Вторая Пуническая война
Шрифт:
Обычно историки очень подробно и красочно расписывают переход карфагенской армии через Альпы и при этом оставляют в тени трагедию в Апеннинских горах, хотя по своим масштабам она нисколько не уступала драме, разгоравшейся в Альпах. Надо отдать должное Титу Ливию, ярко и красочно расписавшему бедствия, обрушившиеся на пунийцев во время этого злополучного похода. Возможно, Ганнибал знал, что в это время года в здешних горах происходят подобные катаклизмы, но решил рискнуть. И проиграл: «Во время перехода через Апеннины его застигла такая страшная буря, что в сравнении с ней даже ужасы Альп показались почти ничем. Дождь и ветер хлестали пунийцев прямо в лицо, и с такой силой, что они или были принуждены бросать оружие, или же, если пытались сопротивляться, сами падали наземь, пораженные силой вьюги.
Выведя своих людей из ловушки в Апеннинских горах, Ганнибал вновь повел войска по направлению к Плацентии. Трудно сказать, чем он руководствовался, принимая такое спорное решение, поскольку сам город был хорошо укреплен, а за крепостными стенами засели легионеры Тиберия Семпрония Лонга, вернувшегося из Рима после консульских выборов. Шансов на то, что Лонг после Треббии рискнет встретиться с Ганнибалом в чистом поле, было мало, а штурмовать Плацентию было глупо. Тем не менее битва произошла.
Если исходить из сообщения Тита Ливия, Ганнибал повел на Плацентию 12 000 пехоты и 5000 конницы (XXI, 59). Это не вся карфагенская армия, а только её часть. Здесь есть два варианта, почему полководец привел к стратегически значимому городу столь незначительные силы. Во-первых, нельзя исключать того, что армия ещё не оправилась от страшного похода в Апеннинские горы, и Ганнибал взял с собой лишь самые боеспособные части. Во-вторых, можно предположить, что карфагенский командующий сознательно вывел к Плацентии небольшую армию, поскольку хотел спровоцировать Тиберия Семпрония на очередное сражение. Но как бы там ни было, Ганнибал подступил к Плацентии и расположился в её окрестностях лагерем. Вскоре во главе легионов прибыл Лонг и разбил лагерь в трех милях от вражеской стоянки.
На следующий день противники вывели войска в поле. Римский полководец обратил внимание на то, что его легионы превосходят неприятеля числом, и сразу же повел их в атаку. Карфагенская пехота не смогла устоять против слаженного натиска легионеров и начала отступать к лагерю. Нумидийская конница нависала над флангами римлян и тревожила наскоками их кавалерию, не давая ей возможности принять участие в атаках на пехотинцев Ганнибала. Поэтому карфагеняне сумели отступить к лагерю и укрылись за его укреплениями.
Командующий пунийцев действовал уверенно и грамотно. Не исключено, что этот маневр с отступлением был заранее продуман Ганнибалом ввиду явного неравенства сил. Поставив лучников с пращниками на валу и подкрепив их небольшим количеством тяжеловооруженных пехотинцев, главные силы Ганнибал расположил в центре лагеря. Ждал, когда противник пойдет на приступ лагеря и увязнет в бою. Полководец планировал нанести мощный контрудар по римлянам в тот момент, когда легионеры будут сражаться у ворот и штурмовать укрепления.
Но Лонг повел себя иначе, чем рассчитывал Ганнибал. Римляне настолько вяло атаковали карфагенский лагерь, что Тиберий Семпроний счел за благо дать сигнал к отступлению. То ли испугался продолжать сражение, то ли заподозрил какую-либо хитрость со стороны Ганнибала. А может, просто увидел, что легионеры, обескураженные двумя поражениями подряд, не проявляют должного энтузиазма в бою. Ганнибал немало удивился такому развитию событий и тут же распорядился атаковать врага. Через боковые ворота на поле боя вылетели испанские, галльские и нумидийские всадники, а тяжеловооруженную пехоту полководец повел в атаку через главные ворота. Лонг был вынужден вновь вступить в бой, но быстро сгущавшиеся сумерки вновь развели сражавшиеся армии. Ганнибал увел свои войска в лагерь, а римляне ушли в Плацентию.
Количество убитых с обеих сторон было невелико, хотя Ливий и подчеркивал ожесточенность сражения: «Таким образом, потери были меньше, чем можно было ожидать по остервенению, с каким противники бросились друг на друга; а так как обе стороны сражались с одинаковым почти успехом, то и число убитых к окончанию боя было одинаково; пало не более как по шестьсот пехотинцев и вполовину против этого числа всадников. Все же потери римлян были ощутительнее, чем можно было предположить, судя по одному числу павших; было убито довольно много людей всаднического сословия, пять военных трибунов и три начальника союзников» (Liv. XXI, 59). Аппиан о римских потерях ничего не сообщает, акцентируя внимание на карфагенской армии: «Ганнибал потерял четыреста воинов и сам был ранен» (VII, 7).
Бой при Плацентии не имел какого-либо решающего значения для дальнейшего хода войны. Ганнибал ушел в Лигурию, где местное население выдало карфагенянам римских квесторов, а Тиберий Семпроний остался в городе. Информация Ливия о том, что он увел легионы к Луке, является недостоверной, поскольку в дальнейшем историк напишет, как Лонг зимовал в Плацентии (Liv. XXI, 63). На театре военных действий возникло временное затишье, решающее столкновение между армией Карфагена и римскими легионами было впереди.
5. «Нормальные герои всегда идут в обход…»
Согласно проведенной жеребьевке, Гай Фламиний получил под командование легионы, стоявшие в Плацентии. Театр предстоящих военных действий был очень хорошо знаком Фламинию, что давало консулу дополнительные шансы на успех. Как уже отмечалось, римляне готовились встретить Ганнибала либо в Этрурии, либо у Аримина, всё зависело от того, каким маршрутом пойдет карфагенская армия. Но поскольку этого никто не знал, было решено перекрыть два самых опасных направления.
Как и следовало ожидать, не обошлось без скандала. Дело в том, что Фламиний решил вступить в должность консула в провинции. Исходя из своего негативного опыта общения с «отцами отечества», он допускал, что сенаторы под любым предлогом постараются задержать его в Риме. В частности, по причине различных религиозных мероприятий. А там то ли птицы не туда полетят, то ли мышь запищит, то ли знамение явится неблагоприятное, но суть дела от этого не изменится, и консул останется в Риме, что будет на руку патрициям и Ганнибалу. Фламиний отдавал себе отчет в том, что представители правящей элиты способны на любую подлость, пусть даже это в какой-то мере и окажет негативное влияние на ход боевых действий. Сенаторы не скрывали своей ненависти к новому консулу, и он был готов предпринять ответные шаги. Поэтому, распустив слухи о том, что он покидает Рим по своим личным делам, Гай в начале весны тайно выехал из города и отправился к стоявшим в провинции легионам. В Риме оставался Гней Сервилий, и Фламиний не сомневался, что все необходимые обряды коллега выполнит.