Вторая жизнь Арсения Коренева
Шрифт:
А-а-а, была не была! Я решительно откинул покрывало и прямо босиком, стараясь ступать как можно более неслышно, вышел из своей комнатушки, прошёл через зал и встал у двери, за которой спала Евдокия. А может и не спала, сейчас как раз и узнаем.
Я негромко постучал по закрашенной голубой и уже местами облупившейся краской фанере, на которую падал тусклый лунный свет, и тут же с той стороны раздалось то ли испуганное, то ли полное надежды:
— Кто там?
— Не пугайся, это я, Арсений.
— Арсений, — эхом повторила Евдокия. — Что-то случилось?
— Э-э-эм… Кхм… Может, я зайду? Или это будет неудобно?
Повисла пауза, я только слышал, как на стене тикают старинные ходики, да Рыжик вдруг подкрался
— Заходите… То есть заходи.
Я отпихнул котяру и толкнул дверь. Евдокия лежала в своей ночнушке, вцепившись пальцами в край покрывала, такого же, как и на моей постели, и смотрела на меня широко раскрытыми, будто бы от удивления, глазами — белки глаз сверкали сквозь ночной сумрак. Мною вдруг овладела робость, но я с нею справился и присел на край кровати, невольно подумав, что и Евдокия прошлой ночью так же присела на край моей кровати. Правда, встречал я её уже в сидячем положении.
— Ты ждала меня?
Она неожиданно привстала, одной рукой обхватила меня за шею, заставив пригнуться, и впилась своими губами в мои. Я едва не рухнул на неё всем своим телом, но успел подставить левую руку, а пальцы правой запустил в её распущенные волосы. Она снова пахла, как в прошлый раз, и этот запах мог свести с ума кого угодно. Мужчину нормальной ориентации уж точно.
А дальше мы впали в пучину какого-то безумия. Её ногти царапали мою спину, я кусал её соски, мы рычали, как два диких зверя, и это было на порядок круче того, что случилось с нами прошлой ночью. Мы взмывали под облака и падали в океанскую пучину, несколько минут передышки — и снова набрасывались друг на друга… Закончилось это, наверное, за полночь, когда мы окончательно лишились сил и просто лежали. А потом она повернулась ко мне, положила руку мне на грудь и уснула. А я вслушивался в её тихое дыхание и думал, что такой женщины в той жизни у меня не было. Я, кажется, попросту влюбился. Но, чёрт возьми, какое будущее нас может ждать? Она старше меня, пусть и ненамного, но это, в сущности, ерунда. Самое главное, что Евдокия бесплодна.
Нет, в той, прошлой жизни у меня была дочь, так что в этом плане хоть там я наследницу да оставил. Но… Всё равно непонятно, как нам строить отношения, тем более, если я через месяц, ну максимум два уеду в Сердобск, и вряд ли когда ещё судьба приведёт меня в Куракино.
[1] У автора были два велосипеда «ЗиФ». Один был куплен родителями в юном возрасте, второй купил уже сам, после армии, понадеявшись, что его качество будет лучше, нежели у того, первого. К сожалению, оно оказалось ещё хуже.
[2] «В СССР секса нет» — вырванная из контекста и ставшая крылатой фраза, источником которой послужило высказывание одной из советских участниц телемоста Ленинград — Бостон («Женщины говорят с женщинами»), записанного 28 июня и вышедшего в эфир 17 июля 1986 года
[3] Эстрогены — группа женских половых стероидных гормонов
Глава 7
Фёдор Кузьмич привёз мне «Урал». Ему продавец в «Спорттоварах» сказала, что этот велосипед родом из Перми хоть и тяжеловат, но отличается прочностью и простотой в эксплуатации. Как раз то, что нужно для катания по сельским дорогам, где асфальт — большая редкость. В Куракино была заасфальтирована только центральная улица, так что прочный велосипед точно будет кстати.
Надеюсь, и сухая погода ещё какое-то время продержится. А там уже по грязи особо не покатаешься. А потом и вовсе зима. Да и обратно в Сердобск, как оговорился Байбаков, могут вернуть в любой момент, если для здешней амбулатории найдут терапевта. Ну не буду же я здесь торчать до окончания интернатуры!
Велосипед мне вручил лично Байбаков в центральной усадьбе колхоза, что располагалась почти в самом центре Куракино. Вместе с набором ключей, тюбиком резинового клея, овальным кусочком резины, что шла в комплекте как заплатка, насосом и запасной камерой. Хотел я было расписку написать, но Фёдор Кузьмич отмахнулся, мол, свои люди, доверять нужно друг другу. Так что до дома я ехал уже на велосипеде, гордо поглядывая по сторонам, а ещё напевая про себя: «…и снова третье сентября». Хит Крутого и его тёзки Николаева, который станет визитной карточкой Михаила Шуфутинского, будет написан только через 17 лет, а я уже его распеваю. Правда, себе под нос.
А тут ещё письмо от матери пришло.
'Здравствуй, сын! Получила твоё письмо. Вот уж не думала, что тебя сошлют куда-то дальше Сердобска… Ну да и Куракино — не край света, всё ж таки Пензенская область. Опять же, месяц-два — это не такой большой срок.
Евдокия, ты пишешь, хорошая женщина, хозяйственная. И то ладно, будет кому тебя кормить да обстирывать. Ты уж не обижай её, помогай по хозяйству. А то приглядись, может, она и есть твоя судьба? Ну это я так, вроде как шучу, но невестой-то ты до сих пор не обзавёлся. А если эта Евдокия положительная со всех сторон, да и старше тебя ненамного, как ты писал, почему нет? Хотя ты мальчик уже взрослый, сам решай.
Ты спрашивал, как я себя чувствую… Чувствую я себя очень хорошо, даже не верится, что может ничего не болеть. Как будто лет тридцать скинула! И тётя Зина в восторге, говорит, что спина как новая. Всё ждёт, когда ты в Пензу приедешь, хочет попросить тебя вылечить её от гипертонии. Не знаю уж, сам смотри. Ты ей и так спину вылечил, должна быть тебе по гроб жизни благодарна…'
В конце письма мама писала, что сильно по мне соскучилась, ждёт не дождётся, когда я домой наведаюсь. По большому счёту меня не было дома три недели, а уже соскучилась. Оно и понятно, как-никак материнское сердце. А насчёт связать свою судьбу с Евдокией… Что-то я пока, кажется, не готов к столь серьёзному развитию событий. Да и бесплодие её смущает. Матери я об этом нюансе не писал, иначе бы она вряд ли меня сватала за Евдокию.
В это воскресенье в Доме культуры показывали новую индийскую мелодраму «Зита и Гита». Фильм не совсем новый, был снят несколько лет назад, но до советского проката добрался только сейчас. Я должен был выступить перед киносеансом с 10-минутной лекцией о вреде алкоголизма. Это я так сам решил, что 10 минут — оптимальное время, чтобы успеть донести до слушателя суть и при этом не надоесть.
Наглядная агитация в амбулатории имелась, прямо в коридоре первого этажа висели плакаты о разрушительном действии на организм человека табака и алкоголя. Про табак будет следующая лекция. О чем будет третья — пока ещё не думал. Может, к тому времени я уже в Сердобск вернусь… Хотя, если честно, верилось слабо. Что-то не очень тут замену мне ищут, увидели, что я справляюсь со своими обязанностями — и тишина. Ну да пока дёргаться рано, я тут всего ничего, вот через месячишко уже можно будет начинать капать на мозги тем, от кого зависят поиск и назначение медицинского персонала.
О том, что я буду выступать с лекциями, Ряжская уже знала, и полностью одобрила мою затею, заметив, что в обязанности медиков должна входить санпросвет работа с соответствующим утвержденным графиком. К сожалению, врачи амбулатории не всегда имеют возможность выступать с такого рода лекциями (вот только почему — не объяснила), а вот я со своей инициативой и закрою эту амбразуру, за что мне от лица Валентины Ивановны выносится устная благодарность. Хм, лучше бы деньжат подкинули.
В общем, плакат, довольно натурально изображавший заросшую фиброзной тканью печень, я взял с её разрешения, пообещав вернуть наглядную агитацию в целости и сохранности. Вместе со мной шла и Евдокия, которая не отказалась от моего предложения посетить фильм и заодно послушать мою небольшую лекцию, хотя в чрезмерном употреблении алкоголя замечена не была.