Вторая любовь
Шрифт:
— А вы в этом уверены, девушка?
— Разумеется, уверена, — прошипела Дороти-Энн. — А теперь убирайся с глаз!
— Чао! — пропела подруга. — Только помни, — она подняла гибкую руку и погрозила пальцем, блеснули многочисленные золотые кольца, — он связан брачными узами! — проговорила негритянка театральным шепотом. — Я проверяла. — И с этими словами Венеция Флуд отошла, окутанная тканью наряда от Иси Мияке, и улыбаясь выхватила бокал шампанского из руки Ханта,
Вечер был в самом разгаре. Горячительные напитки и шампанское развязали языки и отпустили тормоза. Шум все нарастал, а роскошное угощение на буфетных столах готовилось к уничтожению.
Официанты стояли подле гостей, подавая белужью икру, соленую лососину, паштет с трюфелями в заливном из портвейна и салат из копченой форели. Повара в высоких колпаках сбивались с ног, нарезая тончайшие ломтики жареной ягнятины, запеченной ветчины, индейки и копченого лосося. Помощники все время пополняли разоренные блюда с мясом эскарго, поджаренными утиными потрохами и говядиной бургиньон.
Жующие гости с тарелками на коленях заняли кресла в вестибюле. Венеция заметила Дороти-Энн, поднимающуюся по спиралевидной лестнице из клуба «Пещера». Негритянка поймала взгляд подруги и кивком указала на одну из толстых мраморных колонн.
Дороти-Энн перевела взгляд в указанном направлении.
Какая-то женщина с высоким стаканом в руке привалилась к мрамору.
Когда-то она была красивой. Тонкая, как манекенщица, и необычайно ухоженная. Грима как раз в меру, в тон платью, и наложен профессионально. С большим вкусом. Волосы прямые, темные, до плеч, и наряд стоил целое состояние — длинное бальное платье от Оскара де ля Ренты из синей, цвета сапфира шелковой тафты, а к нему настоящие сапфиры на шее, руках и в ушах. Но несмотря на все ее усилия, ничто не могло скрыть образа жизни запойного пьяницы.
Дороти-Энн взглянула на Венецию, кивком головы дала понять, что возьмет это на себя и подошла к женщине.
— Привет, — дружески поздоровалась она. — Я не думаю, что мы знакомы.
Дама медленно подняла голову и подозрительно посмотрела на Дороти-Энн стеклянными, поразительно синими глазами.
— Ч-что т-тебе надо? — последовал громкий невнятный ответ.
«Ого! Видно ее довольно давно оставили в одиночестве».
— Я могу вам что-нибудь принести?
— А п-почему ты х-хочешь это сделать? — Женщина поднесла стакан к губам, но тот был пуст. Она подняла его на уровень глаз. — Дерьмо, — пробормотала незнакомка. — Ещ-ще нужно. — Она лукаво взглянула на Дороти-Энн. — М-можешь мне еще достать?
— Может быть, вы хотели бы что-нибудь съесть? — тактично предложила Дороти-Энн.
— К черту еду! — нагло огрызнулась женщина. Ее взгляд вдруг стал диким, губы хищно изогнулись, как у бешеной собаки. — Все, что мне нужно, это еще водки! — Она двинулась прочь, чуть покачиваясь и
— Эй, осторожнее. — Дороти-Энн протянула руку, чтобы удержать ее.
Женщина вновь обрела равновесие и оттолкнула ее руку.
— Н-не нужна мне твоя помощь! — воинственно выкрикнула она, и к ним стали поворачиваться головы, а разговоры сидящих поблизости прервались на полуслове. — М-мне этого не н-надо! Ос-собенно от с-сучки, пыт-тающей-ся украсть м-моего м-мужа!
Глубоко шокированная Дороти-Энн осталась стоять, с отвращением наблюдая, как ее недавняя собеседница двинулась в сторону ближайшего бара.
— Мне чертовски жаль! — прозвучал рядом с ней знакомый голос.
Дороти-Энн обернулась. Перед ней стоял Хант Уинслоу, и на его лице было странное выражение беспокойства и одновременно неловкости.
Дороти-Энн рассмеялась.
— Вам не о чем жалеть, — ответила она с истинным изумлением. — Правда, Хант. Вы же не в ответе за весь ваш электорат.
Его губы сжались.
— Нет, в ответе, — спокойно возразил он. Его голос на мгновение прервался. — По меньшей мере, именно за эту избирательницу. Это моя жена, Глория.
Дороти-Энн смотрела на него во все глаза.
— О, Господи, Хант. Я же не знала, иначе я бы никогда не осмелилась вмешиваться…
— Откуда вам было знать? Вы здесь новичок. — Он грустно улыбнулся. — Да в этом городе это и не секрет. «Бедная Глория», — его голос звучал мягко, а в глазах появилось выражение боли. — Так о ней все говорят. «Бедная Глория». Меня не удивило бы, если бы все начали и меня величать «бедным Хантом», или, что еще хуже, «бедным долготерпеливым Хантом»! И все у меня за спиной!
Дороти-Энн удивило его терпение, учитывая сложившуюся ситуацию. Она не знала, что ответить. Что положено говорить в таких случаях? Она и в самом деле этого не представляла.
Уинслоу озабоченно покачал головой.
— Ладно, я лучше пойду и проконтролирую ситуацию, — с легкой улыбкой проговорил он. — Приходится побыть нянькой. Может быть, мы сможем поговорить позже?
— Да, вероятно, — ответила Дороти-Энн. Она тепло смотрела ему вслед, когда Хант отправился за женой, пытаясь представить, в каком аду он живет.
К ней подошла Венеция.
— Солнышко! — сдержанно произнесла она. — Мы можем найти тихое местечко и поговорить?
Дороти-Энн взглянула на нее. В душе шевельнулось ужасное предчувствие.
— Фредди! — выдохнула она, кровь отлила у нее от лица. У молодой женщины вдруг закружилась голова, и она с силой, словно клещами, вцепилась в руку подруги. — С ним что-то случилось!
— Почему бы нам не воспользоваться одним из служебных кабинетов? — сочувственно предложила Венеция.
— Нет, — затрясла головой Дороти-Энн. — Немедленно говори!