Второе открытие Америки
Шрифт:
Он взял на себя издание его сочинений и рукописей, из которых особенно замечательно исследование о языке кави. Сочинения Вильгельма были изданы в трех томах в 1836–1839 годах.
Кроме этих занятий время его делилось между научными трудами, обработкой «Космоса» и придворными отношениями.
Часто также видели его в университетских аудиториях, на лекциях Бека по истории греческой литературы, Митчерлиха – по химии, Риттера– по общему землеведению и др. Тут сидел он среди студентов, слушая и записывая лекции самым внимательным образом. На вопрос, зачем он это делает, он отвечал шутливо, что «хочет наверстать то, что упустил в юности».
7 июня 1840 года умер король Фридрих Вильгельм III, личный друг Гумбольдта, любивший его и, как говорит сам Гумбольдт, «предоставивший ему полную свободу действий и уважавший его дружбу с лицами, мнения которых не могли нравиться королю».
Высокое положение Гумбольдта, впрочем, не пострадало от его смерти. Новый король, Фридрих Вильгельм IV, сохранил с ним наилучшие отношения.
Это была странная, сложная натура. Богато одаренный от природы, прекрасно образованный, тонкий знаток искусства, он стремился окружить себя наиболее выдающимися представителями интеллигенции. Художники встречали в нем авторитетного критика, ученые – энциклопедиста, те и другие – блестящего, остроумного, красноречивого собеседника.
Гумбольдту чего-то недоставало в тот день, когда он не видал короля, король не менее дорожил его обществом. Он любил чертить планы построек в средневековом стиле, слушать духовную музыку и не питал никакого пристрастия к парадам и маневрам, отличаясь в этом отношении от всех остальных Гогенцоллернов.
Политические воззрения его носили отпечаток мистицизма. Воспоминания о Средних веках, опоэтизированных романтиками, переплетались в его голове с религиозными воззрениями де Местра. «Старая, святая верность», король в кругу вассалов, как отец среди детей, особенные дары, получаемые им от Бога, – смутные, поэтически неопределенные представления соединялись у него с ненавистью к рационализму, к жалкому человеческому рассудку, пытающемуся определить отношения монарха к подданным.
«Никакой власти в мире, – говорил он, – не удастся принудить меня превратить естественное отношение короля к народу в договорное; я никогда не допущу, чтобы между Господом Богом и этой страною втерся писаный лист в качестве второго Провидения».
С такими воззрениями приходилось ему управлять в эпоху скептицизма, недоверия к авторитетам и стремления к уничтожению всякой патриархальности, к приведению всех отношений в «рассудочные», юридические формы.
Конечно, при таких воззрениях политика его была реакционной. Но мягкосердечие и слабость характера мешали ему быть последовательным. Признавая себя непогрешимым в теории, он постоянно колебался на практике, уступал, когда требования становились слишком настойчивыми, но, уступив, постоянно возвращался к старому.
Характер короля и направление его политики причиняли много досады Гумбольдту. «Как жаль, что такой монарх пройдет так незаметно в истории!» – замечает он в одном из писем к Бунзену. Вообще его письма переполнены похвалами личным качествам короля и жалобами на его непоследовательность и противоречия. Политику его он сравнивает с путешествием Парри к Северному полюсу: путешественники долгое время двигались по льду на север и в результате совершенно неожиданно для самих себя очутились на несколько градусов к югу, так как лед, по которому они шли, незаметно относило течением.
Гумбольдт виделся с королем почти ежедневно в Берлине, Потсдаме или Сан-Суси и сопровождал его в поездках: в 1841 году – на Рейн, в 1842 году – в Лондон, куда король ездил крестить принца Валлийского, и т. д.
В 1842 году он был назначен канцлером ордена «Pour le mеrite» («За заслуги»), учрежденного еще Фридрихом II для награды за военные заслуги. Фридрих Вильгельм IV придал ему гражданский класс. Орден должен был выдаваться величайшим представителям науки, искусства и литературы в Германии и Европе.
Это новое назначение было очень лестно, но доставляло иногда большие хлопоты Гумбольдту и даже ставило его в неловкое положение. Так, в 1853 году орден был пожалован Уланду – по настояниям самого же Гумбольдта. К величайшей досаде последнего, либеральный поэт наотрез отказался от королевской милости. Просьбы, увещания, самые тонкие и политичные письма остались тщетными, и Гумбольдт очутился в довольно неприятном положении.
Мы не будем, конечно, перечислять всех наград и отличий, сыпавшихся на него со стороны правительств и ученых учреждений, всех орденов, им полученных, всех обществ, избравших его почетным членом.
Берлинская академия наук, членом которой он состоял с 1800 года, отпраздновала его пятидесятилетний академический юбилей торжественным заседанием и постановила украсить свою залу его бюстом, когда общая участь всех смертных отнимет его у ученого мира; Бразилия и Венесуэла избрали его почетным судьей, Берлин и Потсдам – почетным гражданином, и пр.
Имя его увековечено на географических картах, в учебниках зоологии и ботаники и т. д. Многие реки, горы носят его имя. В Америке есть горы Гумбольдта, река Гумбольдт; в Калифорнии целая местность носит название страны Гумбольдта, с городком Гумбольдт, при Гумбольдтовом заливе. Есть ледник Гумбольдта, Гумбольдтово течение в Великом океане; есть Гумбольдтовы горы в Австралии, Новой Гвинее, Новой Зеландии…
На Цейлоне растет дерево Humboldtia laurifolia, многие другие растения носят его имя, и даже целый пояс растительности в Андах называется «Гумбольдтовым царством». Есть минерал гумбольдтит. Наконец, есть Гумбольдтово общество, журнал «Гумбольдт» и, уж само собой разумеется, перья Гумбольдта, папиросы Гумбольдта и пр.
Вряд ли можно назвать другого ученого, пользовавшегося такой популярностью. Он был как бы солнцем ученого мира, к которому тянулись все крупные и мелкие деятели науки. К нему ездили на поклон, как благочестивые католики к Папе. Нарочно заезжали в Берлин посмотреть Александра Гумбольдта – «поцеловать папскую туфлю».
Друг королей, король ученых, он затмил в глазах современников все остальные светила науки.
Мы уже говорили о причинах такой исключительной популярности. Среди публики она поддерживалась главным образом его общедоступными сочинениями.
Эта сторона его деятельности увенчалась, наконец, давно задуманным «Космосом». Скажем несколько слов о постепенной выработке этого произведения. Мысль о «физике мира» явилась у него уже в 1796 году; в 1799 году, уезжая в Америку, он вполне определенно ставил ее своей задачей; в 1815 году начал писать свою книгу на французском языке под заглавием «Essai sur la physique du monde».