Вторая молодость любви
Шрифт:
— Пожалуй, ты прав — некрасивая получается история… Может, попробуем поговорить с ним?
— Как? О чем? Ты же слышала — наложен запрет. Нам остается помалкивать и ждать.
В пятницу вечером позвонил Генрих и попросил Митю и Сашеньку приехать утром в субботу на «смотрины» квартиры, которую предложил ему риэлтер.
— Ты извини, Мить, что я отвлекаю тебя в такой день, но я просил сделать все срочно и сейчас не могу отступать от своих слов, — сказал Генрих.
— Какой такой день? О чем это ты? — не понял Митя.
— Разве не завтра встреча твоего курса?
— Ах, это… Успею, времени до четырех часов много. Ты говори, где встречаемся, какой район?
— Недалеко от метро «Белорусская», Новолесная улица. Давай в десять утра. Устроит?
— Вполне. Приедем.
Они встретились у метро «Белорусская»-кольцевая, рядом с выходом на Заставный переулок.
— Здесь пешком спокойным шагом минут десять, — сообщил Генрих.
Вышли на Лесную улицу, прошли по ней до Новолесной и свернули налево. Искомый дом стоял примерно в середине короткой, очень чистенькой и зеленой улочки. Перед ним раскинулся заросший кустами и деревьями участок с детской горкой и качелями. Несколько скамеек обрамляли пятачок с песочницей.
— Прекрасное место, — заметила Сашенька, — тихо, чисто, можно погулять, посидеть, отдохнуть. Дорожки выложены плиткой, все ухожено.
— Вот это меня и привлекло: рядом, в двух шагах шумный Бутырский вал и Тверская-Ямская, а сюда завернешь — как будто попадаешь в другой город. Даже птицы поют — впервые за неделю пребывания в Москве услышал их пение, — улыбнулся Генрих.
Вошли в парадное. Ореховы отметили как большое преимущество для Петра Александровича, что никаких ступенек, ведущих к лифту, столь обычных для других домов, здесь нет.
Квартира располагалась на третьем этаже. Там их уже ждал риэлтер. Митя и Сашенька тщательнейшим образом обошли и осмотрели всю квартиру, особенно придирчиво женским глазом проверила все в туалете и в ванной Сашенька. Небольшой застекленный балкончик выходил на восток.
Словом, квартира понравилась, особенно порадовали свежесделанный ремонт и вполне пристойная сантехника.
Риэлтер, довольный, что сделка состоится, собрался уходить, предварительно договорившись с Генрихом встретиться в понедельник.
— Тогда и оформим все документы и финансовые дела. Да, чуть не забыл — на квартиру, которую вы мне показывали в хрущевке, я уже нашел покупателя, так что эта, — он обвел рукой пространство комнаты, — вам обойдется совсем недорого.
Все вместе вышли, риэлтер запер квартиру и распрощался с клиентом.
— Вот это темпы, вот это скорость! — восхитилась Сашенька. — Только бы Петру Александровичу понравилось.
— Так я вчера уже смотрел квартиру, потом съездил к нему, привез сюда. Он в восторге. Теперь остается все оформить и перевозить вещи.
— Ты скажи когда, а мы приедем, поможем — там же книг уйма, — сказал Митя.
— В любое время, когда сможете. Книги придется увязывать, а полки я куплю готовые, застекленные — его самодельные пусть так и остаются в старой квартире, им уже столько лет, да и возиться с ними никакого времени не хватит.
Пошли пешочком к метро, беседуя на ходу.
В глубине души Генрих надеялся, что разговор так или иначе коснется Тани. Нет, конечно, он и не ждал, что она приедет вместе с родителями смотреть квартиру, — что она в этом понимает! Но когда говорили об упаковке книг, посуды, одежды, он полагал, что участие Тани значительно ускорит этот кропотливый процесс, и рассчитывал, что Митя и Сашенька тоже понимают необходимость еще одной пары рук и скажут что-нибудь о ее готовности помочь или по крайней мере о ее занятости и невозможности включиться в работу.
Но Ореховы о дочери ни слова не проронили, и это глубоко ранило Генриха.
Прощаясь, Митя неожиданно обратился к нему:
— Ген, ты смог бы подъехать на встречу на часик раньше, к трем, пока народ еще не набежал?
— Нужна помощь с капустником?
— Нет, тут все уже сделано, хотя есть некоторые непреодолимые сложности.
— Какие могут быть сложности в капустнике, да еще непреодолимые? — удивился Генрих.
— Не в самом капустнике, а в ребятах, которые заняты в нем.
— Точнее было бы сказать — бывших ребятах, — вставила Сашенька.
— Ну да, конечно. Понимаешь, все стали важными, солидными, ну просто чистоплюи и ханжи. Простые, обиходные русские слова, видите ли, коробят их, звучат неприлично. Вот, к примеру, я предложил переделать некоторые пословицы, ну, скажем, известное выражение «Свежо предание, а верится с трудом» можно переосмыслить так: «Свежо питание, а серится с трудом». Наш известный остряк Витька аж перекосился весь, выпятил губу и говорит: «Это звучит скабрёзно, это не пойдет!» При этом букву «ё» произносит, как немецкое «» — «умляут». Противно смотреть. И еще один роскошный прикол с его легкой руки отвергли, даже не прикол, а реальный факт, который можно легко обыграть. У нас работает дежурантом молодой парень, закончивший медфак Университета дружбы народов. Толковый, с хорошими руками. Он не то из Индии, не то из Бангладеш, не помню. Женился здесь на русской девушке, говорит вполне прилично по-русски, но иногда, конечно, ошибается. Так вот, прихожу утром после его дежурства, читаю запись в истории болезни поступившего ночью мужчины с диагнозом «непроходимость кишечника». Там написано так: «Больного не оперировали, потому что после два раза очистительной клизмы у него было много-много стульев, и он стал совсем здоровый».
Сашенька с Генрихом расхохотались, невольно привлекая внимание прохожих.
— Неужели так и записал в истории болезни? — сквозь смех спросила Сашенька.
— Ну да, в том-то и дело! Кстати, все сделал правильно, грамотно и своевременно. Но мне не дали включить это в текст — тот же Витька, снова выпятив свою слюнявую, красную, как у вурдалака, губу, заметил: «Это пахнет натурализмом». Тут я вконец разозлился и сказал, что если это чем-то и может пахнуть, то только говном и его, Витьки, неизвестно откуда взявшейся щепетильностью… Самое забавное, что в годы учебы он слыл самым ярым матерщинником. Вот такие у меня сложности… Но я не об этом. Мне просто надо с тобой потрепаться.
— О’кей, буду в три часа, — ответил Генрих и распрощался, направляясь к «Белорусской»-радиальной.
Митя и Сашенька поехали по кольцевой линии. Войдя в вагон, Сашенька спросила у мужа:
— Зачем ты все это вывалил на Генриха?
— А ты не заметила, что, несмотря на явную удачу с квартирой, он был очень напряжен и в плохом настроении? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я просто хотел немного растормошить его, отвлечь.
— А о чем ты собираешься в три часа с ним говорить?