Вторая гробница
Шрифт:
– Картер! – послышался голос Лоре. – Главное – сохраняйте спокойствие.
Говарда будто парализовало, он не мог сделать следующий шаг. «Это конец», – подумал он. И вдруг совершенно перестал волноваться, хотя понимал, что любой неверный шаг может привести к падению и неминуемой гибели.
– Только спокойствие! – негромко повторил Лоре. И тут вдруг на противоположной стороне шахты зажегся слабый огонек. Этого было недостаточно, чтобы осветить путь по балке, но хотя бы можно было ориентироваться.
– Не спешите, Картер! – крикнул Лоре. – У меня еще целый коробок спичек.
Француз зажигал одну спичку за другой, и Картер продолжил путь по качающейся балке. Когда Говард добрался до противоположной стороны шахты, его подхватил Лоре. Едва напряжение спало, Картер начал всхлипывать. Прошло несколько минут, прежде чем он смог успокоиться.
Полночь давно уже миновала, когда оба мужчины, уставшие и изможденные, выбрались на четвереньках из дыры, как два крота. Сэр Генри преданно ожидал снаружи. Лоре зажег последнюю спичку и поднес к ярко-красному коробку. На нем было написано большими буквами «Lucifer Matches». Француз протянул Говарду коробок.
– На память, мистер Картер. Эти спички спасли вам жизнь.
Картер кивнул, но не проронил ни слова.
В конце ноября Луксор каждый год превращался в место, где кипела работа. Прежде чем красавицы и богачи со всего мира приезжали сюда, чтобы провести мягкую зиму, все отели на набережной Нила вычищались так, чтобы можно было соперничать с гостиницами Брайтона, Довилля или Монте-Карло.
Каждое утро Говард шел от «Маамура пэлэс» к набережной Нила, где его дожидался паром, и украдкой с завистью наблюдал за роскошью и изобилием, доступным лишь немногим. Не то чтобы он был недоволен и жаловался на свое положение в Египте, нет, но восемь лет в этой стране, проведенных в пыли, грязи и обломках камней, к тому же без особых успехов, изменили Говарда. Он стал не по годам старше, молчаливым, задумчивым и ко всему прочему – и немного странным.
Сказать, что Картер вел жизнь отшельника, было бы преувеличением Но в жизни, ограниченной номером гостиницы на восточном и работой на западном берегах Нила, не было места для светского общения. Любую свободную минуту он использовал для того, чтобы изучать египетскую историю и иероглифы, значения которых вскоре узнал лучше, чем образованные археологи. Так он расшифровал свиток папируса для Лоре, который сам же и обнаружил в гробнице Аменхотепа II. В нем говорилось, чтотринадцать мумий времен двадцать первой царской династии были изъяты жрецами Амона из гробниц и спрятаны в усыпальнице Аменхотепа И.
Единственной связующей нитью с внешним миром для Говарда оставался Сайед. Картер прикипел к нему душой. Египтянин при встрече рассказывал ему обо всем важном, что происходило в Луксоре, и даже немного больше.
Однажды утром Сайед удивил Говарда новостью: леди Коллингем вечером предыдущего дня прибыла в город и остановилась в гостинице «Луксор».
Картер ничего не слышал о леди Коллингем с момента своего внезапного отъезда и во время пребывания в Лондоне так и не встретился с ней. Теперь он рад был возможности вновь повидаться с Элизабет.
– Откуда ты знаешь, что она приехала? – спросил Говард.
Сайед растопырил два пальца в форме латинской буквы «V» и указал на глаза.
– Я сам видел эту даму! – возмущенно воскликнул он. – Она приехала на поезде. Это намного быстрее, чем на пароходе.
– Надеюсь, ты не украл снова у нее сумочку! – Говард состроил строгое лицо.
Тут Сайед положил руку на грудь и сказал:
– Картер-эфенди! Какого вы обо мне мнения! Сайед никогда в жизни не обворует возлюбленную своего друга.
Говард рассмеялся.
– Я на это рассчитываю, – ответил он. – Но с пустыми руками ты не ушел, раз шатался в такое позднее время на вокзале, так ведь?
– Правда, Картер-эфенди! – Сайед лукаво подмигнул. – Не стоит беспокоиться о моем пропитании. Всегда можно что-нибудь найти.
Картер на ходу спросил:
– Сайед, ты когда-нибудь задумывался над тем, что нужно получить приличную профессию? Я имею в виду такую, чтобы зарабатывать на жизнь собственными руками?
– О, Картер-эфенди, – ответил парнишка, возведя глаза, – вор-карманник зарабатывает себе на жизнь только руками. Хассан говорит: нет ничего плохого, если бедняк что-то берет у богача.
– Да? Ну, если Хассан так говорит… Значит, ты утверждаешь, что никогда не воровал у бедных?
– Никогда! – заверил его Сайед и поклялся, подняв руку.
– Но как ты узнаешь, мой друг, кто беден, а кто богат? Тут мальчик упер кулаки в бока и ответил;
– Картер-эфенди, Сайеду достаточно одного взгляда, чтобы понять это.
– Но одежду можно сменить!
– Конечно, – подмигнул Сайед. – Одежда о богатстве человека вообще ничего не говорит.
– Но тогда как?!
– Я скажу вам, Картер-эфенди. Богатых людей можно сразу узнать по обуви, и только по ней.
Оба посмотрели вниз. Говард изучал ноги Сайеда, а Сайед – ноги Картера.
– Вот видите, – после паузы сказал юный египтянин, – такой нищий пес, как я, ходит босиком, а…
– Да?
– А когда я вижу ваши стоптанные башмаки, то могу точно сказать, что о богатстве тут не может быть и речи. Впрочем, как и о бедности тоже. Короче, я не запустил бы руку в ваш карман, Картер-эфенди.
– Очень успокаивает! – ответил Говард. – Будем надеяться, что этих правил придерживаются и другие карманники!
Оба расхохотались.
Вечером Картер сменил свою рабочую одежду на чистый костюм. Он даже надел свои лучшие туфли, приобрел на Шариа-аль-Махатта букет жасмина и отправился прямиком к отелю «Луксор», чтобы засвидетельствовать свое почтение леди Коллингем.
Картер как раз хотел спросить у портье о леди Коллингем, как вдруг за спиной услышал голос: