавшей листвой или, ближе к берегу, посыпанными песком, попадались и полянки, на которых водолеяне сиживали на поваленных стволах, толстых, обросших мягким на вид вишневым мхом. Почти как земляне на лавочках в парках душным летним вечером! Сидели, вели на своем неудобоваримом, состоявшем почти из одних согласных языке малосодержательные разговоры типа: «Давно не видно Прейцтра» — «Он отправился в путешествие» — «Куда?» — «На Лакртлу», иные нежили на коленях маленьких зверьков, местных домашних животных, надо полагать, тут водилось несколько видов, все, кажется, ручные, больших зверей не было вовсе, самый крупный величиной с таксу, то же с рыбой, никаких акул или китов, самые солидные достигали в длину полуметра, может, конечно, в океанских глубинах таились и твари повнушительнее, но у поверхности таких не засекли. Удивительно безопасная планета! Рыбу водолеяне ловили редко, питались, в основном, плодами, что немало удивляло наблюдателей станции, только здесь, когда Артур подверг анализу разные виды «фруктов», все стало ясно…
Первых туземцев они увидели там же, где и — с помощью зонда — сорок минут назад, собственно, таков был здешний образ жизни, аборигены сидели на своих «скамейках» часами, время от времени поднимались, подходили к какому-нибудь из росших вокруг деревьев, срывали один-два висящих в пределах досягаемости плода — а плоды располагались почти сплошными слоями на нижней поверхности кроны, возвращались на прежнее место или присаживались где-то еще и начинали методично грызть и жевать, ели они много, видно, Артур не ошибся, обмен веществ у них действительно протекал интенсивнее, чем у человека. Но при всем при том ни одного огрызка, ни одной косточки или куска кожуры, чистота далеко не первобытная.
Водолеян было шестеро, двое сидели рядом, остальные вразброску, кажется, и диспозиция сохранялась такая, какую передал высланный вперед зонд, собственно, он и сейчас кружил где-то высоко в небе, и не один, целых три, для страховки, если вдруг нападут, схватят и растащат в разные стороны. Дан в это не очень верил, особенно теперь, глядя на столь мирную картину, но Маран с предложением Патрика насчет зондов согласился, а поскольку подозревать в трусости Марана не приходилось, то и он был настороже, держал все время руку на станнере. Конечно, включены были и «комы», и камеры…