Вторая кожа
Шрифт:
— Ну, во всяком случае, вы готовы к такому повороту событий, — спокойно отозвалась Эйко, и по тону ее голоса и по выражению лица полковник понял, что она гордится своим участием в его делах.
— Благодарю вас, Эйко-сан.
Она опустила глаза под его взглядом:
— Не стоит благодарности, Линнер-сан.
Он встал, опершись ладонями о край стола.
— В любом случае, Эйко-сан, я хочу пригласить вас отужинать со мной сегодня и отведать вашего любимого блюда.
Она помолчала, что означало согласие.
Точно в 23.00 Доннау привез Маккейба
Сенатор огляделся с видом полевого командира, инспектирующего свои войска. Масляные глазки забегали, он чуть было не облизнулся.
— Дома так не поразвлечешься, — сказал он Доннау. — Самое большее — сунуть быку, пока никто не видит! — Он разразился грубым хохотом.
Наконец его представили Эйко.
— В этой крысиной норе есть мальчики? — спросил ее Маккейб. — Я имею в виду прелестных, юных мальчиков. — Он снова заржал, предвкушая предстоящее наслаждение. Возможно, свободная атмосфера торуко несколько опьянила его после чрезвычайно интенсивных переговоров на высшем уровне в штаб-квартире оккупационных войск.
— У нас есть все, что вы пожелаете, в том числе и первоклассные юноши, — ответила Эйко.
— И у всех стоит? — Маккейб снова заржал, сделав непристойный жест, и, когда Эйко кивнула и повела его в комнату номер 7, обернулся и сказал Доннау: — Похоже, Джек, мне предстоит забавное путешествие. Ты подожди. Освобожусь, тогда, может быть, полопаем вместе.
В комнате все уже было готово к, приходу сенатора. Сквозь специальное двойное зеркало Линнер снимал кадр за кадром, запечатлевая волосатое грузное тело Маккейба в самых неожиданных сексуальных позах с тоненьким юным японцем лет двенадцати, не больше. Полковник слишком долго жил на Востоке, чтобы испытывать глубокое отвращение к таким зрелищам. Однако каждый раз они наводили его на печальные размышления. Секс — часть культуры, и полковник считал себя не вправе вмешиваться в традиции чужой страны.
Когда в комнату вошел обнаженный Джонни Леонфорте, полковник удовлетворенно улыбнулся. Эйко была права — человеческая натура оказалась надежной основой для его замысла. Юный партнер сенатора, утомившись, заснул на полу, свернувшись клубочком. Однако Маккейб все еще был полон сил и готов был взяться за другого партнера.
— Матерь Божья! — воскликнул он при виде Джонни. — Да ты, парень, староват для меня.
Леонфорте рассмеялся, протянул руку и представился.
— Сенатор, у нас с вами есть о чем поговорить.
— Да? — Маккейб покосился на мальчика.
— Да, поверьте. — Джонни широко улыбнулся. — Я лично прослежу за тем, чтобы у вас каждый день было все, что только пожелаете.
— Я живу в США, мистер Ваксман, — скептически произнес Маккейб, — в Вашингтоне, если точнее. А тамошний народ
— Вот этим-то я и займусь. — Леонфорте поклонился. — Ваше желание станет для меня законом.
Полковник, наблюдавший за собеседниками через двойное зеркало, не мог не отдать должное наглости Джонни и очень надеялся, что тот сумеет достаточно прочно связать свое имя с Маккейбом, чтобы навеки опозорить и уничтожить семью Леонфорте, когда все американские газеты опубликуют фотографии, изображающие сенатора в объятиях маленького мальчика.
Наблюдая за тем, как Джонни одного за другим вводил в комнату японских ребятишек, Линнер понял, что ему не стоило волноваться за успех его затеи — Леонфорте оказался очень хитрым и смышленым.
— Вот и все, — сказала Эйко, с наслаждением поедая рыбу с рисом. — Бернис и Пол очень благодарны вам за то, что вы позаботились о Маккейбе и семье Леонфорте.
— Вы мне очень помогли, — улыбнулся полковник. Ему было приятно, что она не скрывает своего удовольствия от еды и всего происшедшего.
— Вы можете положиться на меня, — сказала женщина, подхватив палочками жирный кусок рыбы. Она слегка обмакнула его в соевый соус и отправила в рот, прикрыв глаза от наслаждения. — Такого вкусного блюда я еще никогда не пробовала. Как вам удалось найти местечко, где так чудесно готовят?
— Это заведение принадлежит Оками.
— Вот оно что! — Она вытерла салфеткой губы. — Вам отлично удалось скрыть от своего друга все, что вы сделали по просьбе Бернис.
— Мне очень неприятно, что пришлось действовать от него втайне. Остается только надеяться, что когда-нибудь этот обман не выйдет мне боком. Зная горячий нрав Микио, я был уверен, что как только ему станет известно, что Леон Ваксман — это Джонни Леонфорте, он снова выследит его и наверняка убьет. А это никак не входило в мои планы. Джонни был нужен мне, чтобы с его помощью покончить со всем этим злополучным семейством.
— Надеюсь, вы не ошиблись, оставив Леонфорте в живых, — задумчиво сказала Эйко. — Мне он кажется чрезвычайно опасным человеком.
Это были пророческие слова, но Линнер так и не узнал об этом. Осенью 1963 года он умер, и все, ради чего жил и работал полковник, стало постепенно приходить в упадок.
Книга четвертая
По ту сторону добра и зла
«Я сделал это», — говорит, моя память. «Не может быть, чтобы я это сделал», — говорит моя гордость, оставаясь непреклонной. И память в конце концов уступает гордости.
Токио
Николас обнаружил Тандзана Нанги в одной из дальних комнат городского дома Кисоко, которая находилась на самом верху. Этой комнатой долго не пользовались, и оттого в ней пахло затхлостью и запустением. Окна были затянуты густой паутиной, что делало их похожими на зарешеченные окна тюрьмы. Где-то шли настенные часы с огромным маятником, их тиканье было громким и почти торжественным. Тень, отбрасываемая маятником на пыльный деревянный пол, была похожа на указующий или предостерегающий перст.