Вторая жизнь Дмитрия Панина
Шрифт:
Кто и когда бросил в среду студентов эти великие слова, неизвестно, но они закрепились. Вместо: понимаешь? спрашивали: сечешь?, и если сечешь, значит, секущий, и если ты парень, то мужик, т.е. секущий мужик. Дима считался один из самым секущим в их группе, а группа лучшая на факультете, и хотя и в других группах тоже сверкали самородки и даже бриллианты, Виолетта не видела их во всем блеске, как она ежедневно видела Диму на семинарских занятиях, и ещё прежде, чем сердце её всколыхнулось, ум уже подсказывал ей, что вот тот, который ей нужен.
Даже умные и красивые профессорские дочки могут ошибиться в выборе суженного, и хотя
В ту пору были много анекдотов от армянского радио, напомню один из них.
Армянское радио спросили: Можно жить на зарплату инженера припеваючи?
Армянское радио день молчит, другой молчит, на третий день его спрашивают: Почему вы не отвечаете?
Мы три дня помираем от смеха...
Вот такую заплату, заставляющую помирать от смеха армянское радио и начинал получать выпускник физтеха, инженер-физик: 120 рублей в месяц, и было это на 10 рублей больше, чем получали выпускники других, менее престижных ВУЗов.
Дима в аспирантуре получал стипендию в 130 рублей, а через три года остался на должности младшего научного сотрудника с окладом 120 и продолжал получать их, хотя со дня окончания института прошло более пяти лет. За эти деньги он пропадал на работе с утра до ночи и нисколько, казалось, не беспокоился о том, что его жену, Виолетту Панину, такой заработок не устраивал.
На такую зарплату можно было прокормиться одному, именно прокормиться, а одеться - как придется, но семью содержать, на 240 рублей (Виола тоже работала) было непросто. Главное, Вета считала, что мужа её на работе эксплуатируют, и вот уже два года, как он закончил аспирантуру, а всё ещё не защитился, и в этом была доля правды, но только доля, Диме, чтобы защититься, надо было остановиться, прекратить эксперимент и засесть за диссертацию, но ему именно этого не хотелось: написание диссертации требовало времени, надо было отдать, по крайней мере, полгода на ерунду, а он не мог остановиться: методика, которую он применил к исследованию свойств полимеров была оригинальной, результаты интересными, опрокидывающими некоторые привычные положения в этой области науки, и Диме приходилось придумывать и разрабатывать новую теорию, и никто не мог ему в этом помочь: он был единственным в их группе, у кого была необходимая математическая подготовка.
И он всё откладывал и откладывал возню с диссертацией и защиту в долгий ящик, а Виолетта всё больше разочаровывалась в нём.
35
Дима торопливо шел, опустив голову, накрапывал дождик, а у него не было зонта. Совсем не
На него из-под надвинутого капюшона смотрели ясные серые глаза, на щеки выбивались завитки белокурых волос.
– Дима, ты, что не узнаешь меня, Дима?
По голосу он узнал мгновенно, но глаза удивлялись, не узнавая.
– Маша, ты что ли?
– Боже мой, Дима, сколько лет прошло!
Маша радостно улыбалась, протягивая ему холодные, мокрые от дождя руки.
– Ты что без зонта? Сейчас, у меня есть.
– И, несмотря на слабый протестующий жест Димы, Маша уже вытащила из красной сумочки маленький сложенный зонтик, открыла его, и вдруг у них оказалась одна крыша на двоих, и они отошли в сторону, чтобы не быть на пути бегущих на электричку людей.
– Дай, хоть я его подержу. Он взял у Маши зонтик, поднял его повыше, и вдруг откинул капюшон с головы Маши.
– Я тебя разглядеть не могу, пол лица закрывает, - сказал он, вглядываясь.
– Что ты с собой сделала?
– Да, ничего, просто пополнела после института, и вот, в блондинку выкрасилась.
– Тебе идёт.
– Ну да, из серой курицы стала блондинистой.
Сейчас Дима всё больше вспоминал Машу, её обычную иронию по поводу своей внешности.
– Я рада, что вы с Виолеттой расстались, - сказала Маша, резко сменив тему разговора, сказала так, как будто она много раз обдумывала встречу с ним, и разговор и эти свои слова, и Дима подумал, что возможно, так и было, обдумывала.
– Я знаю, для тебя это испытание, но и жизнь с ней для тебя тоже была испытанием, только ты этого не сознавал.
– А ты понимала?
– Не только я. Но вы были влюблены друг в друга, тут ничего не поделаешь. Хотя она никогда тебя не стоила.
Маша сделала привычную гримасу, такую, которая появлялась на её лице после неудачно сданного экзамена.
– Мизинчика не стоила.
Дима был просто потрясен, услышав, что его красавица жена, трудолюбивая и деятельная, не стоила его мизинца, мизинца безумного человека, на текущий момент грузчика в магазине.
Когда он живописал Валере встречу с Машей и дошел до этого места в их разговоре, Валера вдруг неожиданно захохотал, даже на диван свалился, чтобы удобнее было смеяться:
– Ох, - сказал он, - ох, я представил себе лицо Виолетты, если бы она это услышала. Вот уж кто всегда был уверен, что осчастливил тебя, снизошел, усмотрел золотник в куче породы, а тут, оказывается, это она тебя не стоит. Молодец Машка! Всегда смотрела в корень. Ты хоть расспросил её, как она и что?
– Да не успел, тут электричка, уже вторая стала отправляться, она замерзла, дождь, и мы разбежались, она в метро, а я на электричку.
– А телефон ты взял?
Дима секунду смотрел, вспоминая, потом подошел к куртке, вывернул карман:
– Вот, она написала.
Но позвонил он по этому телефону много позже.
36
Когда глаза уставали от желто-оранжевой яркости цветов, Дима теперь знал их название - бархатцы, он переводил взгляд с клумбы на противоположную сторону улицы, где давно подстриженный газон оброс цикорием и голубые пятна его цветков на зеленой траве успокоительно воздействовали на зрение.