Вторая кожа
Шрифт:
Тело Нанги безжизненно свисало с широкой антикварной кровати черного дерева. Подойдя ближе, Николас увидел, что белые простыни, в которые было завернуто тело, сплошь покрыты пятнами крови, черной, как ночь, как черное дерево кровати.
Линнер тихо окликнул Нанги по имени, и ему показалось, что стены комнаты поглотили звук его голоса. Часы продолжали громко тикать. Или это билось сердце Тандзана? Николас наклонился, взвалил тело раненого на плечо и повернулся, чтобы вынести его из комнаты.
Тиканье часов внезапно приобрело странный оттенок. В
— Кто здесь? — крикнул он.
И снова стены приглушили его голос и поглотили звуки.
Николас почувствовал слабое движение, тень маятника стала размытой. Казалось, кто-то — он не мог разобрать кто именно — сидел на полу, скрестив ноги, и загораживал собой единственный выход из комнаты.
Линнер прибегнул к своей способности видеть глазами тандзяна, пытаясь мысленно определить, кто загородил ему дорогу. Однако у него ничего не вышло.
Внезапно и совершенно необъяснимо Кшира исчезла. Он коротко вскрикнул, как если бы протянул руку вперед, в загадочную тьму, и где бы ее охватили по самое плечо. Внезапно, против его воли, глаз тандзяна закрылся, и по телу Николаса пробежала дрожь. Сидевшая фигура вдруг воспарила над полом и медленно поплыла по воздуху. До Линнера доносился тихий смех, отражаемый теми самыми стенами, которые прежде гасили его голос. Затем фигура устремилась к нему с таким злобным видом, что Николас инстинктивно выставил перед собой руку... и проснулся, сидя в постели.
— С тобой все в порядке?
Он взглянул в встревоженное лицо Хоннико:
— Где это я?
— В моей квартире в Солнечном городе, — ответила она. — С тобой случился, как бы это сказать, приступ, такой, как и раньше. Мы с Мэри Роуз сумели перетащить тебя на кровать прежде, чем ты полностью отключился.
Она присела на постель и вытерла ему лоб.
— Ты весь в поту. Может, ты болен?
Николас покачал головой:
— Нет, это просто кошмарный сон.
«Впрочем, слишком реальный», — подумал он. Обхватив голову руками, он погрузился в прана-яму, чтобы восстановить и очистить свою дыхательную систему. Такого он не помнил — схватки с Кширой становились все более ожесточенными. Теперь ему стало совершенно ясно, что намеренное обращение к Кшире делало внезапные приступы все более и более тяжелыми.
— А где мать-настоятельница?
— Она ушла, — сказала Хоннико. — И я не знаю куда.
По тону голоса женщины Николас понял, что ее не следовало спрашивать об этом, и заговорил о другом:
— Эта история, которую ты мне рассказала о своей матери Эйко, моем отце и Джонни Леонфорте...
— Это не история, — сказала она, — это правда.
— Но почему ты рассказала мне об этом именно сейчас? Должно быть, тебе было известно, кто я такой, уже во время нашей первой встречи. Так почему же ты все это не рассказала мне раньше?
— Я хотела, но... —
— Таких, как имя Лонды.
Женщина кивнула:
— Я не хотела, чтобы ты знал или даже подозревал об этом. — Она порывисто вздохнула. — Не хотела, чтобы ты меня неправильно понял... и возненавидел.
— Скажи, зачем ты занимаешься этим гнусным делом? — спросил он. — Ведь никто не заставляет тебя принимать участие в сексуальных играх.
— Заставляет? — Хоннико чуть не рассмеялась. — Я сама этого хочу. — Но улыбка на ее лице тут же погасла. — Тебя шокирует то, что я говорю?
Он ничего не ответил. Женщина не отрывала испытующих глаз от его лица.
— Впрочем, может, и не хочу. Я похожа на свою мать — она пошла в торуко потому, что хотела этого. К тому же этого требовал от нее Орден. Она исполнила веление Бога, и я тоже...
— Не понимаю, — сказал Николас. — Бог велит тебе совершать половые акты с мужчинами?
— Бог велит мне собирать секретную информацию. Бог велит мне помочь Ордену накапливать силу и власть. Известно, чем предписано заниматься женщине в этом мире, и мало что изменилось в этом отношении на протяжении многих веков...
— Ну, тогда твоя жизнь не такая уж тяжелая.
Хоннико рассмеялась:
— Знаешь, ты мне сразу понравился. В тебе что-то есть такое... — Она порывисто наклонилась и страстно поцеловала его в губы.
Николас взял женщину за плечи и посмотрел ей в глаза.
— Ты мне тоже понравилась. Еще тогда, когда я впервые увидел тебя в ресторане.
Она снова поцеловала его с нескрываемой страстью, тронувшей его сердце. Он высвободился из ее объятий:
— Но сейчас это не совсем к месту.
— Я не шлюха, — сказала Хоннико, дерзко взглянув на него.
— Даже если бы ты и была ею, для меня это ничего бы не значило. — Николас посмотрел на маленькую статуэтку Мадонны, стоявшую высоко на полке. — Ты не потеряла веру.
— Во всяком случае, веру в Бога, — сказала она, проследив глазами за его взглядом. — Но мужчины бывают такими сволочами. — Женщина коснулась его рукой, и Николас подумал, что снова увидит в ее глазах ничем не прикрытую страсть. Но он ее недооценивал: нет, не секса хотела от него Хоннико, в ее глазах секс был товаром второго сорта, почти обесценившимся.
Он улыбнулся, взял ее руку и поцеловал в ладонь.
— Уже седьмой час. — Он поднялся с кровати. — Мне пора идти.
— Ты бы умылся сперва, — сказала она. — Ты выглядишь так, как будто только что вернулся из боя.
Николас внимательно посмотрел на женщину. Она только что призналась ему, что у нее слишком много секретов. Поэтому он спросил:
— Кстати, ты случайно не знаешь, почему Джи Чи, твой напарник в «Пул Марин», хотел убить меня?
— Что ты имеешь в виду?
— Несколько часов назад мы с ним играли в очень опасную игру. У него был полицейский мотоцикл и, судя по тому, как умело он меня преследовал, совершенно определенные намерения.