Вторая жизнь Арсения Коренева
Шрифт:
Так-так-так… То есть яичники на месте, матка на месте, а у нас всего-навсего спайки, приведшие к бесплодию. В моём прошлом-будущем это было не самой большой проблемой, при таком диагнозе проводились лапароскопические операции. А можно было-будет и ЭКО[2] провести.
Увы, всё это в будущем. Но и сейчас операции проводятся, пусть и полостные. Буровский мог бы попытаться прооперировать молодую женщину, однако что-то ему помешало. А может, решил просто не рисковать, мол, мало ли что может случиться во время операции, ведь главный принцип врача: «Не навреди!». Насколько я знал Якова Борисовича, он любил по сто раз перестраховываться.
И пусть я не гинеколог, но благодаря своему огромному
Вопрос, конечно, сложный, но рискнуть стоит. Просто делать всё нужно аккуратно. В конце концов, энергию можно будет направить и на исправление допущенных ошибок, если таковые всё же случатся. Думаю, если бы я предложил Евдокии выбор — соглашаться или нет — она бы сто процентов согласилась. Ведь не раз уже замечал, с какой тоской она смотрит на чужих детей (особенно маленьких), чуть ли не до крови закусывая нижнюю губу, а в глазах набухали слёзы. Это был крест, который Евдокии придётся нести до конца своих дней, и она прекрасно понимала, что ничего изменить не сможет, что максимум, на что она может рассчитывать — это взять на воспитание приёмного ребёнка.
Я долго раздумывав над тем, стоит ли Евдокии признаться в наличии сверхъестественных способностей, или лучше оставить это в тайне, повторив версию, которую несколько месяцев назад озвучил маме про всякого рода восточные методики. Как-то придётся же объяснять свои манипуляции. День думал, два, а на третью ночь после бурного изъявления чувств (назовём это так), когда Евдокия уже спала, повернувшись лицом к стене, а ко мне спиной, всё и случилось. Я тоже повернулся на левый бок, приобняв свою возлюбленную правой рукой под грудью, и собрался следом за ней отправиться в объятия к Морфею, однако пришедшая в голову мысль заставила меня изменить планы.
Какое-то время я всё же сомневался, однако в итоге решился. Очень осторожно и медленно убрал руку, активировал браслет, затем так же медленно вернул ладонь под грудь Евдокии, но уже ниже, на живот. Всё это я уже проделывал наощупь, с закрытыми глазами, что мне совершенно не мешало. Ночь всё-таки, а уж тело любимой (во всяком случае на сегодняшний день) женщины для меня не представляло сколь-нибудь серьёзной загадки.
Для начала диагностика внутренних органов. Вдруг Буровский, несмотря на свою высокую квалификацию, что-то напутал, или что-то недоглядел… Пока я ещё ориентируюсь во времени, и минут через двадцать по итогам обследования моими всевидящими «паутинками» соглашаюсь с диагнозом Якова Борисовича. Понятно, специалист высшей категории, но проверить стоило.
Прислушиваюсь к собственным ощущениям… Сил на диагностику затрачено не так много, и я чувствую в себе уверенность, что контакт на передышку можно не разрывать. Ну, с Богом!.. И с архангелом Рафаилом.
Моя ладонь находится по другую сторону тела Евдокии, но я сквозь кожу, небольшой слой жира, мышцы и прочие органы внутренним зрением вижу, как мои «паутинки» опутывают маточные трубы и начинают методично растворять спайки. Я уже давно перестал удивляться тому, что во время исцеления, особенно в тяжёлых случаях, время превращается в неконтролируемую, тягучую субстанцию. На этот раз всё пошло по привычной схеме, а я невозмутимо проделывал свою работу, молясь про себя, чтобы Евдокия не вздумала перевернуться на другой бок. В таком случае всё придётся начинать заново, а я уже чувствовал, что моя внутренняя батарейка подсела где-то процентов на 20. Это всяким брахманам хорошо, которые энергию черпают из космоса, а меня почему-то такой функцией не снабдили. Наверное, решили, что и так сойдёт для простого смертного, нечего уподобляться небожителям.
Был в этой ситуации и небольшой плюс — я не чувствовал отдачу болезни. Ну, болезни-то как таковой и не было, к тому же, в отличие от мирно посапывающей пациентки, я не имел этих органов, над которыми в данный момент проводил манипуляции. Даже мелькнула шальная мысль, не переквалифицироваться ли со временем на гинеколога? Во всяком случае, не буду испытывать побочных эффектов.
Так, не отвлекаемся, Арсений Ильич, а то понесло тебя куда-то не в ту степь… С другой стороны, процесс чистки проходит уже как бы сам собой. Ещё в Пензе, работая с мамой и тёткой (да и собачку не забыть) я понял, что процесс исцеления происходит автоматически, нужно только задать нужный вектор, правильно поставить задачу. То есть браслет был своего рода микрокомпьютером, реагирующим на мысленные команды своего владельца. Главное — не разрывать контакт с исцеляемым.
Хотя… Всё-таки парочку спаек нужно оставить, а то ещё залетит от меня Евдокия, а в мои планы становиться папашей пока не входило. Вот когда будет у нас последняя ночь, то можно довести дело до конца. А там уж намекнуть ей, чтобы легла ещё раз на обследование.
В общем, подкорректировал я слегка программу. Вот наконец тренькнул в голове чуть слышный звоночек, возвещающий о том, что работа сделана. Я тяжело сглотнул, во рту всё пересохло, подташнивало, подушка под левой стороной головы промокла от пота, но расслабляться рано. Всё-таки необходимо убедиться, что работа сделана качественно. Снова сканирование… Ну да, исходя из моих познаний в гинекологии, вроде бы теперь всё в порядке, всё чисто за исключением нескольких специально оставленных мелких спаек.
Неожиданно Евдокия глубоко вздохнула и повернулась на другой бок, лицом ко мне. Я едва успел убрать руку. Открыл глаза… Она спала, прядь волос, «сбежавшая» из заплетённой на ночь косы, прилипла к губам. Я осторожно убрал её в сторону.
М-да, всё-таки энергии я потратил не так уж и мало. Ломило мышцы и суставы, колотилось сердце, подташнивало… Ещё и по малой нужде приспичило — две кружки чая даром не прошли. Приподнялся и тут же рухнул обратно — настолько хреново мне было.
— Не спишь? — услышал я голос Евдокии.
Глаза её по-прежнему оставались закрытыми, и она почему-то улыбалась.
— Не сплю, — признался я.
— А мне приснилось, будто у тебя в ладошках маленькое солнышко, и ты положил мне его живот. Мне стало так тепло и хорошо… А потом оно вошло внутрь меня, и я проснулась.
Она открыла глаза, наши взгляды встретились. Тьма была не абсолютной, сквозь оконное стекло пробивался мутный свет луны, спрятавшейся за укрывшей небо туманной дымкой. Да и стоявший в паре домов от нашего уличный фонарь давал какой-никакой свет. Глаза Евдокии чуть заметно поблескивали, на губах всё так же блуждала улыбка.
— Интересно, что бы мог значить этот сон? — выдавил я из себя, стараясь изобразить равнодушие. — У вас в селе нет бабок, которые сны разгадывают?
— Была одна, так лет семь как померла. У тётки спрошу, она в этом деле тоже немного понимает.
Евдокия закрыла глаза и вскоре снова тихо сопела. А я всё же собрался с силами, сел, посидел какое-то время, давая возможность вестибулярному аппарату прийти в норму, сунул ноги в тапки, встал, тихо дошёл до двери, так же тихо её открыл… Что-то тут же прошмыгнуло в щель и порскнуло на кровать, свернувшись клубком в ногах Евдокии. Вот же рыжий паразит! Как будто караулил, а мы ведь специально дверь от него на ночь закрыли. Ну ладно, пусть дрыхнет.