Вторая жена
Шрифт:
— А к другому ты ещё не готова. Я понимаю, — он улыбнулся, беря меня за руку, — идём, пообедаем и прогуляемся.
После ресторана, идя по улице, Набиль вдруг потянул меня в стеклянные двери красивого ювелирного магазина, в котором поставил перед застеклённым прилавком.
— Выбирай.
— Что?! — округлились мои глаза.
— Что хочешь. Серьги, браслет, кольцо, — провёл он широким жестом над стеклом.
— Набиль, я не могу…
— Я настаиваю.
— Нет, правда…
— Я хочу сделать тебе подарок. В честь примирения. Ты же носишь серьги?
— Это слишком.
— Нет, это то, чего ты достойна. Дайте нам примерить, — скорее велел, чем попросил он у продавца. Мне вспомнилось, в Сотбис женщина тогда сказала мне, что господа Сафриви деспотичные самодуры. Но это больше относилось к отцу Набиля. В нём до сих пор я не видела ничего плохого и скверного, если не считать обычного мужского самолюбия.
Минут через пятнадцать мы вышли из ювелирного. В моих ушах были бриллиантовые серьги, а во всём теле дрожь. Оно затряслось вместе с вылезавшим из кассы чеком, на котором пропечатались тысячи долларов, спущенные вот так, без особых раздумий, походя.
— Набиль, я не знаю, что и сказать…
— Можешь ничего не говорить, — улыбаясь открыл он передо мной дверцу своего авто, — мне достаточно счастливого блеска в твоих глазах. Тебе они понравились?
— Шутишь! Они восхитительные!
— Но не такие, как ты.
И вновь поцелуи, поцелуи, поцелуи! Лёгкость и радость той недели, проведённой вместе с Набилем, вернулась ко мне. Я была счастлива, забывая о долгих днях тоски и ожидания, безнадёги, слёз. Почему я так нетерпелива? Почему не дождалась объяснений? Почему подумала, что он уехал навсегда?
— Я решила, что мы никогда больше не увидимся, раз ты не звонишь, — сказала я ему.
— Но ведь и ты не звонила мне, — лукаво покосился он на меня. — Почему?
— Не знала, что сказать.
— Может, и я не знал?
— Но, всё-таки, от мужчины всегда ждёшь первого шага.
Поцеловав меня в висок, он провёл ладонью по моим распущенным, слегка подвитым волосам.
— Мне нравится, что ты так считаешь. Что не уподобилась этим… современным женщинам, берущим всё в свои руки, сующимся с деловым видом, которые пытаются указывать и управлять. Мужчина должен быть главным, ты согласна?
Глядя на него, прижимаясь к нему, под впечатлением от чудесного вечера, я была согласна почти со всем, что он говорил, но, впрочем, патриархальные начала и без того считались мною с детства правильными. Не знаю, как это укладывалось в моей голове вместе с представлением о свободе самовыражения, творчества и моей карьерой искусствоведа, однако в семье — несомненно — мужчина должен был всё решать, зарабатывать больше, уметь настаивать на своём.
— Конечно.
Набиль не заводил больше бесед о гостинице, о том, что мы должны уединиться или ещё что-то подобное. Он, как и прежде, был галантен, внимателен и любезен. Мы гуляли по проспектам, и он, видя, как заглядываются на меня прохожие мужчины, приосанивался с особой гордостью, крепче сжимая мою ладонь в своей. Болтая о всяком: о фильмах, работе, Франции и Марокко, мы не заметили, как стемнело, и пришла пора возвращаться.
Подъезжая к подъезду, я чувствовала, что и сама не хочу прощаться, но какие были варианты? Проводить с мужчиной ночь до свадьбы — всё ещё не по мне, даже если Набиль всегда будет обижаться, после каждого отказа, и улетать на три недели. Взяв в руки сумочку, чтобы не забыть, я посмотрела вперёд и… с ужасом увидела сидевшего на ступеньке своего подъезда Александра. Рядом с ним стояла бутылка. Из машины не видно, насколько пустая, наполовину, на треть или полностью. Но судя по опущенному вниз лицу, возможно, это даже не было первой бутылкой. Чёрт!
— Идём, провожу тебя, — заглушив мотор, отстегнул ремень Набиль.
Если мы пойдём туда, то Саша нас заметит. Прицепится. Скажет что-то. К счастью, на русском, и Набиль его не поймёт. Как и он не поймёт Набиля. Но то, что ко мне привяжется какой-то пьяный мужик, будет плохо выглядеть, ведь станет ясно, что мы знакомы. Господи, что же делать? Какого чёрта ты припёрся сюда, Саня?! Выпить, что ли, больше негде было?!
— Идём? — видя, что я застыла, вывел меня из задумчивости Набиль.
— Д-да… только… там… там…
— Там? — он посмотрел через лобовое туда же, куда и я. — Что?
И мне в голову пришла одновременно гениальная и безумная мысль, как можно попытаться выкрутиться. Проклиная всю эту ситуацию за то, что приходится врать, я произнесла:
— Там мой старший брат. И, кажется, он пьян.
Глава XI
— Брат? — несколько удивился Набиль. — Я думал, что ты живёшь одна…
— Да, но… у него неприятности. Он развёлся, и вот… в общем, если не хочешь, можешь с ним не знакомиться.
— Нет-нет, я провожу тебя. Он не буйный, когда выпьет?
— Да… вроде бы… нет, — неуверенно произнесла я. Хотелось надеяться, что Саша не из агрессивных.
Выйдя из машины, мы подошли к нему. Увидев мои босоножки у себя под носом, Александр медленно поднял голову, скользя взглядом по ногам всё выше.
— Опа-на! Ленок! — улыбнулся он и принялся вставать. Да, в бутылке была водка. Точнее, её там уже почти не было — на донышке. Нашёл же где-то!
— Что ты здесь делаешь?
— Тебя ждал, — даже выпивший, он сообразил, что стоявший рядом мужчина имеет какое-то отношение ко мне. Нахмурился. Набиль тем временем изумлённо спросил:
— Вы говорите не по-французски?
— Это… это… окситанский! Мы из Прованса… не обращай внимания!
— Хахель твой, что ли? — кивнул Саша на Набиля. Я поджала губы. С пьяным лучше не упражняться в острословии, он ничего не поймёт:
— Да.
— А чего ж ты не сказала, что он у тебя есть?
Хороший вопрос. Но я-то думала, что между нами всё кончено! Иначе никогда бы не пошла на свидание с другим! Никогда!
— Я думала, что мы расстались. Но сегодня помирились.
— Так ты к нему от меня так спешила?