Второе азиатское нашествие
Шрифт:
– И ваше тоже! А с кем имею честь?
– Как с кем? Вас что, не оповестили? Я ваш Президент! Василий Васильевич Матюхин!
– Ах, это ты… Нет, Вася, ты не мой…, — возразил Озоруев.
– Как это не ваш! Ты не слышал про меня, про Матюхина?! — рассердился Президент.
– Слышать слышал, но лично не знаком. Я за тебя не голосовал, и на ваши фальсифицированные и подтасованные выборы никогда не ходил. Будем знакомы. Я — Озоруев!
– Да как ты смеешь дерзить! Товарищ полковник, ты ставишь под сомнение легитимность моего
– Президент! Здесь все свои, не кипятись и не ори! Что хотел узнать–то, Василий? А то обижусь и трубку брошу.
– Хотел услышать от тебя правдивый доклад, как говорится из первых уст, какая обстановка на фронте, — сбавил тон Президент.
– Спрашивай и отвечу.
– Я и спрашиваю!
– Докладываю: на всем фронте бардак и развал, и только у нас полный порядок! Линия обороны батальона незыблема, враг не пройдет…
– Вот как раз этого нам, дорогой товарищ, уже и не надо! Полковник, я тебе приказываю оставить позиции и как можно быстрее отступить. Вас ждут в районе Байкальска.
– Тамбовский волк тебе товарищ…
– Молчать! Как разговариваешь! Срок прибытия — сутки! Явитесь и доложите в штаб группировки и уполномоченному представителю Ставки о результатах боевых действий устно и письменно.
– Я так и думал. А не там ли базируется военный трибунал фронта и контрразведка? — ухмыльнулся Максим.
– Честным офицерам, не запятнавшим своей чести и не совершившим преступлений, бояться нечего… Лично ты совершал что–либо противоправное? Тебе есть чего опасаться, Озоруев? Разве твоя совесть не чиста?
Максим опять усмехнулся.
– Моя совесть как алмаз, а вот чиста ли она у председателя трибунала и командующего? Не запачкают ли они мою совесть своими руками? Нужен ли им свидетель бездарного и постыдного бегства… Например, лично вам надобны живые свидетели позора поражения или лучше мёртвые герои?
– Интересная мысль! — усмехнулся Президент. — Я подумаю…
Связь прервалась, и в трубке послышались прерывистые гудки.
Глава 13. Байкальский разлом
Президент вызвал всех участников проекта «Разлом» в Ставку.
– Операцию назначаю на завтра! Штольни готовы? Заряды заложили?
– Так точно! Полная боевая готовность. Можно давать отсчёт времени на первый взрыв, — доложил новый министр наступления, свежеиспечённый маршал, а в недавнем прошлом генерал Квашнята. — Когда прикажете выполнять?
– Ровно в полночь! — торжественно произнёс Президент.
– Время московское? — уточнил генерал–майор, начальник Главного военно–научного управления.
– Местное! Зачем обязательно всё обязательно делать по Москве? Надо ориентироваться на местные реалии, на местное время. Лучше поступим так: взорвем китаёз к чёртовой матери на рассвете! Вы уверены в успехе, профессор?
– На восемьдесят процентов… — кивнул генерал.
–
Бритый череп пожилого ученого в генеральском звании от солдафонской шутки Василия вмиг покрылся холодной испариной, а стекла очков запотели. Профессор судорожно полез в карман брюк, чем вызвал напряженный интерес охраны, и два мордоворота, словно цепные псы, напряглись и изготовились, однако профессор извлек оттуда не пистолет, не бомбу, а мятый носовой платок и лихорадочно принялся вытирать лицо, шею и затылок.
– Население оповещаем об угрозе наводнения и землетрясений?
– Нет! А вдруг утечка информации? — поднёс палец к губам Матюхин. — Тс–с–с! Всё делать тайно! Но после взрыва принять меры по спасению пострадавших и выживших в катастрофе.
Генерал и гражданский ученый вышли с совещания чуть живые от пережитого ужаса…
Озоруев проснулся от сильного дрожания земли, взглянул на циферблат: часы показывали четыре утра. Сначала он почувствовал спиной один сильный подземный удар, а затем планету долго била мелкая дрожь, как в лихорадке. Стены землянки, раскреплённые сосновым брусом, жутко трещали, а брёвна перекрытий скрипели от напряжения, песок и комочки земли посыпались дождём на укрывавшегося шинелью комбата.
Максим скатился с топчана, сунул ноги в полусапожки, схватил на руки Риту и выскочил из блиндажа. Земля ходила ходуном, высоко в небо поднялась серая пыль, порывы ветра раскачивали вековые деревья, а река пенилась и бурлила. Перепуганные птицы покинули свои гнезда и с щебетом взлетели ввысь, дикие звери громко рычали и выли. На западе в полнеба стояло багровое зарево. Люди, находившиеся в окопах, кто вопил от ужаса, кто рыдал, кто молился.
– Молчать! Смирно! По местам! — скомандовал Озоруев, желая привести бойцов в чувства. — К бою!
Нескольких паникёров пришлось отхлестать по щекам, а двоим даже надавать пинков и затрещин, но вскоре батальон более–менее успокоился и занял позиции согласно боевому расчету.
На китайской стороне тоже было неспокойно: машины ревели двигателями, велась беспорядочная ружейно–пулеметная стрельба, в небо пускались тысячи осветительных ракет.
– Может, это началось наше решительное контрнаступление? — спросил с надеждой Шмуклер.
– Какое на хрен наступление? Разуй глаза: видишь, где небо огнем пылает? За Байкалом горит, а не в Пекине! Неужели пиндец Иркутску?
– А что говорит генерал Сиволап?
– Молчит подлец, словно воды в рот набрал! И дивизионное начальство тоже ни гугу.
Начштаба вынул дрожащими пальцами папироску из портсигара, нечаянно её сломал, достал другую и тоже переломил пополам.
– Изя! Не менжуйся! Так у тебя запас курева иссякнет быстро, и ты заявишь, что без табака не можешь воевать. А обоза из метрополии больше не ожидается! Эх, что–то неладное в природе! Настоящий катаклизм! Чую абздец наступает!