Вторая жизнь Дмитрия Панина
Шрифт:
Дима молча кивнул, соглашаясь с ней, благодарный, что ничего объяснять не надо.
– Я сегодня у них ночую, - и Дима понял, что у них, это у дочери, - тут недалеко, две автобусные остановки, а завтра я по магазинам пойду, что тебе купить?
– Ничего, ничего не нужно... сказал Дима испуганно, боясь, что она сейчас попросит денег, а у него была только мелочь в кармане.
– Денег мне не надо, - сказала Полина Андреевна, и Дима подумал, что это второй человек в его жизни, который отвечает не на то, что он сказал, а что подумал. Первым был Валера.
– Тебе мать ничего не говорила?
И поняв по недоуменному
– Антонина мне деньги взаймы дала, ещё старыми, шестьсот рублей.
Мне срочно нужно было, зять в переплет попал, а вернуть я не успела, она заболела. Я ей смогла только двести рублей принести, а она не взяла.
– На похороны у меня есть, сказала, - а на том свете деньги точно не нужны. Пусть у тебя будут. Если у Димки жизнь разладится, а я боюсь за него, ты ему поможешь, чем сможешь, так долг свой мне и вернешь. А если у Димы всё хорошо будет, то я так этому рада, что деньги тебе дарю.
– Так что, Дима, я перед твоей матерью в долгу и, пока тебе нужна помощь, я буду помогать, и ты не беспокойся, всё, в конце концов, утрясется, у такого-то молодого.
И она легонько погладила лежащую на столе Димину руку, встала, забрала грязные тарелки, и ушла.
Во вторник у Димы в холодильнике стояли пакеты с молоком и кефиром, сыр, колбаса, на столе лежали два батона хлеба, пакет сахарного песка, чай.
Это освобождало Диму от забот о хлебе насущном на несколько дней. Получалось, что мать с того света всё ещё заботилась о нём.
А в четверг утром пришел Валера.
– Валяешься? Из дому выходил хоть раз?
Дима отрицательно помотал головой. Он не был готов к общению с людьми, боялся беспричинной грубости окружающих и своей реакции на эти возможные грубости. Не был уверен, что сможет контролировать себя.
– Так... Боишься?
Дима даже отвечать не стал, не желая говорить об очевидном. В свою очередь спросил друга:
– Почему ты не на работе?
– Потому что сегодня суббота, ты день недели не знаешь, а число знаешь?
Дима напрягся, пытался вспомнить число, удивляясь, что не четверг, а оказывается, уже суббота.
– Сейчас конец июня...
– Хоть это помнишь...
20
Взять трудовую книжку в институте оказалось не просто, но возникли совсем не те трудности, которые мерещились ему, пока он валялся в комнате, усиленно разглядывая паутину на потолке.
Он пришел в отдел кадров в середине рабочего дня, чтобы ни с кем из лаборатории не встретиться, зашел в комнату, где сидели, копошились, перебирали бумаги, стучали на машинках целая толпа женщин. Дима совершенно растерялся среди них, стоял как пенек на солнечной полянке, и смотрел в одну точку, пока его не окликнули, не направили к нужному столу, и молодая женщина, как-то по особенному всклокоченная, с прядями выкрашенными в три различных цвета, с загибающимися как когти голубыми лакированными ногтями, по кошачьи царапала листы учетных карточек и, взглядывая на Панина, раза три переспрашивала его фамилию, видимо, беспокоясь, что она изменится за то время, пока она ищет карточку. Для довершения сходства с трехцветной кошкой у нее были светло зеленые глаза. Дима, для которого было характерно не замечать мелкие детали одежды и особенности внешности у других людей, с удивлением
Наконец, женщина - трехцветная кошка - вытащила из ящичка картонку и с удивлением уставилась на нее.
– Но я не могу выдать Вам трудовую книжку, - сказала она, - вы ведь не уволены, числитесь в лаборатории.
Дима был удивлен обнаруженным не меньше, чем женщина, которая судя по интонациям и ногтям, являла собой очень царапучее существо, но, глядя на растерянного Диму, она смягчилась, заговорила мягкими успокаивающими интонациями, перешла от возмущенного мяуканья к мурлыканию.
– Вы сейчас идите к начальнику лаборатории, пишите заявление об увольнении, он подпишет и через две недели свободны. А может и задним числом подписать, и тогда Вы с сегодняшнего дня будете свободны.
Дима вздохнул, постоял ещё немного, потоптался, надеясь на чудо, которое разрешило бы его проблемы без общения с начальником лаборатории, но чудо не происходило, и тогда Дима вышел из комнаты и направился к телефону в вестибюле, чтобы позвонить заведующему лабораторией Пукареву.
За годы работы в институте, Дима так и не понял, не был уверен, что заведующий знает его фамилию, в лицо знал, всегда любезно отвечал на приветствие, но разговаривали они за всё время не более трех раз.
Поэтому он, поздоровавшись, сообщил не только свою фамилию, но на всякий случай и должность.
В трубке наступила мгновенная пауза, столь малая, что другой, менее чувствительный человек, в том числе и сам Дима несколько месяцев назад, её бы и не заметил, но сейчас эта пауза сказала ему о многом.
Он напрягся и напоминал зайца, навострившего чуткие уши и готового при малейшей опасности обратиться в бегство.
– Подходите ко мне прямо сейчас, я жду Вас, - сказал Пукарев и повесил трубку раньше, чем Дима успел что-то сказать.
Дима показал вахтеру пропуск и, опустив голову, пряча лицо, быстро, как убегающий от погони преступник, поднялся по лестнице на второй этаж, где располагался кабинет заведующего. На лестнице он встретил всего одного человека, и ему показалось, что тот странно на него смотрит.
Дима поднялся на этаж, зашел за угол и оттуда выглянул проверить, не смотрит ли этот случайно встреченный незнакомый человек ему вслед.
Панин видел затылок спускающегося мужчины и ему казалось, что спускающийся заметил взгляд Димы и успел отвернуться.
Пугаясь собственной тени, трясясь от страха, что может встретить знакомого, что производит странное впечатление на незнакомых, которые потом таращатся вслед ему, Дима добрался до двери кабинета Пукарева, осторожно постучал и услышал спокойное:
– Войдите.
Когда он вошел, Пукарев стоял возле книжного шкафа, выискивая какую-то книгу, молча кивнул Диме и указал на стул.
Дима сел, шеф устроился на своем обычном месте, в кресле напротив, сложил руки на стол и Дима заметил, что книгу он так и не взял.
– Я слушаю Вас, - сказал Пукарев.
– Я хочу написать заявление об увольнении по собственному желанию, - очень тихо, с трудом, выдавил из себя Дима.
– Вы уверены?
– Уверен в чем?
– Что хотите этого?