Вторая гробница
Шрифт:
События последних дней заставили Картера задуматься над тем, стоит ли ему и дальше оставаться в Англии. Когда он вспоминал Сваффхем, в памяти всплывали картины несчастного детства, Лондон казался Говарду чужим и пустым, здесь он чувствовал себя неудачником.
Говард надеялся устроиться на работу у лорда Амхерста, и, несомненно, лорд взял бы его, но Картер теперь вздрагивал при мысли, что ему снова придется жить в каморке под крышей в Дидлингтон-холле и проводить дни напролет за копированием каких-нибудь надписей. Картер стал другим, ему нужны были пыль пустыни, палящее солнце и голые камни. Ему не хватало шума по ночам и всевозможных запахов.
Ни на что особо не надеясь, Говард зашел, чтобы забрать оставшуюся зарплату, в гигантское здание «Оксфорд Мэншн», где находились государственные организации и прочие конторы, среди которых был и Фонд исследования Египта. Картер получал в Египте лишь часть своего жалованья, остальное хранилось в фонде, в Лондоне.
Совсем недавно эту организацию возглавила энергичная дама – Эмили Паттерсон. Когда-то она работала секретарем у легендарной Эмили Эдвардс, которая путешествовала по Египту, переодевшись мужчиной, и которая многие годы была директором Фонда исследования Египта.
Картер и мисс Паттерсон еще никогда в жизни не встречались, но когда Говард вошел в вестибюль знаменитого общества, уставленный скульптурами, находками и картинами в человеческий рост, ему навстречу вышла Эмили и обняла его, как блудного сына. Говард не знал, как себя вести.
– Мадам, я пришел сюда, чтобы забрать свои деньги, – промямлил он и хотел еще что-то сказать, но мисс Паттерсон перебила его:
– Конечно, мистер Картер, я сейчас же все организую. Вообще, само небо послало вас. Доктор Навилль ежедневно шлет телеграммы. Он угрожает, что прекратит работу в Дейр-эль-Бахри, если вы срочно не вернетесь в Египет. Я прошу вас, мистер Картер, не отказывайте Навиллю в его желании. Я уверена, что он исполнит свои угрозы. Мы просто не можем себе этого позволить. Дейр-эль-Бахри – наш самый большой проект, вопрос престижа, так сказать. Фонд исследования Египта просто не вправе отказаться от этого проекта. Навилль пишет, что от него сбежали все рабочие, что у него нет людей. Он утверждает: вы единственный, кому по силам вернуть рабочих.
– Я ничего не понимаю, – ответил Картер, которому льстило такое предложение. Молодой человек ждал сочувствия или упреков из-за того, что он так спешно покинул Египет. Но теперь предложение мисс Паттерсон пришлось как нельзя кстати.
– Я ничего не понимаю, – повторил Картер, – я не могу сказать, что рабочие не любят доктора Навилля, пусть даже ему и не хватает знания языка, чтобы напрямую общаться с ними.
Мисс Паттерсон указала на карту Египта на стене и ткнула пальцем в Асуан.
– Египтяне строят двухкилометровую дамбу, самую большую плотину в мире, для этого им понадобились десять тысяч человек. Очевидно, люди могут заработать там больше, чем в Дейр-эль-Бахри.
– Я в этом уверен, – ответил Картер, – но тут я вижу единственный выход, мисс Паттерсон. Мы должны платить рабочим в Дейр-эль-Бахри такое же жалованье, как на плотине в Асуане. Любой египтянин пойдет на работу охотнее, если она в паре километров от его дома, а не в двухстах, где он будет далеко от своей семьи и ему придется ночевать в каком-то лагере. По своей воле на это никто не согласится. Единственное, чем можно заманить в Асуан людей, – деньги. Эти люди не романтики, которые гордятся тем, что раскапывают храм Хатшепсут. Они хотят зарабатывать деньги, ничего больше. Они бы стали копать и в Долине царей, если бы им сказали, что там есть нефть.
На мисс Паттерсон, аристократку, слова Говарда подействовали шокирующе. Но, возможно, это была та самая грубая манера разговора, которую надо было использовать в Египте, работая с феллахами?
– Вы же не оставите меня в беде? – неуверенно спросила она.
Картер сделал вид, будто ему нужно еще раз все хорошенько обдумать. На самом деле для себя он уже давно все решил.
– Ну хорошо, – ответил он, – если вы даете мне полномочия платить рабочим такое же жалованье, как в Асуане, я посмотрю, чтосмогу сделать.
Уже на следующий день Говард отправился в Египет с вокзала «Виктория».
Глава 19
«Внимание! Фонд исследования Египта ищет рабочих для раскопок в Дейр-эль-Бахри. Оплата на тех же условиях, что и на строительстве в Асуане».
Добрая дюжина объявлений на арабском была развешена в Курне, Луксоре и на пристанях. Картер занимался этим лично. Результат не заставил себя долго ждать. Спустя неделю после его возвращения у Навилля было уже двести батраков, и с каждым днем народ все прибывал. Навилль возложил на Картера все организационные вопросы. Картер нанимал на работу и платил жалованье, поэтому вскоре он пользовался даже большим авторитетом, чем сам Навилль.
Говард поселился в том же номере в «Маамура пэлэс», даже сэр Генри, его мул, которого он чуть было не продал, теперь снова оказался к его услугам. Картер в первый же день уговаривал его никогда больше не попадать ногой ни в какие дыры.
Однажды осенним вечером, когда темнело уже рано, по дороге от Дейр-эль-Бахри до переправы на Ниле Говарда перехватил Сайед, парнишка, который помог ему выбраться из тюрьмы.
– Картер-эфенди! – окликнул он его издалека. – Сенсация, сенсация!
Говард остановил сэра Генри и обернулся. Мальчик, сидя на осле, размахивал фонарем.
– Я никому не скажу, – тихо шепнул парнишка, приблизившись, – но Картер-эфенди – мой друг, а друзья всегда рассказывают друг другу тайны, правда, Картер-эфенди?
Говард не мог не рассмеяться.
– Ну давай, говори! – произнес он, подмигнув.
– Вы же знаете француза в Долине царей?
– Ты имеешь в виду Виктора Лоре?
– Думаю, его как-то так зовут.
– Он – директор Управления древностями в Каире, и здесь честно говоря, ему нечего делать. Так что там с Лоре?
– Это тайна, Картер-эфенди, никто не должен этого знать Мистер Лоре в Долине царей нашел гробницу фараона.
– Ерунда, – проворчал Картер, – Лоре не археолог, он просто чиновник в организации. Уже несколько недель он вертится здесь и болтает о каких-то открытиях, но при этом не имеет ни малейшего представления о нашей работе. Навилль говорит, что Лоре смыслит больше в музыке, чем в археологии.