Вторая гробница
Шрифт:
– Женщины?
– Хм, – ответил Говард и взглянул на отражение соседа в бутылках. Он был среднего возраста и, в отличие от Картера, хорошо одет. Ничто так не роднит мужчин, как общее несчастье.
– Я не хочу об этом говорить.
– Это ничего, – сочувствующе заявил незнакомец. – Я могу вас понять. – И через мгновение добавил, разглядывая отражение Картера: – Джон Галлахер. – И протянул Говарду руку.
Картер с опаской относился к панибратству и неохотно ответил:
– Говард Картер.
Потом оба снова замолчали.
– Моя мать, – наконец начал Галлахер, – моя мать, ах, впрочем, все равно…
– Ну, рассказывайте уж! – выпалил Картер. – Что там с вашей матерью?
– Моя мать отсоветовала мне жениться. «Джон, – говорила она, – Джон, такие мужчины, как ты, никогда не женятся. Ты месяцами в разъездах. Это добром не кончится…» Так говорила она…
– И что, мать оказалась права?
– Да Когда я приехал домой, моя жена ушла, удрала с моим лучшим другом.
– И долго ее не было? – спросил Говард, едва ворочая языком.
– Четыре недели. Тридцать дней. Я уверен, она меня уже давно обманывала. Такие они, женщины. А вы? Ваша жена тоже убежала?
– Можно и так сказать. Хотя обстоятельства совершенно иные.
– Что это значит?
– Это значит, что она мне была верна, но у наших отношений не было ни единого шанса на существование.
– Не понимаю вас, мистер Картер.
– Она на тринадцать лет старше меня, моя бывшая учительница, И она говорила, что для нас это добром не кончится.
Галлахер присвистнул.
– Сегодня я узнал, что, возможно, она уехала в Америку, – продолжил Картер. – Но я не уверен. Я жил в Египте несколько лет. Мне об этом сказал мужчина, который сам положил на нее глаз. Значит, можно допустить, что он соврал мне, чтобы я прекратил поиски.
– Меня это, конечно, не касается, – произнес Галлахер, – но мне кажется, вы страдаете от всей этой неопределенности.
Картер кивнул.
– Если Сара Джонс – так ее зовут – действительно уехала в Америку, это было бы для меня знаком, что она окончательно порвала со мной. И я должен смириться с этим. С другой стороны, мысль, что она может быть где-то в Лондоне, для меня просто невыносима. Вы можете это понять, мистер Галлахер?
Галлахер молчал, казалось, он думает – насколько это позволяло его состояние.
– Выпьете со мной портвейна, – наконец вымолвил он, не ответив на вопрос Картера, и сделал знак бармену. Потом вдруг сказал: – Не так уж трудно установить, уехала ли эта мисс Джонс в Америку.
Говард, не веря своим ушам, уставился на Галлахера.
– И как вы это узнаете? Может, это было еще два года назад.
– Нет ничего легче. В этом случае она могла воспользоваться лишь одним рейсом – «Саутгемптон – Нью-Йорк», это классический вариант для отъезда в Америку. А этот маршрут обслуживают «Кыонард» и «Уайт Стар». Есть списки пассажиров каждого рейса, выстроенные в алфавитном порядке от «А» до «Я». Нужно лишь проверить пять-десять пассажирских списков за этот период. И тогда у вас не останется никаких сомнений. Приходите ко мне завтра в бюро «Уайт Стар». Посмотрим, что я смогу для вас сделать.
Картер взглянул на Галлахера так, будто хотел сказать: «Вы что, меня разыграть вздумали в такой ситуации?»
Когда Говард отвернулся, Галлахер как бы мимоходом произнес:
– Я – начальник финансовой части в «Уайт Стар». Перед следующей поездкой в Индию мне нужно отработать в бюро две недели.
Картер вдруг разом протрезвел, по крайней мере, ему так показалось. «Завтра все должно разъясниться», – думал он.
– Мальчик мой, как же ты выглядишь! – в ужасе воскликнула Марта Картер, когда Говард вернулся посреди ночи домой. Его мать будто подменили; дома было убрано, на столе в маленьком салоне стоял букет весенних цветов. Отражение в зеркале возле входной двери действительно не вызывало положительных эмоций. Говарду стало стыдно, что он опустился до такого состояния. Если быть честным, сейчас он ничем не отличался от нищего на Трафальгарской площади, где он провел последние ночи. В ванной комнате старого дома еще не было водопровода но двух фарфоровых тазов с водой вполне хватило для умывания Потом Говард, смертельно уставший, повалился на кровать.
Проснувшись утром с тяжелой головой, он тут же отправился в лондонскую контору «Уайт Стар». Неуклюжее здание было высоким, как океанский лайнер. Холл походил на зал собора с мраморными колоннами и боковыми алтарями, на которых под стеклом демонстрировались гигантские модели кораблей. Сравнительно маленьким казался главный алтарь в торцевой части зала, где сидел портье, одетый в черный костюм. За ним висела карта мира, на которую были нанесены все морские маршруты компании.
Джон Галлахер встретил Картера радушно. Вместе они поднялись по четырем лестницам и прошли в конец длинного коридора, в бюро, которым заведовали две пожилые дамы в белых блузках и черных юбках. После того как Галлахер объяснил, что им нужно, дамы принялись перерывать архивные документы, и вскоре на столе уже возвышались две стопки бумаг – списки пассажиров со всех трансатлантических рейсов за указанный период.
– Как имя разыскиваемого человека? – официально спросил Галлахер.
– Мисс Сара Джонс, – ответил Говард.
Галлахер взял одну стопку, вторую протянул Картеру.
У Говарда были списки пассажиров с парохода «Океаник», корабля, который со спуска на воду в 1870 году работал на маршруте Ливерпуль – Нью-Йорк и Саутгемптон – Нью-Йорк и перевез тысячи бедняков из Англии в Новый Свет.
– Боже мой! – вдруг вскрикнул Картер. Он только что просмотрел два пассажирских списка и как раз читал третий. – Мисс Сара Джонс, Лондон. – Он ткнул пальцем в запись, сделанную чернилами. – Это она!
Галлахер прекратил перебирать документы и склонился над сложенным в несколько раз листком. Потом он вопросительно взглянул на Говарда.
– Такая невзрачная запись, – чуть не плача произнес Картер, – но это значит что величайшая любовь моей жизни ушла.
– Мне очень жаль, мистер Картер, могу себе представить, что вы сейчас чувствуете.
Говард провел ладонью по листу, словно хотел разгладить складки, но на самом деле он нежно гладил имя Сары. Он понимал, что это прощание навсегда.
Будто издалека он слышал голос Сары, как тогда, на вокзале в Сваффхеме: «Я люблю тебя, Говард, я люблю тебя больше всего на свете! Придет время, и ты сам все поймешь. Сохрани добрую память обо мне».
– Нет, – еле слышно произнес он. – Я никогда не пойму этого.
Говард аккуратно сложил списки пассажиров. Он смотрел на имена и фамилии, за которыми скрывались чьи-то судьбы. Вдруг его взгляд остановился на записи: «mister С. Chambers, London».
Картер насторожился, прочитал запись еще раз, ничего не понимая, тряхнул головой и, запинаясь, сказал: