Вторая мировая война. Ад на земле

Хейстингс Макс

Те японские летчики, которым удавалось подобраться достаточно близко к американскому флоту, чтобы разглядеть его с высоты, приходили в ужас от его размеров: караван растягивался на сотни квадратных километров. В два завершающих года войны флот США нарастил такую мощь дальнего радиуса действия, какой мир еще не видывал, а по размерам превосходил все морские силы остальных участников конфликта вместе взятые. Значительная часть этого флота отряжалась на поддержку всех тех островных операций, которые сделались характерными для последней фазы войны на Дальнем Востоке. Операция Нимица в центральном регионе Тихого океана развернулась в ноябре 1943 г., начавшись с высадки на крошечный атолл Тарава в группе островов Гилберта. Провести обманный маневр было невозможно, поскольку ничто, кроме горстки островов с расположенными на них авиабазами, американцев тут привлечь не могло. Флот и Корпус морской пехоты США продвигались с плацдарма на плацдарм, сознавая, что японцы приготовились к нападению и укрепили свои позиции.

Адмирал Рэймонд Спрюэнс

повел на острова Гилберта армаду из 19 авианосцев, 12 линкоров и множества вспомогательных судов. Десантный отряд состоял из 35 000 морских пехотинцев и 6000 машин. Видя вокруг себя зримое воплощение мощи своего народа, американцы в тот день чувствовали себя непобедимыми. Поднимавшиеся в воздух с авианосца бомбардировщики проутюжили все местные японские авиабазы бомбами и пулеметным огнем; непосредственно перед высадкой Спрюэнс провел трехчасовую артподготовку из тяжелых орудий, засыпав остров 3000 тонн снарядов. И все же тот день стал одним из самых печальных в истории Корпуса морской пехоты США. На Бетио, главном островке группы, длиной всего 3,5 км и 100 м шириной, японцы построили практически неуязвимые для бомб и снарядов бункеры из цемента, стали и стволов пальм. Морской пехотинец Карл Альбрехт ужаснулся, увидев берег с борта десантного судна: «Там сплошь полыхали гусеничные транспортеры. Атака, по-видимому, захлебнулась. Я был поражен страхом, не верил своим глазам. Мы же американцы, мы непобедимы. У нас полно кораблей и морских пехотинцев. Как такое могло случиться? Я понял, что все эти ряды морских пехотинцев, лежащие на берегу, – они не замерли в ожидании приказа, они мертвы»¹⁵.

Далеко выступавший в море риф препятствовал подходу десантных судов, тысячи морских пехотинцев вынужден были брести последние сотни метров по воде, мучительно медленно, под огнем противника. Пилот морской авиации, наблюдавший эту сцену сверху, потом вспоминал: «Вода была полна крошечных фигурок, они держали винтовки над головами и медленно продвигались к берегу. Я чуть не заплакал»¹⁶. Бои продолжались четыре дня среди горящих пальм и тщательно закамуфлированных оборонительных сооружений. К тому времени, как перестрелка закончилась, американцы потеряли 3407 человек и почти все 4500 человек из состава японского гарнизона были мертвы. В плен попало всего семнадцать человек. Всех участников битвы ошеломила ее ожесточенность и кровавая цена. То был тяжкий опыт для американского народа, в особенности для морской пехоты, которая впервые поняла, во что обойдутся сражения против с готовностью идущего на смерть врага. Идея национального превосходства, американской исключительности столкнулась с неприятным открытием: «примитивный» противник способен выдержать мощный шквал огня и победа не обойдется без рукопашного боя и сопряженных с ним жертв. На Тараве американцам был преподан важный урок по тактике боя, и тем не менее тот же опыт повторялся вновь и вновь в битвах за острова. С точки зрения других воевавших стран, в особенности России, американцы не такими уж большими потерями расплатились за существенный стратегический выигрыш, но эти потери казались ужасными, если вспомнить, что захватить-то удавалось всего лишь крошечные островки, сплошь кораллы да пальмы.

Основную концепцию боевых действий изменить все равно не удалось бы: чтобы нанести японцам окончательное поражение, нужно было занять их хорошо укрепленные морские и воздушные базы в Тихом океане. Никакое превосходство в технологиях и огневой мощи не могло избавить американских солдат от необходимости подставлять свои тела ударам опытного и упорного врага. Пусть к тому времени уже стало очевидно, что союзники выиграют войну, японцы не спешили сдаваться. Их стратегия (если это можно назвать стратегией) в том и заключалась, чтобы вынудить американцев кровью покупать каждый шаг, подорвать их волю и склонить к переговорам. Часто высказывается мнение, будто на продолжении войны в Японии настаивали только военные, однако милитаристы пользовались широкой поддержкой консервативных политиков, искренних и пылких националистов и самого императора. В ноябре 1943 г. на первой конференции Великой Восточно-Азиатской сферы взаимного процветания в Токио Хирохито предупредили, что Соломоновы острова вот-вот падут. Император призвал к ответу своих военачальников: «Неужели нет такого места, где бы мы могли ударить по американцам? Где и когда вы собираетесь задать им взбучку? Когда наконец состоится решительный бой?»

В войне на Дальнем Востоке поведение союзников окрашивалось не только привычной ненавистью к врагу, но и отвращением к чуждой, омерзительной культуре. Жестокость японцев по отношению к пленникам и покоренным народам стала уже общеизвестным фактом, и нередко за нее платили тем же. Готовность японцев сражаться насмерть, лишь бы не сдаться даже в тактически и, более того, стратегически безнадежной ситуации, обозлила американцев и англичан: европейская традиция, в которой они были воспитаны, внушала, что при неизбежности поражения достойным и цивилизованным выходом будет капитуляция во избежание бессмысленного кровопролития. Американцы на Тихом океане и англичане в Бирме возмущались врагом, отменившим столь очевидную и просвещенную логику. Японцы, безжалостные в дни побед, теперь, нисходя к неотвратимому поражению, все еще стремились унести в этот апокалипсис как можно больше человеческих жизней.

Если

бы союзники имели возможность столкнуться с этим противником на широком пространстве суши, где могли бы развернуться танки, они бы гораздо скорее достигли победы: безусловное превосходство США в количестве и качестве танков, артиллерии и самолетов сокрушило бы довольно примитивно вооруженную японскую армию, как сокрушили ее русские в Манчжурии в августе 1945 г. А эти затянувшиеся бои за острова, незначительные по европейским меркам стычки, давали японцам возможность проявить упорство в обороне и самоотверженную отвагу, чему вовсе не мешало отсутствие крупнокалиберных орудий и поддержки с воздуха. В высшей степени они освоили искусство прятаться и нагонять панику, «тактику дрожи». Даже в годы поражения японские солдаты удерживали психологическое преимущество на поле боя. Корпус морской пехоты США был, вероятно, лучшей из сухопутных сил страны (за исключением разве что воздушных десантников), и он совершил замечательные подвиги на Тихом океане, однако ни со своим противником, ни с русскими американцы так и не сравнялись в искусстве ночного боя. Чем более цивилизованным становится общество, тем труднее подготовить солдат, способных адаптироваться к жизни и войне в условиях дикой природы. Там, где спор шел о технологиях, преимущество американцев было несомненным: их авианосцы, к примеру, не знали себе равных. Но самые стойкие солдаты воспитываются, как правило, из крестьян.

Как только американские летчики получили базу на Тараве, они вытеснили японцев из воздушного пространства над всеми Маршалловыми островами. В начале февраля 1944 г. морские пехотинцы с обрадовавшей их легкостью овладели Маджуро, Кваджалейном и атоллом Рой-Намур: то был личный триумф Нимица, который вопреки советам всех своих ближайших подчиненных настоял на необходимости атаковать центральные острова, а не восточные, которые были основательно укреплены противником. Затем американцы захватили Эниветок на северо-западной оконечности цепочки Маршалловых островов, а бомбардировщики с авианосцев Спрюэнса тем временем уничтожили основной японский аэродром в Труке, на Каролинских островах. Столь стремительные победы позволили Нимицу приблизить сроки следующей стадии кампании, назначив атаку на Марианские острова на июнь 1944 г., а не на сентябрь.

В действиях двух американских армий на Тихом океане стала остро проявляться внутренняя конкуренция. Макартур испугался, как бы сражения на Новой Гвинее не отошли на второй план по сравнению с успехами Нимица, и тоже заторопился со следующей операцией. Вверенные ему войска заняли острова Адмиралтейства на три месяца раньше намеченного срока, окружив таким образом Рабаул и вынудив японцев отступить на северное побережье Новой Гвинеи. В апреле 1944 г. Макартур осуществил самый дерзкий свой ход за всю войну: он захватил Холландию в Голландской Новой Гвинее, обойдя с фланга 40 000 японцев, а в июне отразил сильную контратаку японцев. Ему также удалось овладеть полуостровом Фогелькоп на западной оконечности Новой Гвинеи и ближайшим к нему островом Биаком, который превратился в одну из ключевых авиабаз.

И во флоте США в ту пору, и среди многих историков впоследствии раздавались голоса, вполне убедительно доказывавшие, что уже к концу 1943 г. действия Макартура лишились стратегического значения и единственной причиной последовавшей кровавой бани на Филиппинах были собственные амбиции командующего, которые стоили жизни многим филиппинцам, а также нескольким тысячам американцев. Господство США на море и в воздухе усилилось настолько, что японцы не могли даже переправлять свои войска в юго-западной части Тихого океана и противостоять стратегическим замыслам союзников. В конце 1943 г. американские подводные лодки, чей вклад в общее дело был очень велик, начали перерезать маршруты снабжения, связывавшие отдаленные концы расползшейся японской империи. В изолированных японских гарнизонах не хватало и провианта, и оружия, и амуниции.

Однако для всех войн, и в особенности для величайших в человеческой истории, характерно, что их участники и события начинают двигаться уже как бы по инерции. Так и Макартур: он получил высокий чин, пропаганда прославляла его как лучшего из американских полководцев. Самым эффективным подразделением его штаба оказалась пиар-команда. Хотя окружение Рузвельта и сам президент, а также большинство американских военачальников считали Макартура шарлатаном¹⁷, отвечая на вопрос, кого они считают величайшим полководцем Америки, 43 % в 1945 г. назвали Макартура, 31 % – Эйзенхауэра, 17 % – Паттона и 1 % – Маршалла. Внешность Макартура, воля и личный авторитет затмевали имидж других военачальников. Хотя Макартуру так и не доверили огромные ресурсы, которых он постоянно требовал, политического и морального влияния ему хватило, чтобы осуществить задуманную кампанию и достичь собственных целей. Теоретически правительство США могло бы остановить наземные операции Макартура против Японии в 1944 г., после того как генерал утвердился на Марианских островах. Поднимаясь с авиабаз на островах американские бомбардировщики («летающие крепости») могли стереть Японию в порошок. В сочетании с морской блокадой, подорвавшей в Японии производство (в особенности сказывался недостаток нефти), непрерывные воздушные налеты с неотвратимостью приближали капитуляцию противника. Кровавые бои за острова 1944–1945 гг., как и запоздалое продвижение англичан в Бирму, по сути дела, никак не отражались на исходе войны.