Второе дыхание
Шрифт:
– Ты же просился на запад? – удивлялся нежеланию Диджюлиса переезжать московский начальник.
– Когда это было…
– Не принято от повышения отказываться, – сказал, как отрезал, начальник.
И Сигутис Микитович согласился. Собрали вещи, купили билеты на самолет, и улетели они с женой и дочкой к новому месту.
Если бы знал Диджюлис, с чем столкнется он там, ни за что бы не поехал. А столкнуться пришлось с форменным беспорядком. Еженедельные наезды в лесное хозяйство начальников разного ранга, охота в заказнике, бесконтрольная вырубка леса для индивидуального строительства.
В этот раз просьбу его удовлетворили полностью. Направили, поближе к морю, как и хотел, на самый запад, но со значительным понижением – лесником приграничного лесхоза.
Надежда к этому времени уже была замужем, у нее, как и у брата Олега, появились свои дети, поэтому она с родителями не поехала. Остались Сигутис Микитович и Алла Олеговна на старости лет одни и довольствовались только нежными письмами, регулярно получаемыми от детей и внуков, да их редкими приездами в гости.
С переездом на новое место постепенно угасла прежняя страсть Диджюлиса – охота, но появилась новая – рыбалка. Часами мог он просиживать с удочками у моря, дышать его запахом и любоваться перекатами гривастых волн. Любил приходить на заставу посудачить о житье-бытье с его начальником или старшиной.
4
Постигшая на занятиях очередная неудача не на шутку расстроила Андрея. Понурив голову, он прошел к питомнику и, сняв с Баргута ошейник, пропустил собаку в вольер. Следовавший сзади Кравцов попытался подбодрить его:
– Да брось хандрить, Андрюха. Будешь ты бегать хорошо.
– После дождика в четверг?
– Не после дождика, – строго сказал Кравцов, – а в самое ближайшее время. Натренируешь дыхалку, километров замечать не будешь.
– Легко сказать – натренируешь. А если не получается у меня? Понимаешь, мне перед Зотовым стыдно. Не могу передать, как стыдно. Он же за меня поручился. Да и тебя я подвожу.
К ребятам подошел командир расчета радиолокационной станции Юрий Будников – широкоплечий, с русыми, причесанными на пробор, волосами сержант – поинтересовался:
– Есть проблемы?
Несмотря на то, что Будников прибыл на заставу капитана Антонова позже Кравцова – после окончания школы сержантского состава он несколько месяцев служил на соседней заставе – они сразу подружились. И не мудрено, ведь оба призывались с тамбовщины, то есть земляками были.
– Да вот Кочетова воспитываю, – ответил Виктор.
– А что случилось?
– За Баргутом не поспевает.
– Это поправимо, Андрей. Потренируешься немного, и все станет на свои места.
– И я говорю все будет хорошо, – добавил Кравцов. – У тебя, Андрей, есть главное – желание. Все остальное приложится. Старайся не сбивать дыхания. На два-три счета – вдох, на столько же – выдох…
– Да помню все, Виктор, помню. Только если бы в действительности все было так просто, как на словах. Может быть, я внушаю себе, что не выдержу темпа? Нет, переведет меня начальник заставы в другое отделение, как пить дать, переведет.
– Опять заладил… Плохо ты знаешь Антонова, если так о нем судишь. Внешне, может быть, и кажется он суховатым, но внутренне… Понимаешь, есть у него душа. Справедливый он. Если бы ты знал его прежним, не сказал бы такого. А то, что сейчас изменился, так это после поездки в Москву. Он ведь в академию не прошел по конкурсу. Слышал, предлагали вновь поступать. Отказывается. «Не заслужил я пока вновь этого права», – говорит. Во, какой человек. А ты «переведет, переведет»…
5
Согласно боевому расчету, Кочетов и Кравцов заступили в наряд вместе. Получив приказ на охрану границы, друзья направились к побережью. Сгустившаяся темень распластала вокруг свои черные крылья. Еще несколько часов назад переливавшееся разноцветьем неугомонное море теперь только протяжным грохотом набегающих на берег волн напоминало о своем существовании.
Пограничники шли вдоль песчаной косы. Едва касаясь носом земли, несколько впереди то бежал, то останавливался Баргут. Старший наряда – сержант Кравцов – прощупывал берег острым лучом фонаря. Признаков нарушения границы не наблюдалось.
Пограничники замаскировались в расположенном на опушке леса секрете. Было тихо. Только изредка налетал ветер, крутил и мял вершины сосен, и от этого по сосняку стлался мягкий, ласкающий ухо шумок.
Поздно ночью Кравцов обнаружил у одного из островов рыболовецкий траулер, который явно отклонялся от фарватера, и тут же сообщили об этом на заставу. А спустя пятнадцать минут лежащий в укрытии поодаль от Кравцова Кочетов услышал шаги. Произошло это как раз в тот момент, когда вдруг неожиданно насторожился Баргут, а из укрытия Кравцова раздался слабый хлопок – условный знак ему. Андрей до боли в глазах всмотрелся в темноту, прижался еще больше к земле.
– Стой!
На оклик Кравцова вынырнувшая из темноты фигура отозвалась голосом Зотова. Он назвал пропуск и подошел вплотную.
– Тихо?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Кроме сбившегося с курса траулера – ничего. Да и тот исправил ошибку и зашел в бухту по фарватеру.
Зотов прильнул глазами к окулярам бинокля. Вдалеке, на тони, полным ходом велись работы. Рыбаки, освещая прожекторами палубы, выбирали из воды тралы. Спокойное море, не мешая этой процедуре, слегка покачивало суда на волнах.
Зотов ушел также бесшумно, как и появился. Кравцов и Кочетов остались. В секрете они и встретили утро. Оно выдалось ранним и тихим. Ни ветра, ни похожего на дыхание движения воздуха. Не шелохнувшись, стояли деревья, спали, досматривая последние сны, камыши. И только заводь была неспокойна: в глубине ее вод бесновалась рыбья молодь.
6
Звонок зазвенел протяжно. Капитан Антонов потянулся рукой в темноту и, нащупав холодный металлический корпус будильника, накрыл его рукой. В комнате вновь воцарилась тишина. Антонов поднялся с кровати и направился на кухню.