Вторая мировая война. Ад на земле

Хейстингс Макс

Но малоудачные действия союзников в условиях численного и материального превосходства оказали несомненное влияние на дальнейший ход кампании: Кессельринг начал было отходить на север, однако сражение под Салерно убедило его в том, что вермахт вполне в состоянии выдержать продолжительные бои на полуострове, поскольку ландшафт Италии как нельзя лучше подходил для оборонительной стратегии сковывания противника. Гитлер признал его правоту и отказался от первоначального замысла отвести войско к северному нагорью. Средиземноморскую кампанию союзников можно признать удачной лишь в том отношении, что она побудила Гитлера снять с Восточного фронта 16 дивизий и перебросить их на помощь Кессельрингу. Но далее предстояло восемнадцать месяцев долгих, кровопролитных сражений в одном из самых труднодоступных ландшафтов

Европы. «Томми придется пролагать себе путь сантиметр за сантиметром, – писал немецкий десантник в незаконченном послании, которое нашли на его трупе под Салерно. – И мы постараемся, чтобы каждый сантиметр давался им с трудом».

Кессельринг провел ряд оборонительных боев, с точки зрения союзников – однообразных и изматывающих. Каждый раз они бомбили и обстреливали немецкие позиции из пушек на протяжении нескольких дней, прежде чем при поддержке пулеметного, артиллерийского и минометного огня пустить вперед пехоту. Продержавшись неделю, а то и несколько недель, немцы упорядоченно отступали к следующей горе или реке, взрывая за собой мосты, железные дороги и шоссе. Все, что могло пригодиться союзникам или гражданскому населению, отступавшие уничтожали или присваивали. По оценкам, на юге Италии немцы пристрелили или угнали 92 % овец и 86 % поголовья домашней птицы. Злонамеренно уничтожалось культурное наследие Неаполя: покидая город, солдаты Кессельринга сожгли средневековые библиотеки, в том числе 50 000 томов, принадлежавших университету. В старинные здания закладывали бомбы с часовым механизмом, которые причинили серьезный ущерб уже после освобождения города. Но и союзники зачастую вели себя не лучше: с бесценными сокровищами веков они обращались как сущие вандалы.

Черчилль упорно, чуть ли не маниакально цеплялся за идею, будто крупный успех в Италии откроет путь в Германию, но американцы считали, что дальнейшие операции в Средиземноморье не принесут вожделенных плодов победы, и, как только захватили в Италии подходящие авиабазы, настаивали на переброске сил для скорейшего вторжения во Францию. В этом они, разумеется, были правы. Интерес англичан к «южному пути» был вполне оправдан в 1942–1943 гг., но эта стратегия утратила смысл в преддверии прыжка через Ла-Манш, тем более когда стали очевидны трудности, препятствовавшие скорейшему покорению Италии. Союзным войскам следовало оставаться на отвоеванной территории, сковывая немецкие части, чтобы их не отправили на фронты России (а затем и Франции). Но о существенных победах мечтать не приходилось, тем более с такими ничтожными командующими, как Александер или Кларк.

В конце сентября 13 англо-американских дивизий противостояли семи немецким, а еще 11 подразделений Кессельринга удерживали территорию в тылу, жесточайшими методами пресекая партизанские вылазки. Осенью союзники медленно и мучительно пролагали себе путь через Южную Италию. На каждом шагу их останавливали засады, взорванные мосты, упорно обороняемые реки или горы. «Если освобождение Италии пойдет такими темпами, – с горькой иронией писала в октябре графиня Айрис Ориго, находившаяся на оккупированной территории, – то здесь уже нечего будет освобождать: отступая, немцы оставляют за собой выжженную землю»²³. Бои за линию Густава, вдоль рек Гарильяно и Сангро, продолжались неделями. За это время проливные дожди успели превратить поле боя в болото. «Боюсь, пока дожди не прекратятся, существенных результатов ждать не стоит, – предупреждал Монтгомери Брука незадолго до того, как передал командование Восьмой армией и вернулся в Англию, чтобы руководить вторжением в Нормандию. – Вся местность превратилась в море грязи, и никакой колесный транспорт не в состоянии проехать по ней».

Боевой дух падал. «Италия сломит их спины, их кости и почти полностью сломит их дух»²⁴, – писал американский историк Рик Аткинсон. «Все пути ведут в Рим, – вздыхал Александер, – но все дороги заминированы». Противопехотные мины и растяжки собирали свою кровавую дань. «Обычно стопа отрывается у щиколотки, – отмечал американский военврач, – и висит на разодранных связках. Проникающие ранения в обе ноги и пах усиливают страдания жертвы». Эвакуация раненых в горной местности превращалась в дополнительный кошмар, на каждые носилки требовалось по четыре человека. Немцы умно разнообразили препятствия: например, к северу от Сангро они подрубили тополя вдоль километрового отрезка трассы и обрушили их на дорогу. Чтобы союзники смогли провести танки, пришлось расчищать путь бульдозерами со скоростью одно дерево в час.

В воспоминаниях участников той кампании отсутствуют солнце и природные красоты, которыми славится Италия, остались только тяготы местной зимы. «Земля покрылась лужами глубиной 15 см, блестящая, липкая, хватающая ноги ГРЯЗЬ, – писал домой офицер-артиллерист Джон Гест. – Воронки, оставившие вокруг мини-Альп грязи, указывают те места, где стояли в грязи палатки, а потом из-за грязи их перетащили на другое место в грязь. Совокупный психологический эффект грязи… невозможно исчислить. Машины ползут по дороге на низкой скорости, по обе стороны… гребни грязи, высотой мужчине по бедро. Эти берега… часто обрушиваются, и огромные грузовики, словно измученные доисторические животные, беспомощно соскальзывают в канаву. Мои люди стоят в дзотах, топают ногами в воде, прячут лица в поднятые воротники. Обращаясь к тому, кто стоит выше,

они косятся на него исподлобья, потому что не хотят вытягивать шеи – холодно. Ходят, вытянув руки, удерживая равновесие»²⁵. В ноябре канадский солдат Фарли Моуэт писал из Италии другу, находившемуся в Англии: «Обидно тебя разочаровывать, но климат тут оказался самый худший, какой только можно себе представить. Летом обваривает яйца жарой, зимой замораживает, а в промежутках твои яйца могут и протухнуть от бесконечных дождей. Более-менее уютно я себя чувствую только в спальнике в шерстяной походной форме, укутавшись в полудюжину дополнительных одеял»²⁶.

Командир американского батальона подполковник Джек Тоффи, герой Итальянской кампании, вслух размышлял о том, как укрепить в своих людях инстинкты убийц, разжечь тигриную жажду крови, без чего не выигрываются сражения: «Наши парни не профессионалы, нужны приучить их радоваться убийствам»²⁷. К ноябрю более половины солдат, с которыми Тоффи высаживался на берег, выбыло из строя. Другой американец, описывая сражения в Италии, приводит такое сравнение: «Как будто карабкаешься по лестнице, а твой враг все время бьет тебя по рукам»²⁸. Баталист Джордж Биддль писал: «Лучше бы на родине представляли себе этих мальчиков не кем-то вроде знаменитых футболистов, а шахтерами, которые погребены под завалом, пожарниками, которых огонь отрезал на десятом этаже… Озябшие, голодные, тоскующие по дому, напуганные мальчики»²⁹.

К 1 декабря 17 союзных дивизий участвовали в сражениях против 13 немецких. Авиация армии вторжения явно доминировала в воздухе, однако зимой от нее было мало пользы в операциях против засевшего в горах врага. В четырех битвах при Монте-Кассино в 80 км к югу от Рима, в период с января по май 1944 г., бомбардировками был разрушен один из величайших средневековых монастырей, а продвижению союзников это отнюдь не способствовало. Союзные армии, состоявшие теперь из удивительного конгломерата английских, американских, французских, новозеландских, польских, канадских и индийских частей, проявляли и отвагу, и упорство в обстоятельствах, напоминающих ситуацию на Восточном фронте и во Фландрии в пору Первой мировой войны, однако пользы от их самоотверженности было немного. Слабое руководство, плохая координация действий, притом что немцы отличались гораздо большим опытом, а ландшафт был неудобопроходимым, приводили к срыву одной атаки за другой. Французский генерал Альфонс Жюэн оказался единственным в войске союзников командующим, чья репутация благодаря этой горной кампании укрепилась: этот маршал вишистской Франции добровольно отказался от высшего звания, чтобы сражаться в Италии. Жюэн, конечно, мог бы руководить операциями гораздо успешнее, чем Александер и Кларк.

Прекрасно работала американская полевая скорая помощь, ежедневно и ежечасно вывозившая под огнем раненых. Одного водителя сбросило вместе с машиной в канаву взрывной волной, он выбрался из искореженного автомобиля и пошел дальше пешком, «вытащил под шквальным огнем одного за другим четырех индийцев… День и ночь, если приходилось, то непрерывно, эти американские мальчики делали свое дело. На них можно было положиться: они не отступали в самых трудных обстоятельствах»³⁰. Гуркхские стрелки возглавили одну из атак на Кассино. «Передовые взводы угодили в смертельную ловушку. Кустарник оказался терновыми зарослями, внутри прятались противопехотные мины, а на подступах – «усики» мин-ловушек. За этим непреодолимым барьером притаились немцы, пулеметные гнезда понатыканы едва ли в пятидесяти метрах друг от друга, а между ними – доты, где пряталась автоматчики и метатели гранат. Словно с ночного неба обрушился ливень гранат… Передовые взводы кинулись искать убежища в кустарнике, и почти всех разнесло на куски. Полковник Шоэур был ранен пулей в живот. Две трети нападавших выкосило за пять минут, но уцелевшие все еще пробивались вперед. Иных солдат находили потом, запутавшихся ногами сразу в четыре троса от мин-ловушек. Наик Бирбахадур Тапа, получивший уже множество ранений, все же смог проскочить сквозь терновник и удержаться на другой стороне… Санитар Шербадур Тапа 16 раз пересек эту смертельно опасную полосу, пока не погиб. Горсточка выживших продолжала драться, пока не получила приказ отходить. Пали семеро офицеров-англичан, четверо офицеров-гуркхов и 138 солдат»³¹. Всего за шесть недель Четвертая индийская дивизия потеряла более 4000 человек из личного состава. Командиры этого подразделения признавали, что восстановиться до прежней боеспособности ему уже не удастся.

Но и по ту сторону холма причин для веселья не находили. «Думаю, в будущем об этих сражениях станут много рассуждать, – писал сержант Франко Бузатти, член фашистского отряда, который продолжал воевать бок о бок с немцами, – и мне любопытно, как завтра будут отвечать на сегодняшние вопросы»³². Отступая вместе с армией Кессельринга, он с огорчением отмечал контраст между неискоренимым бедламом в итальянских частях и немецкой дисциплиной, сохранявшейся и в пору поражений. «Войну выиграют немцы или англичане с американцами, – отрешенно записывал он. – Итальянцев можно в расчет не брать». Как многие его соотечественники, Бузатти в итоге понял, что ни той, ни другой стороне ничем не обязан, дезертировал и укрылся до конца войны у родственников в Читта де Кастелло.